Зайдя по колено в воду, она протянула мне руку и поманила за собой. Я подбежала к ней, плескаясь в воде, мое сердце колотилось, а мозг разрывался от вопросов.

– Куда мы плывем? – спросила я, когда мы забрались глубже.

Перед тем как нырнуть в волны, Полли ответила:

– Туда, где наш дом.

Мы плыли, почти не делая остановок, чтобы отдохнуть или исследовать местность, – для такой юной и любопытной русалки, как я, это было утомительно и эмоционально болезненно. Я старалась изо всех сил не отставать, но оказалось так трудно плыть сквозь новый для меня подводный мир и совсем не останавливаться. Столько интересных открытий, столько незнакомого! Мне представилась прекрасная возможность наслаждаться тем, что нас окружало, и я не понимала, почему мама не разглядывает с восхищением каждое чудесное создание, встречавшееся нам на пути.

Мы встречали невероятных морских обитателей. Повсюду сновали огромные стаи изящных скатов – среди них попадались такие громадные, что напоминали подводные корабли. Их странные квадратные рты были вдвое длиннее тела Полли. Мы пробирались через заросли изящно колыхавшихся ярких цветных водорослей, покрытых пушистым налетом. Там прятались ярко-оранжевые и красные рыбки, робко выглядывавшие из-под веток. Большие колючие ракообразные ползали по изгибам бледных подводных ландшафтов. Кое-где высились песчаные горы, кое-где попадались трещины, из которых поднимались пузырьки: возле них скапливались стайки мелких желтых крабов. Но природные чудеса были лишь частью этого изумительного царства, проплывали мы и мимо останков кораблекрушений. Встречались нам не только корабли, но и другие странные и причудливые объекты неясной формы, наполовину захороненные под песком и кораллами.

Два подводных города мелькнули вдали среди теней, пока я следовала за длинным и мощным хвостом матери. Я умоляла ее дать мне возможность нырнуть глубже и изучить местность.

– На это нет времени, Бел, – ответила мама. – Океанос все еще в опасности.

– Но почему?

Я уже знала, что Океанос – это название места. И наш дом. Но на этом все мои знания заканчивались. Мама не объяснила, в чем заключалась причина нашей спешки. Мне оставалось просто довериться ей.

– Когда станешь старше, поймешь.

Пришлось удовлетвориться таким ответом. Я утешала себя мыслью, что, став старше и получив право плыть куда вздумается, вернусь сюда и смогу изучать эти города так долго, как только заблагорассудится. Я не забуду про них. В одном виднелись высокие башни для орудий и арки с мягкими изгибами. В другом мое внимание привлекли квадратные силуэты зданий, брутальные стены из огромных, плотно составленных каменных блоков – швов почти не было заметно. Оба города стали пристанищем миллионов видов подводных обитателей: от микроскопических водорослей, раскрасивших камни в яркие цвета, до огромных мурен, высовывавших головы из расщелин. Размер их зубастых улыбающихся ртов лишь намекал на длину спрятанных в камнях туловищ.

Наконец мы остановились, чтобы поймать себе обед. Полли следила с особым вниманием за тем, сколько я съела, и старалась накормить меня до отвала. Мне следовало понять: намечается что-то важное, ведь раньше у нее не было привычки наблюдать за мной во время еды.

Потом мы поплыли дальше, и местность вновь изменилась. Но вместо любопытства при виде голого и пустынного края я ощутила тревожное предчувствие. Внезапно жизнь вокруг исчезла – ни рыб, ни крабов. Пропали даже водоросли. Песок стал черно-серым; когда появлялись камни, они тоже были темными, как чернила, и острыми, как бритва. Изменились даже плотность и состав воды. Стало чуть труднее дышать, и на вкус вода казалась кисловатой. Я ощутила, что мои жабры трудятся изо всех сил, стараясь вытянуть кислород из воды.

– Что это за место, мама? – спросила я, следуя за ней по пятам и стараясь изо всех сил не отстать, так что мой хвостик горел огнем, а сердце колотилось.

– Это apotreptikό ^[1], – ответила она.

– Что это такое?

Она громко вздохнула.

– Просто плыви, Бел. Мы уже совсем близко.

И я плыла, плыла и плыла. Теперь я поняла, зачем она заставила меня наесться досыта, ведь здесь не было пищи. Я снова проголодалась, но у меня хватило ума не спрашивать про охоту – охотиться тут было не на кого. И даже попадись нам здесь живые существа, Полли не позволила бы мне съесть то, что смогло выжить в этом почти лишенном кислорода вредном месте.

Мое внимание сместилось с мрачных зазубренных силуэтов под нами на разгоравшееся все ярче сияние впереди. Я с радостью припустила изо всех сил вслед за Полли, надеясь поскорее покинуть странное пустынное место.

Миновать apotreptikό оказалось приятнее, чем выйти из тени или из-под потоков мрачного дождя на яркое солнце. Мир вернулся к жизни, причем граница между apotreptikό и буйной растительностью прекрасных подводных джунглей пролегала так отчетливо, словно ее нарисовали чернилами.

Я невольно вздохнула от удовольствия, когда в жабры проникла наполненная кислородом вода, а запахи свежей зелени и богатые ароматы минеральных веществ наполнили ноздри.

Полли оглянулась, услышав позади себя мои вздохи, и улыбнулась, что случалось нечасто.

– Добро пожаловать в Океанос.

Глаза мои округлились.

– Так это наш дом? – Я оглядела полный подводных богатств край до самого горизонта, но нигде не увидела ни других русалок, ни даже намека на их вероятные жилища.

– Это его дальние границы, – объяснила Полли. – Плыть нам еще долго, но теперь мы в родном краю.

Мы поохотились и поели, а потом немного поспали, прежде чем двинуться дальше. Оглянувшись через плечо на apotreptikό, растворявшийся вдали, я облегченно вздохнула.

Через некоторое время – после двух с лишним дней путешествия, как мне думается, хотя мои воспоминания о том времени весьма туманны, – я увидела то, что явилось предвестником грядущих событий. Будь я немного старше и знай чуть больше, я бы связала ту встречу с причиной, по которой Полли так торопилась вернуться в Океанос. Только позже я смогла сложить два и два.

Мы как раз миновали верхушку кораллового рифа, когда под нами показалась пара необычных созданий. Как и все вокруг, кораллы были яркими, кишащими рыбой и разными морскими созданиями, а вода – сияюще-чистой и вкусной. Мать, нырнув, тотчас направилась к этим созданиям, а я, разглядывая их, поняла, что они больше похожи на людей, чем мы сами.

Одно, узкое в бедрах и с длинными конечностями, явно было мужского пола. Другое, женского, отличалось стройностью и бледностью. Их длинные волосы казались безнадежно спутанными веревками. Полли никогда не позволила бы мне так обращаться с волосами. Когда мы с ней делали остановки на отдых, она учила меня пальцами распутывать и очищать их и кожу головы от водорослей и разных паразитов. Полли объяснила мне, что уход за собой важен для здоровья и жизненной силы русалок. И это вопрос не тщеславия, а гигиены. Мы позволяли ногтям расти, но, если те начинали загибаться или закручиваться, мы их подрезали.

Я разглядывала пару необычных существ со смешанным чувством ужаса и любопытства. Они были слишком худые, даже изможденные, и рыскали среди кораллов в поисках морской растительности с явным отчаянием, которое выдавали их резкие движения и напуганные лица. С их черепов свисали серые космы, а белки глаз казались желтоватыми. Конечности, туловища и лица у них походили на человеческие, но между пальцами ног и рук имелись перепонки. Ступни были длинные и гибкие и напоминали плавники рыб. Они казались не такими удобными, как наши хвосты, но вполне позволяли быстро передвигаться под водой. Интересно, почему эти создания дошли до такого состояния? Мое сердце сжалось от жалости.

Они прижались друг к другу и смотрели широко раскрытыми глазами на приближавшуюся к ним Полли.

– Что вы здесь делаете? – она махнула рукой в ту сторону, откуда мы приплыли. – Вам это запрещено, – прошипела она. – Убирайтесь поскорее, пока я не отправила за вами foniádes ^[2].

Они ее поняли: то ли говорили на нашем языке, то ли почувствовали безошибочную враждебность в ее тоне и жестах, не знаю. Но они метнулись туда, откуда мы приплыли, – направились в apotreptikό.

Полли брезгливо следила, как они удаляются. Она пробормотала себе под нос:

– Одэниалис, у тебя сердце предательницы. Все еще хуже, чем я думала.

– Мама, – робко пробормотала я, ведь мне нечасто доводилось видеть такое возмущение на ее лице. – Кто они?

– Атланты, – процедила Полли и отвернулась спиной к удалившейся паре.

– Почему им нельзя поесть? Они выглядели голодными, а тут полно пищи. – Я хотела добавить, что те двое, скорее всего, умрут, не сумев пересечь огромное пространство apotreptikό, но почувствовала: матери не понравится, если я укажу ей на этот очевидный факт.

Она мрачно взглянула на меня.

– Разве не так?.. – Робко, стараясь тем самым пояснить, что мало чего знаю и могу ошибаться, спросила я.

– Не важно, много ли у нас пищи или чего-либо еще. Все это наше и для нас. А не для этих болезненных тунеядцев. К рассвету мы окажемся при дворе, но, судя по всему, уже слишком поздно.

Обеспокоенная, я старалась не отставать от матери, стремившейся к неизвестной мне цели.