Откуда берутся мифы?
Я полагаю, что мифологическое мышление зародилось благодаря переживанию смерти. Каково это – видеть бездыханное, холодное, начинающее разлагаться тело того, кто еще вчера разговаривал с тобой? Куда ушла жизнь? Именно в этот момент появился миф.
Возможно, это произошло в пещерах эпохи палеолита, когда люди начали хоронить умерших и спрашивать себя, не существует ли чего-то большего, чем телесная оболочка. И что будет, если осознать это до, а не после смерти?
В сборнике «Полет дикого гуся»[9] я назвал небольшое смещение фокуса, когда мы стоим на некоем пороге, мифологическим измерением. В нас обоих одна и та же жизнь, не так ли? И один и тот же разум – иначе мы не смогли бы разговаривать друг с другом. У нас это почему-то считается само собой разумеющимся. Но не в мифологии. В мифологии акцент делается на том, что это не само собой разумеющееся, и потому представление о жизни полностью меняется.
В какую историческую эпоху произошло это смещение фокуса?
Самыми ранними свидетельствами зарождения мифологического опыта и мифологического мышления, которыми мы располагаем, являются захоронения неандертальцев и святилища с черепами пещерных медведей. Их возраст может составлять более 100 тысяч лет, или даже они могут относиться к последней ледниковой эпохе (времени вюрмского оледенения в Альпах).
Если вас хоронят c предметами домашнего обихода, значит, смерть – это еще не конец. Также интересно, что найденные высоко в горах небольшие пещеры с черепами медведей датируются примерно тем же периодом. Медведи ходят на задних лапах и чем-то похожи на человека. Вероятно, они были первыми почитаемыми существами на планете. Найдены гробницы с черепами медведей и могильники, заполненные останками людей и обложенные камнями, – свидетельства веры в загробную жизнь и человека, и животного. Именно тогда появился миф.
Эта тема волнует нас и сегодня…
У Арнольда Бёклина есть замечательный автопортрет. На нем он держит палитру и кисть, а Смерть играет ему на скрипке. Это означает, что наши глаза должны быть открыты для чего-то более возвышенного, чем ничтожные волнения и превратности судьбы. Внимая музыке, которая выходит за рамки цикла земного бытия, человек вступает на путь мудрости. Вы можете услышать и истолковать эту песнь не с точки зрения бедствий или благ вашего личного существования, а как послание о том, что есть жизнь.
О, это прекрасные звуки! Это и есть мифология. Это – мифологическое измерение.
Как вы думаете, что происходит, когда наступает смерть?
Я думаю, что в этот момент сознание отделяется от тела.
А что потом?
Не знаю.
Вы не беспокоитесь о смерти? Вы верите в реинкарнацию?
Я уже достаточно пожил и не считаю смерть поводом для беспокойства. Что касается реинкарнации, это мифический образ. Я не верю в буквальное воплощение мифических образов. Для меня суть реинкарнации в том, что человек не может постичь глубокий смысл и масштабы своего существования, прожив всего одну жизнь. Это великое таинство, в котором мы участвуем.
Можно ли сказать, что мифологизация смерти и тому подобных вещей в конечном счете рождается в нашем воображении?
Я рассматриваю мифологию как функцию биологии.
Биологии, не воображения?
О да! Это биологическое явление. Это перевод биологических импульсов в форму повествования.
Как это происходит?
Воображение – это продукт нашего тела. Жизненные энергии, которые порождают фантазии, исходят от внутренних органов. Эти энергии сродни неким толчкам. Каждый из них – побуждение к действию. Различные энергии наполняют каждый орган и управляют им. Так вот, они не всегда находятся в гармонии друг с другом. Энергии одного органа могут вступать в конфликт с энергиями другого, и между внутренними энергиями могут возникать противостояния.
Один из органов – это, конечно же, мозг. Задумайтесь о различных побуждениях, которыми мы руководствуемся, – половом влечении, стремлении побеждать, инстинкте самосохранении, – а затем об идеалах, представляющихся нам целями, ради которых стоит жить, придающих ценность жизни. Эти силы внутри нас вступают в конфликт. Функция мифологических образов – координировать энергии тела так, чтобы наша жизнь была гармоничной и плодотворной, чтобы она проходила в согласии с обществом и с великой загадкой появления на свет каждого нового человека (каковы возможности этой конкретной человеческой жизни?).
Мифология помогает нам существовать в обществе и в мире природы, который находится как вокруг, так и внутри нас (я имею в виду органы тела); а также она является проводником человека на всех этапах его жизни, от детства до зрелости, вплоть до последнего порога. Мифологический порядок помогает нам понять, где мы находимся. В юности и в старости нами управляют разные энергии. Мы проходим естественный процесс трансформации. У всех людей во всем мире в то или иное время доминируют то одни органы, то другие, то третьи – и это лежит в основе архетипологии мифа.
Можно сказать, что мифология – это формула гармонизации жизненных энергий.
Значит, мифологические образы все еще имеют ценность для нас как индивидуумов?
Я думаю, что мифология в первую очередь помогает осознать суть нашего бытия и заглянуть в глубины сознания, которых не достичь, если ориентироваться на более поверхностные и приземленные экономические, политические и социальные законы жизни. Но есть и другие измерения, ключом к которым служат символы мифологии – они открывают измерения нашей духовной жизни.
В конце концов, мифы изначально возникли из сновидческого сознания человека. Внутри каждого из нас есть то, что Юнг называл коллективным бессознательным. Мы не просто индивидуумы, чьи подсознательные намерения перекликаются с определенной социальной средой. Мы также являемся представителями вида Homo sapiens. Эта универсальность заложена в нас, и неважно, знаем мы об этом или нет.
Я все больше и больше убеждаюсь в том, что изучение мифологии – это в некотором смысле изучение биологии, потому что энергии, которые порождают сны, – это энергии наших органов, говорящих с нами, и именно от них происходят мифы. Мы ложимся спать, видим сны, и эти сны есть наши собственные мифы.
Мечта – это частный миф, а миф – это общая мечта.
Могут ли понять мифологию люди необразованные? Можно ли научить человека правильно читать мифы?
Да, точно так же, как можно научить его воспринимать искусство. Многие приходят на встречу с искусством после того, как что-то об этом прочитали или услышали. Рассматривая картины и посещая галереи, они постепенно открываются для прекрасного и учатся воспринимать его образы. Примерно так же обстоит дело с духовными традициями мифа. Есть те, кто закрывается от них, и те, кто им открывается. Также есть те немногие, кто наделен способностью полностью раскрывать себя. Так, есть одаренные пианисты, но освоить азы игры на фортепиано под силу каждому.
С чего нужно начать?
Прежде всего нужно осознать, что мифология говорит на языке символов. Чтобы читать символы, человек должен владеть этим аллегорическим языком, а в современных школах этому не учат.
Сегодня существует два мнения о религиозных и мифологических образах. Одни считают их ссылками на факты, а другие – ложью. Но это и не факты, и не ложь, а метафоры. Мифология – это сборник метафор.
Я обнаружил, что некоторые мои собеседники просто не понимают, о чем идет речь в мифах. Приведу показательный пример. Однажды я говорил о том, что миф метафоричен, как и поэзия, и журналист, бравший у меня интервью, заметил: «Но ведь миф – это ложь». Оказалось, что он просто не видел метафор и не догадывался о том, к чему на самом деле отсылают мифы и религиозные учения; он думал, что там описываются факты и, следовательно, эти истории неправдоподобны.
Если я правильно помню школьные уроки родного языка, и метафоры, и сравнения – это параллели между непохожими вещами, за исключением того, что в метафоре не используются союзы «как» или «словно». Как это связано с мифом?
Мифология – это поэзия. Если вы будете читать стихи как прозу, что получится?
Сравнивая возлюбленную с цветком, я точно знаю, что она не цветок, а женщина. Но, используя метафору, я вполне могу сказать нечто вроде: «Ты – цветок, ты – радость моей жизни». Так же работает миф. Но если в следующий раз я назову любимую белой лебедью, а она возразит: «Ты уж определись! Я цветок или птица?» – значит, она переводит стихи в прозу и не понимает, что я имею в виду.
Это все равно что прийти в ресторан, изучить меню, выбрать блюдо на ужин, а затем оторвать листок, на котором указано выбранное блюдо, и съесть его. В данном случае можно сказать, что меню – это отсылка к чему-то находящемуся за пределами физического восприятия.
Воспринимая метафору буквально, а не образно, вы теряете смысл сказанного. Но если вас научили основам мифологии и присущему ей набору метафор, вы вникаете в происходящее и знаете, что «заказать».
Возьмем, к примеру, первые слова молитвы Господней: «Отче наш, сущий на небесах». Что ж, Бог не ваш биологический отец. Он даже не мужского пола. Рассуждать о запредельной тайне как об анатомически реальных мужчине или женщине нелепо. Если люди переводят поэтический образ в прозу, значит, их восприятие трансцендентного подобно тому, как ребенок видит своих родителей.
С тем же успехом можно было бы сказать: «Мать наша, сущая на Земле», апеллируя к тому же детскому восприятию. Существуют мифологии, в которых действительно говорится о Матери-Земле: например, в преданиях коренных жителей Юго-Запада Америки – пуэбло, навахо и апачей – вся человеческая раса выходит из ее чрева. Прекрасный образ! Мы действительно появляемся из земли. Как известно, мы – глаза земли, мы – тела земли.
Такие образы, будь то женские или мужские, диктуют соответствующее восприятие и порождают обряды, которые могут отличаться в разных культурах.
Как вы считаете, почему буквальное толкование образов обесценивает мифологию?
Законы науки, по-видимому, дискредитируют образность мифа. Мне постоянно приходит в голову яркий пример: одним из догматов католицизма является то, что пророк Илия, Иисус и Дева Мария вознеслись на небеса. А вы прекрасно знаете, при каких условиях физическое тело может подняться в стратосферу! Даже двигаясь со скоростью света, они бы до сих пор не успели покинуть пределы Галактики. Что прикажете с этим делать?
О проекте
О подписке