Лицо Каррика оставалось непроницаемым. Он нагнулся и провел губами по ее скуле. Сэди приняла его жест как должное – скромное «спасибо за прекрасный вечер». Больше ничего он в виду не имел… не мог иметь.

– Значит, увидимся, когда увидимся, – сказал он.

Его дорогой кашемировый плащ валялся на полу; он поднял его и надел. Сунул руку во внутренний карман, достал телефон. И поморщился.

– Я уже пропустил массу звонков. Пока, Сэди! До скорого!

Конечно. Но они увидятся не очень скоро. Через день-другой. Или через неделю.

* * *

У Сэди оставалось еще пять минут, чтобы подготовиться к встрече в конференц-зале, современном своеобразной формы помещении в конце коридора в культовом международном и всемирно известном аукционном доме «Мерфи интернэшнл». На то, чтобы дойти до конца коридора, требовалось всего полминуты, поэтому она разрешила себе чуть дольше прятаться в туалете.

Она готова была на все, лишь бы не оставаться наедине с Карриком Мерфи.

Сэди посмотрелась в зеркало над раковиной, стерла с зубов едва заметную полоску губной помады. Всю прошлую неделю она избегала Каррика; поскольку они не оставались наедине после проведенной вместе ночи, она поняла: он тоже ее избегает.

Что ей прекрасно подходило.

Нельзя обвинять ее в том, что раз за разом она по нескольку часов вспоминает ту замечательную ночь, жалеет, что Каррика с ней нет, он не ласкает ее своими сильными руками с длинными пальцами, не целует греховными губами.

Но…

Подобно плаванию в Антарктику на паруснике или путешествию на «Восточном экспрессе», секс с Карриком – настоящая блажь. Такое можно себе позволить лишь раз в жизни.

Потрясающе, чудесно – но неповторимо.

А жаль.

Так как нечто подобное с ней уже происходило, она понимала: нужно резко нажать на тормоз. В прошлом, попав в объятия сексуального красавца, она влюбилась в него через несколько недель. Ей хотелось верить, что Деннис хороший, что он достоин того, чтобы выйти за него замуж.

Пять лет спустя, после неудачной семейной жизни и безобразного развода, Сэди стала сильнее, умнее и поняла: мужчина, способный заставить тебя трепетать и вздыхать, может также заставить тебя плакать. За красивым лицом часто скрывается холодное сердце, а злоба часто таится за обаятельным фасадом.

У Денниса было красивое лицо и море обаяния, но за его фасадом скрывался характер медоеда-психопата. А судя по тому, что она слышала от бывшей жены Каррика и Бет, одной из старейших подруг Сэди и ее помощницы, таким же был и Каррик.

Черт побери, почему она, как магнитом, притягивает к себе плохишей?!

Она имела в виду не умников, которые ищут неприятностей на свою голову, но в глубине души добрые малые. С такими она еще могла бы справиться. Нет, Сэди привлекала по-настоящему плохих парней. Любителей играть в игры, лгунов, манипуляторов…

И абьюзеров.

Подобно ее бывшему мужу, никто не заподозрил бы Каррика Мерфи – феноменально талантливого бизнесмена и великолепного игрока в мире искусства – в том, что он подонок, но она достаточно слышала от Тамлин (через Бет) и понимала, что вступать с ним в отношения стоит с широко раскрытыми глазами.

Конечно, она не собиралась заводить с ним вообще никаких отношений…

Сэди снова посмотрела на часы и, поправив сумочку на плече, вышла из туалета. Каблуки цокали по плиточному полу. Сегодня ей предстояло в первый раз встретить важных клиенток Каррика. Очень хотелось со всей определенностью сказать им, что картина – в самом деле неизвестное произведение Хомера.

Не только потому, что такая новость воспламенит мир искусства – аутентификация «сенсации», картины, которая раньше не была открыта, станет для нее важным достижением, – но еще и потому, что тогда ее задание будет выполнено и она сможет удалиться от искушения, которое представлял собой Каррик Мерфи.

Но до окончательного отчета остается еще много недель, а может, и месяцев. В уравнении еще много неизвестных. В числе прочего придется ждать результата анализа краски. Кроме того, она наводила справки на основании ярлычков на тыльной стороне картины; ей еще предстояло получить отклики из многочисленных галерей, где Изабель и ее родные обычно покупали произведения искусства.

Сэди надеялась, что клиенты Каррика понимают: установление подлинности – дело небыстрое.

Подойдя к двери в конференц-зал, Сэди негромко постучала и вошла. Она сразу поняла: ей везет, как слепой мыши в кошачьем питомнике. В зале никого не было, кроме Каррика, который стоял у большого окна и смотрел на Бостон-Коммон. Он обернулся; мелькнула его смертоносная улыбка, на миг проступила неглубокая ямочка на левой щеке, и сердце у Сэди екнуло. Конечно, вся кровь устремилась в низ живота, и ее обдало жаром.

– Сэди…

Ее имя, слетевшее с губ Каррика, никогда еще не звучало сексуальнее.

Сэди вздохнула; ей с трудом удалось не приложить руку к сердцу.

Отведя от него взгляд, она положила сумочку и папки на стол. Ей удалось тихо ответить:

– Доброе утро.

– Наследницы Изабель задерживаются. Они приедут минут через пятнадцать.

Проклятие! О чем им говорить, пока они ждут клиенток? О погоде? О картине? О том, каким восхитительным, сильным, мощным и мужественным он был, когда проникал в нее…

«Слейд! Это не поможет!»

Она подошла к окну, сохраняя приличную дистанцию между собой и Карриком.

Сэди заметила, как он осмотрел ее одежду, пока она шла к нему, и задумалась, не слишком ли претенциозно и богемно ее платье в красно-оранжевых тонах для такого консервативного, солидного учреждения, как «Мерфи интернэшнл».

Ей было все равно. Она не из тех, кто носит черный костюм и белую блузку. Она – любитель искусства и признанный эксперт; яркий цвет нужен ей так же, как другим – воздух, чтобы дышать. Каррику стоит привыкнуть к ее одежде, а если нет…

Тем хуже для него.

Однажды она уже заставляла себя меняться ради мужчины, приглушала оттенки одежды, глотала свои мысли, мнения и перекраивала свою жизнь. А чем он ей ответил? Он заводил многочисленные интрижки со всеми, начиная с ее кузины и заканчивая массажисткой. Больше она никогда не будет приглушать свое сияние – ни для кого!

Сэди посмотрела поверх широких плеч Каррика на прекрасный вид. Вечернее солнце уже клонилось к закату, и свет содержал оттенок того же ярко-розового цвета, который Дега использовал для пачек балерин в своей картине «Танцовщицы в розовом». Или это ближе к тому оттенку розового, каким Ренуар писал «Габриэль в красной блузке»?

О-о-о, теперь она заметила и намек на оранжевое…

Каррик побарабанил костяшками пальцев по стеклу, вернув ее в настоящее. Сэди ожидала, что он испытает раздражение, и его веселость ее удивила.

– На улице происходит что-то, о чем мне следует знать?

Сэди не сразу поняла, о чем он. Потом тряхнула головой и указала на окно:

– У меня привычка рассматривать цвета с точки зрения изобразительного искусства.

– Не понимаю… – В его виноградно-зеленых глазах мелькнуло замешательство.

В обычных обстоятельствах она не стала бы ничего объяснять, но сейчас… По какой-то непонятной причине ей захотелось, чтобы Каррик понял ее одержимость цветом. Может, если он поймет, у них появится нечто общее. То, что их объединяет.

За исключением секса…

Заметив его заинтересованность, она посмотрела вниз, на оживленную улицу, стараясь найти какой-нибудь пример в подтверждение своих мыслей. По улице шла женщина в желтом плаще.

Сэди схватила Каррика за плечо, ощутив кончиками пальцев его напряженные мышцы. Ей хотелось его отпустить, но она чувствовала его жар, вдыхала свежий аромат его кожи.

– Видишь вон ту женщину в желтом?

– Ну да.

Пальцы остались на плече, словно их приклеили суперклеем.

– Назови первую картину, которая приходит тебе в голову, где еще художник использовал такой цвет?

– «Подсолнухи» Ван Гога, – тут же ответил Каррик.

– Слишком просто. Попробуй еще.

– Банан Энди Уорхола на обложке альбома «Велвет Андеграунд»?

– Нет, попробуй еще, – предложила Сэди.

– Ну ты и суровая! – Каррик насупился, задумался. – Климт, «Портрет Адели Блох-Бауэр»?

Да, вот по-настоящему хороший ответ.

– Уже лучше, – нехотя признала она.

Каррик гулко расхохотался.

– По-твоему, ты можешь предложить что-то получше?

Еще бы!

– Напоминает картину Марка Ротко без названия, проданную в Нью-Йорке несколько лет назад. – Она склонила голову набок. – А может быть, это цвет из «Заговора Клавдия Цивилиса» Рембрандта.

Она чувствовала, как Каррик смотрит на ее профиль; она не решалась посмотреть на него в ответ. Она сама не знала, хочется ли ей проверить, произвела она на него впечатление или нет.

– Ты знаешь свое дело, – заметил Каррик.

– Я дипломированный искусствовед, мне положено, – сухо ответила Сэди.

Вдруг до нее дошло, что она гладит Каррика по плечу, как будто он был котом с особенно роскошной шубкой. Она покосилась на свою руку, вспыхнула и отдернула ее.

– Прости. Помимо цвета, я еще двинулась на текстиле. А твой костюм такой мягкий, такой… приятный на ощупь!

Да, конечно, материя была чудесно мягкой, но она прикасалась к нему не поэтому.

«Прекрати вспоминать о той ночи, Слейд, и сними руку с его плеча».

Сэди отошла от Каррика, скрестила руки на груди и глубоко вздохнула, приказав себе держаться профессионально.

Каррик смотрел вниз. Они молча наблюдали за бостонцами, которые высыпали на улицы в ясный морозный день.

– Розовое пальто женщины, которая выгуливает датских догов, того же цвета, что и пол на «Розовой мастерской» Матисса, – сказал он.

– Или розовое в «Желтом и розовом» О’Киф.

Хвала небесам, они могут говорить об искусстве! Тема нейтральная; к тому же они оба испытывают к ней страсть. Разговоры об искусстве гораздо безопаснее, чем их второй общий интерес – к телу друг друга.

– А еще, по-моему, такой же цвет у твоих сосков после того, как я вылижу их языком.

Сэди густо покраснела, когда до нее дошел смысл сказанного. Она положила ладони на стекло и посмотрела вниз, на маленькие машинки и крохотных людей.

– Не могу перестать вспоминать о той ночи.

Сэди со стоном прижалась лбом к стеклу между своими ладонями.

Она тоже не могла перестать думать о той ночи, но ей не хотелось в этом признаваться и не хотелось продолжать разговор, потому что замечания Каррика и завораживали, и одурманивали ее.

Сэди была уверена в одном: она не в состоянии говорить об искусстве, живописи и анализе, пока в ее воспаленном мозгу кружатся воспоминания о той ночи.

– Каррик, пожалуйста, перестань.

– Почему? – Он подошел ближе, и Сэди почувствовала идущий от него жар. – Потому что ты жалеешь о том, что было, или потому, что такие разговоры тебя заводят?

Не так должен вести себя мужчина, который решил ее избегать. После того, как он ушел, не звонил и не писал ей, она решила, что он счел ее еще одной временной интрижкой и давно забыл о ней. Судя по его замечаниям, он не возражал бы против повторения.

Как и она. Вот проклятие!

И все же… стоило ей заглянуть в его светло-зеленые глаза и увидеть в них недвусмысленное желание, она почувствовала себя глупой и безрассудной. Ей очень хотелось раздеться.

Нет, ни в коем случае!

– Нам лучше всего просто забыть о той ночи, – сказала Сэди, отрывая руки от стекла. Она сцепила руки за спиной и отошла подальше, на безопасное расстояние от Каррика.

– Вряд ли это скоро произойдет, – негромко заметил Каррик, но в его низком голосе слышалась досада. – Я хочу тебя, Сэди! Конечно, я понимаю, не стоит, это дурацкая мысль, тогда мы оба решили, что второго раза не будет, но вот ты здесь, а я могу думать только об одном – как войду в тебя как можно скорее. И, судя по тому, как горят твои глаза, как ты все время смотришь на мои губы и на мое тело, я думаю, что ты хочешь того же самого.

«В самое яблочко, черт побери!

Но нельзя, Слейд. Ты должна быть разумной».

– А еще я хочу выяснить, кто позировал для «Прекрасной Ферроньеры» Да Винчи. Хочу владеть одной из картин, для которой позировала невеста Мане, найти Янтарную комнату. Но я реалистка и понимаю, что ничего из вышеописанного не случится. Так же точно я понимаю, что повторение той ночи – совершенно дурацкая мысль.

– К черту умные мысли. Они нисколько не забавны, – негромко возразил Каррик, засовывая руки в карманы брюк и поводя плечами. Под пиджаком от модного кутюрье у него была мятно-зеленая рубашка.

Сэди начинала видеть кое-что за безупречным фасадом, который он являл миру. Под слоем вечной мерзлоты бурлила огненно-красная лава.

И черт побери, такой контраст, страсть под невозмутимой поверхностью, ужасно ее возбуждал. И заводил.

Что будет, если она проведет с ним еще одну ночь? Разумеется, одной ночи, скорее всего, будет мало. А еще через неделю, а может, через две они вернутся в прежнее положение: острое желание и сильная тоска.

Нет, лучше все закончить сейчас же, задушить желание в зародыше.

Сэди открыла рот, чтобы сказать «нет», она искренне собиралась так поступить: нет никаких шансов на повторение…

– Я подумаю.

Каррик погладил ее по щеке и поцеловал в висок. Сэди с трудом заставляла себя держать руки вдоль корпуса и сжать кулаки, чтобы не обхватить его за бедра и не ласкать его широкую грудь.

– Подумай как следует. И быстро! – негромко сказал Каррик.