Почему же в обществе этой женщины всегда ясная голова отказывается нормально работать? Какая вообще разница, какие у нее там подлые планы и мотивы? Хватит, любопытство он удовлетворил, а все остальное уже не важно.

– Время вышло, машина ждет. Надеюсь, больше я тебя никогда не увижу.

Так почему же тогда так сложно отвести от нее взгляд?

Злясь на собственную глупость, Лука обошел Серену и пошел к столу, ожидая услышать, как за спиной закрывается дверь.

Так и не дождавшись, он резко обернулся и выплюнул:

– Нам больше не о чем говорить.

Поймав себя на том, что заметил, что она стала еще бледнее, Лука недовольно поморщился. Какое ему дело до цвета ее лица? С чего ему о ней беспокоиться? Он вообще никогда не переживал из-за женщин.

Она снова сглотнула.

– Я всего лишь прошу дать мне шанс. Пожалуйста.

От удивления Лука молча открыл и снова закрыл рот. Когда он объявлял свое решение, никто не осмеливался с ним спорить. До этой секунды. И из всех людей на свете ему вздумала перечить именно эта женщина? У Серены Депиеро просто не было шансов заставить его поменять решение, но она до сих пор торчала в его офисе. И от одного ее присутствия у него по коже бежали мурашки, раздражая нервные окончания.

Но вместо того чтобы наконец-то признать поражение и направиться к двери, она шагнула к нему навстречу.

Лука напрягся, изо всех стараясь побороть практически непреодолимое желание схватить ее в охапку, закинуть на плечо и физически устранить из своего кабинета. Но не успел он еще ничего сделать, как ему живо вспомнились ее мягкие формы и податливые губы, охотно раскрывающиеся под его жадным натиском. Доля секунды, и кровь уже приливает к промежности.

Чертова ведьма.

Огромные ярко-голубые глаза, королевская осанка, глядя на которую сразу же вспоминается ее безупречная родословная…

И разделял их теперь только стол.

– Мистер Фонсека. – Она так сцепила пальцы на груди, что у нее побелели костяшки. – Что бы вы там ни думали, я приехала сюда с лучшими намерениями, собираясь внести свой вклад в развитие благотворительного фонда. И я готова на все, чтобы это доказать.

И к чему это упрямство? Лука уже всерьез разозлился.

Да и это обращение…

«Мистер Фонсека».

Уперевшись руками о столешницу, он подался вперед.

– Именно из-за тебя мне пришлось заново создавать репутацию и восстанавливать доверие окружающих, чтобы продолжать заниматься благотворительностью. И это уже не говоря об отношении к нашему семейному горнодобывающему консорциуму. Я потратил месяцы, да что там, годы, чтобы исправить вред, нанесенный в одну минуту. Ночные гулянки – это конечно очень весело и вообще замечательно, только один раз попавшись с наркотиками класса «А», пятно уже смыть не просто. А после тех снимков, где мы с тобой обнимались в ночном клубе, мне уже нечего сказать в свое оправдание.

Ему теперь было тошно при одном воспоминании, как он тогда пытался уберечь ее от хлынувших на танцпол полицейских. Наверняка же она именно тогда все ему и подбросила.

Вспоминая, как она, судя по снимкам папарацци, отлично проводила время в Париже, пока сам он, опозоренный и всеми осуждаемый, уезжал из Италии, Лука горько выдохнул:

– Для тебя же вообще никаких последствий не было, и ты продолжала отлично развлекаться и теперь еще имеешь наглость предположить, что я позволю употреблять наши имена в одном предложении?

Побледнев еще больше, Серена ненавязчиво продемонстрировала унаследованные от бабки-англичанки гены. Вот она, классическая английская красота.

Лука выпрямился.

– Ты отвратительна.

Серена смутно осознала, что его слова ранят ее на том уровне, на котором она вообще не должна к нему ничего чувствовать. Но что-то сидящее глубоко в душе заставляло ее умолять. И она не могла ничего с собой поделать.

Глядя в холодные, совершенно непроницаемые сапфировые глаза, Серена вдруг поняла, что он прав. Она пытается умолять единственного на свете человека, который никогда и ни за что не согласится дать ей ни единого шанса.

На улице стоял солнечный жаркий день, но внутри этого кабинета все буквально оледенело, а Лука Фонсека продолжал пристально ее разглядывать. Серена сглотнула. Что ж, похоже, он уже все сказал и не собирается добавлять ни слова.

Все было напрасно. Он вообще согласился ее принять, лишь чтобы немного помучить и напомнить, как сильно ее ненавидит. Словно она в этом и так сомневалась.

Окончательно убедившись, что здесь ей больше делать нечего, Серена наконец вышла из кабинета, и ее сразу же встретила помощница, уверенно направившаяся к выходу. Что ж, похоже, она с самого начала знала, зачем Серену вообще сюда пригласили.

Сильнее ее еще никогда не унижали.

– Перезвони, как только убедишься, что она села на самолет и улетела, – сухо велел он в трубку через десять минут после того, как за Сереной закрылась дверь.

Бросив телефон на стол, Лука откинулся на спинку вращающегося кресла и повернулся к окну, чувствуя, как кровь все еще кипит от странной смеси злости и желания. И зачем он только поддался сомнительному порыву вновь встретиться с ней лицом к лицу? Так он лишь убедился в собственной слабости.

А ведь он даже и не подозревал, что она летит в Рио, пока помощница об этом не сообщила, и что-то менять было уже поздно.

Серена Депиеро. От одного этого имени на губах оставался едкий отвратительный привкус. Только вот появлявшийся перед глазами образ при всем желании не получилось бы назвать отвратительным, а представала она перед его мысленным взором именно такой, какой он впервые увидел ее в том ночном клубе во Флоренции.

Разумеется, Лука изначально знал, кто она такая. Да и вообще, очень сложно оказаться во Флоренции, не зная сестер Депиеро, знаменитых роскошными светлыми волосами, огромными голубыми глазами и баснословным семейным состоянием, уходившим корнями в глубину веков. К тому же Серена еще и была любимицей журналистов и телекамер. Что бы она ни вытворяла и какие бы дебоши ни устраивала, они лишь с восторгом снимали новый репортаж и требовали продолжения.

Ее похождения уже даже успели превратиться в настоящую легенду. Выходные в Риме, после которых от лучших отелей остаются едва ли не руины пополам со свалкой и весь персонал готов сойти с ума от ярости, внезапные поездки на Ближний Восток по прихоти взбалмошных шейхов, решивших устроить буйную вечеринку с европейскими друзьями… Разумеется, все эти похождения сопровождались бесконечными попойками и прочими непотребствами.

Той ночью он впервые увидел ее посреди танцпола в некоем наряде, что едва прикрывал соблазнительные бедра, который при всем желании сложно было назвать платьем, а светлые волосы густой волной падали на плечи, слегка прикрывая и пышную грудь, которую платье не столько скрывало, сколько подчеркивало.

И когда он только ее увидел, Серена, высоко закинув руки, раскачивалась в такт музыке всемирно известного диджея, буквально воплощая собой красоту, молодость и притяжение. Причем наделена она была той редчайшей красотой, от которой даже взрослым мужчинам хочется упасть на колени. Той самой заманчивой красотой сирен, что сгубила тысячи моряков.

Лука недовольно скривился: что ж, в этом вопросе он оказался ничем не лучше остальных смертных. Он полностью отдавал себе отчет, что вся ответственность за поход в клуб лежит на его плечах, но стоило ей только появиться, как все сразу же словно подернулось дымкой. И дело не в алкоголе. Не из тех он был людей, что может запросто напиться и забыть обо всем на свете. Он всю жизнь мыслил ясно и четко, уверенно двигаясь к намеченным целям.

Но стоило огромным голубым глазам лишь раз на него посмотреть, как внутри его мигом вспыхивали все нервные окончания, заставляя напрочь забыть о делах и тревогах. Безупречная кожа, орлиный нос, явное доказательство благородного происхождения, и губы… Завораживающие бесподобные губы. Не толстые, не тонкие, идеальные. Знойные и сексуально-чувственные.

– Невежливо так смотреть, – кокетливо объявила Серена.

Но вместо того, чтобы, зная ее репутацию и надменность, с отвращением отвернуться и уйти, и чувствуя, как быстрее бежит по жилам кровь, Лука мягко протянул:

– Только слепой не оценит такой красоты. Выпьешь со мной?

Серена тряхнула головой, и на секунду ему показалось, что он видит в огромных голубых глазах какую-то усталость и боль, но лишь показалось. Потому что она довольно промурлыкала:

– С удовольствием.

На этом далекие воспоминания померкли, и Лука недовольно поморщился. Как же он ненавидел, что даже сейчас, спустя все эти годы, ее образ продолжал на него действовать. Прошло семь лет, а он как и тогда чувствовал унизительную смесь ярости и желания.

Только что он ясно дал понять Серене Депиеро, что именно о ней думает, да еще и с работы уволил. Но почему же тогда он совсем не чувствует вкуса победы? Да и вообще после встречи осталось какое-то чувство… незаконченности?

И откуда этот непонятный отблеск восхищения тем, что она не сдалась, а, уходя, слегка вздернула подбородок?