Шильонский узник

Джордж Гордон Байрон, великий поэт и выдающийся гражданин, вынужденный покинуть родную Англию, где о нем тут же начали сочинять различные мерзости, нашедший пристанище в Женеве, проникся периодом в истории Швейцарии 16-го века, когда швейцарцы боролись за свободу от герцогов. Особенно впечатливший его эпизод с дождавшимся свободы в заточении в Шильоне, замке герцога Савойского, 12-го века постройки, Франсуа Боннивара, борца за свободу Женевы. И вот родилась эта поэма.
На историческую точность, со слов самого же поэта, рассчитывать не стоит. Это действительно результат впечатления от грозного вида Шильона и от народной молвы о Франсуа Бонниваре и его братьях. Хоть все трое братьев Боннивар не сидели никогда в одной темнице, у Байрона они все оказались узниками Шильона. Младший и старший братья не дождались освобождения, а Франсуа дождался. Не хочется ёрничать, но срок отсидки был не так уж велик - 6 лет. Потом пришли бернцы и освободили Боннивара. Это личность легендарная для Женевы, и Байрон как новоиспеченный женевец тоже проникся к нему уважением.
Блестящий перевод Василия Андреевича Жуковского не оставляет этой поэме шанса оказаться пресной, скучной, бессмысленной. Благодаря ему прежде всего мы знаем такого Байрона, которым восхищался Пушкин.
Хочется сказать много теплых слов в адрес издательства Детская литература, не нуждающегося в рекламе. В этом издании 1983 года действительно собрали всё лучшее. Гравюры от замечательного советского художника-иллюстратора Сергея Бойко. Блестящая вступительная статья от советского выдающегося поэта-переводчика, переводившего и Байрона тоже, Вильгельма Левика , к сожалению, не дожившего до выхода этой книги в свет, под названием "Оплаканный свободой". Так Байрона называл Пушкин. Эта статья рассказывает о самом Байроне и блестяще связывает его жизнь, погибшего защищая свободу... Греции, а до того на родине отстаивающего права простого народа, и жизнь Симона Боннивара, героя этой поэмы. Очень точно дана Вильгельмом Вениаминовичем оценка такого течения, как романтизм, приверженцем которого был и Байрон. Знаменитую поэму о Чайльд-Гарольде переводил уже этот самый Левик. И я уже знаю что буду следующим читать у Байрона) Но, справедливости ради, стоит указать на ошибку в статье Вильгельма Вениаминовича, введшую в заблуждение и меня) Перепутались у него две исторические личности, Франсуа Боннивар и Симон Боливар, получился Симон Боннивар))
Что написано пером, не вырубишь топором. И даже наличие в поэме вместо одного узника трех это иллюстрация преодоления несвободы в себе, как мне показалось, а не следствие плохой осведомлённости автора о реальных исторических фактах. Сквозь преодоления Боннивар дождался своей свободы и очень много хорошего сделал для своей Женевы.

Очень красивая и жуткая поэма!

Она не требует лишних слов, не требует разбора и поиска кучи внутренних течений. Она просто цепляет, выворачивает душу. Плавно, поэтично, хлёстко и сильно иллюстрирует кошмарное уничтожение человека изнутри. Когда душа гаснет и когда не остаётся разницы между тесной, мрачной темницей и долгожданной свободой.
Нельзя воскреснуть после такого. Это было погребение заживо. Шильонский узник погребён, душа его разорвана и уничтожена... Но чудеса окружающего мира возможно смогут хотя бы на время, хотя бы на несколько мгновений, частично вернуть его к отголоскам ощущений той жизни, что была отнята...

Коротенькое, но сильно произведение. Даже на меня, кто не очень любит поэзию, оно произвело впечатление.

Если бы не мартовский моб в Поэтической гостиной, наверное, я никогда не добралась бы до произведения с таким мрачным названием. Но Байрона я люблю. Больше всего он напоминает мне Пушкина - смелые ироничные очень свободные по духу стихи со множеством ехидных дополнений и наблюдений косвенно относящихся к теме - в скобочках, но без Пушкинской солнечности, Байрон холоднее, горделивее (насколько я могла судить по другим его произведениям) его оптимизм если таковой имеется, это оптимизм бойца с его верой в себя, а не человека влюбленного в прекрасный наш мир. Кстати, все эти качества Байрона совершенно не проявились в этом коротком произведении. Тогда зачем же я упомянула о них? Лишь для того, чтобы можно было оценить глубину разницы между ожиданиями и прочитанной поэмой.

Начав читать, конечно же вслух, я не могла не заметить что это ритм Лермонтовского Мцыри, которого я так хорошо знаю и помню с детства. Со мной можно было бы сыграть шутку, подсунув фрагмент Шильонского узника как "неизвестную главу" из Мцыри, и я бы купилась. Оказалось, что Жуковский (недооцененный мною поэт и переводчик, и это несправедливость, с которой я собираюсь бороться в ближайшее время) подобрал этот ритм (Лермонтов повторил его на 17 лет позднее) специально для перевода поэмы Байрона . И сделал это блестяще. И настолько эмоционально, что продолжить вслух чтение мне не удалось. Я заливалась слезами до конца поэмы и голос (мягко говоря) не звучал. И только тогда я полезла за исторической справкой.
Надеюсь, мои дальнейшие слова не сочтут за спойлер (относительно 200-летней короткой поэмы, к тому же в поэзии сюжет - не главное). Да, Франсуа Бонивар - герой поэмы в жизни оказался очень деятельным и активным человеком, которого тюрьма не сломила - политик, историк, составитель и даритель своему городу ценной библиотеки. И годы его активности продолжались ещё лет 40 после выхода из тюрьмы, но даже зная это читать, как его братья, сидевшие с ним в одном подземелье (вымысел автора), его смелые, надежные, несгибаемые и любимые братья один за другим не выдерживали тягот тюрьмы и гибли на глазах у героя поэмы. Я бы сказала, что Шильонский замок в поэме вытянул из своего узника все жизненные силы и обесценил сам смысл жить дальше и вообще выходить из тюрьмы. Пустая свобода без родных лиц и родные могилы в этих мрачных застенках - «что воля, что неволя - всё равно».
И пусть я знаю что произошло в реальной истории, образ преждевременно одряхлевшего и лишённого надежды узника из поэмы иногда припомнится и заставит содрогнуться, а в биении морских волн о камень набережных я теперь буду слышать не только зов в путешествия или усыпляющий шопот временного смирения мощи водной стихии перед гранитной преградой, но и монотонный гул неусыпного тюремщика.

Шильон Леманом окружён,
И вод его со всех сторон
Неизмерима глубина;
В двойную волны и стена
Тюрьму совокупились там;
Печальный свод, который нам
Могилой заживо служил,
Изрыт в скале подводной был;
И день и ночь была слышна
В него биющая волна

На мой взгляд эта поэма - одна из жемчужин мировой литературы. И я уже завидую тем, у кого это знакомство, это открытие ещё впереди.