Глава IV

Своим безупречным поведением я заслуживаю всеобщее расположение и даю обещание исполнять условия, на основании которых мне дают относительную свободу

Вежливостью, хорошим поведением и терпением мне удалось расположить в свою пользу не только короля, но и его чиновников, войско и вообще весь народ. Я стал даже питать надежду, что в скором времени получу свободу. Я делал всё, что было в моих силах, чтобы поддержать хорошее отношение ко мне.

Когда лилипуты заметили, что я не причиняю им никакого вреда, они стали доверчивее, подходили смелее и совсем перестали меня бояться. Иногда я ложился на землю, чтобы дать им возможность получше рассмотреть меня. Иногда брал по шесть-восемь человек, позволял им танцевать у себя на ладони и шутил с ними. Под конец даже дети перестали меня дичиться. Мальчики и девочки играли в прятки у меня в волосах, щипали и больно дёргали за них. Меня очень забавляли маленькие существа, а главное, я болтал с ними на их языке и за неделю приобрёл от них гораздо больше познаний, чем от своих учителей за месяц.

В один прекрасный день меня посетил король и спросил, не желаю ли я посмотреть спектакль. Я с удовольствием принял это предложение, и король послал за актёрами.

Должен сознаться, что актёры играли очень искусно и пьеса была очень хорошо поставлена. Игра их превзошла все мои ожидания. Но больше всего меня забавляли канатные плясуны.

Канат, на котором они танцевали, был натянут на высоте трёх футов от земли. Своим искусством эти акробаты превзошли всё, что я видел раньше.

Надо сказать, что канатными плясунами у них бывают не простые люди, как у нас, а самые знатные придворные вельможи.

С детства сыновья знатных лиц обучаются танцевальному искусству на канате, так как без такой подготовки нельзя получить место при дворе. Как только открывается вакансия на место какого-либо умершего или впавшего в немилость сановника, кандидаты подают прошение его величеству разрешить им протанцевать на канате. Назначаются состязания, и тот из кандидатов, кто сделал самый высокий прыжок, не упав с каната, или проделал наиболее сложные упражнения, занимает вакантное место.

Самый ловкий плясун на канате из придворных – Флимнап, министр финансов.

Этот государственный деятель совершает прыжок на натянутом канате на целый вершок выше других сановников и проделывает такие штуки, что можно раскрыть рот от удивления. Никто не может сравняться с ним. Я сам однажды видел, как он три раза подряд перевернулся на столе, поставленном на канате. Свои рискованные прыжки он проделал с большой уверенностью, лёгкостью и грацией, чем привёл короля в восторг. А между тем канат, на котором он совершал акробатические упражнения, был не толще обыкновенной бечёвки.

Потом королю подали длинную палку.

Он взял её за один конец и стал быстро поднимать и опускать.

Министры приготовились к состязанию, которое было потруднее пляски на канате. Надо было перепрыгнуть через палку, как только она опустится, и пролезть под ней на четвереньках, как только она поднимется. Я смотрел на всё это и удивлялся странным придворным обычаям этой страны.

Второе место по ловкости занимал мой друг Рэльдресель, секретарь кабинета короля. Он тоже проделывал трудные и головоломные прыжки. Остальные придворные в искусстве танцевать и делать прыжки мало отличались один от другого. Неудивительно, что при подобных развлечениях нередко случались несчастья. Я сам видел, как два кандидата упали и сломали себе руки и ноги. Игра принимала особенно опасный характер, когда первые сановники государства – министры – показывали свою ловкость. Они не хотели потерять выгодные места и остаться за штатом. Каждый из них старался отличиться смелостью и ловкостью и ради карьеры не дорожил жизнью.

Флимнап, министр финансов, однажды во время представления, упав с каната, чуть не сломал себе шею. К счастью, на земле лежала королевская подушка, и он отделался одним испугом.

По приказанию короля кавалерийские полки продолжали производить учения недалеко от моего жилища, чтобы приучить лошадей к моему виду. С той же целью и берейторы продолжали делать проездку лошадей придворного ведомства в моём присутствии.

Обыкновенно во время кавалерийского учения лошадей заставляли перескакивать через мою руку, распростёртую на земле. А однажды королевский егерь, сидя на прекрасном скакуне, перепрыгнул через мою ногу. Это был изумительно ловкий и смелый прыжок.

Видя, что кавалерийские лошади совсем привыкли к моему виду и больше не пугались, мне пришла в голову мысль развлечь короля.

Я попросил доставить мне шесть палок толщиной в нашу обыкновенную трость. В ближайшем лесу срубили шесть деревьев в четыре фута длиной и привезли мне на больших платформах. Я вбил их в землю в виде четырёхугольника, каждая сторона которого была в два с половиной фута шириной. К палкам я привязал носовой платок, туго натянув его, как барабан. К жердям, вбитым в землю, я перпендикулярно привязал четыре жерди потоньше. Таким образом последние, возвышаясь над платком, образовали как бы перила.

Когда всё было готово, я попросил короля разрешить нескольким полкам кавалерии произвести учение на устроенном мной плацу. Король охотно согласился и приказал явиться на смотр целому взводу.

Поочерёдно я поднимал каждого кавалериста вместе с лошадью и осторожно опускал на носовой платок. Они тотчас разделились на два отряда и начали военные действия.

Кавалеристы нападали друг на друга с обнажёнными шпагами, которые, впрочем, не были отточены, пускали тупые стрелы, бросали копья вверх и ловили их на свои щиты. Они бросались друг на друга, то наступали, проносясь быстро, как молнии, то отступали и обращались в бегство. Смотреть на них была настоящая потеха. Упасть они не могли, так как были надёжно защищены моими перилами.

Король был в восторге от этого зрелища. Несколько дней подряд он заставлял меня повторять представление и однажды пожелал сам подняться на плац. Он был вооружён с головы до ног и лично командовал одним отрядом войска.

Желая доставить удовольствие своей семье, он приказал мне поднять на плац придворную карету, в которой прибыла королева с молодыми принцами, чтобы августейшая семья могла поближе посмотреть на интересное зрелище.

Как я уже сказал, манёвры продолжались несколько дней, пока одно приключение, впрочем окончившееся вполне благополучно, не положило им конец.

Как-то раз горячая лошадь одного капитана испугалась проходивших мимо с шумом и бряцаньем сабель кирасир. Она взвилась на дыбы, стала бить задом, пробила большую дыру в моём носовом платке, упала и застряла в ней. От сильного толчка несчастный капитан перескочил через перила и ударился о землю. Я тотчас поспешил на помощь и поднял лошадь и всадника. Затем, закрыв ладонью дыру, я осторожно спустил всю кавалерию на землю.

Офицер нисколько не пострадал и отделался лишь испугом, а упавшая лошадь вывихнула ногу и была убита.

После этого случая я снял свой носовой платок с кольев и дал себе слово в другой раз не употреблять его для подобных опасных представлений. Но король сам не интересовался больше этой забавой, так как прелесть новизны прошла.

Спустя несколько дней после описанных событий к королю прибыли курьеры с известием, что недалеко от того места, где я был найден, на земле заметили очень странный предмет. Назначение его никто не мог отгадать.

Курьеры утверждали, что они видели какое-то большое, чёрное, необыкновенной формы тело в рост человека. Оно занимало пространство, равное по своему протяжению спальне его величества.

Сначала лилипуты полагали, что это живое существо, и с большой осторожностью подошли к нему. Но скоро они убедились в ошибочности своего предположения, так как тело лежало совершенно неподвижно. Его обошли несколько раз и осмотрели со всех сторон. Затем самые смелые, вскарабкавшись на плечи товарищей, влезли на вершину предмета, и тогда оказалось, что вершина представляла плоскую и ровную поверхность. Когда же по ней постучали ногами, то убедились, что тело внутри пусто.

Вещь эта, вероятно, принадлежит Человеку-Горе. Если его величество прикажет, её тотчас же доставят в столицу на пяти или более лошадях.

Это известие удивило короля. Меня же оно очень обрадовало, так как я сразу догадался, что речь идёт о моей шляпе. Когда после крушения я вышел на берег, я был как в тумане и не заметил, что потерял шляпу. Позднее я думал, что она упала в море, когда я спасался вплавь, и теперь, вероятно, носится по волнам океана.

Объяснив королю как можно яснее назначение шляпы, я просил его величество приказать немедленно доставить её мне. Хотя король не вполне меня понял, он всё же не отказал мне в просьбе и немедленно сделал необходимые распоряжения.

Через день мой головной убор был доставлен, но в весьма печальном виде. Вместо того чтобы толково положить шляпу на телегу, возницы провертели в краях отверстия и в них вдели крючки. К крючкам они прикрепили верёвки и так волочили мою бедную шляпу целых полмили до моего храма. К счастью, почва здесь ровная и гладкая, и шляпа моя хоть и пострадала, но всё же её можно было носить.

Я очень обрадовался находке и, к величайшему восхищению глазевшей на меня толпы, с гордостью надел шляпу на голову.

Спустя несколько дней король отдал приказ всем войскам, расположенным в столице и окрестностях, собраться на смотр. При этом его величеству пришла в голову довольно странная мысль, о которой нельзя не рассказать.

Он приказал мне встать в виде колосса Родосского, широко расставив ноги. Армия должна была церемониальным маршем под музыку пройти между моих ног.

Впереди, не переставая играть марши, шли трубачи. За ними кавалеристы по 16 всадников в ряд с саблями наголо, с развёрнутыми знамёнами.

За кавалерией шла артиллерия с орудиями, которые везли несколько пар лошадей, с зарядными ящиками, где были бомбы и гранаты. Когда артиллерия проходила между моими ногами, из орудий открыли огонь. От орудийной пальбы сильно страдали мои глаза и уши. Кроме того, я очень боялся за свои чулки и панталоны, которые могли загореться. Но, к счастью, ничего не случилось. Канониры оказались столь искусными, что нисколько не повредили мою одежду. Кстати скажу, что я познакомил этих людей с употреблением пороха и научил их артиллерийскому делу, о котором до меня они не имели никакого понятия.

За артиллерией следовала пехота, по 24 человека в ряд. Здесь были стрелки, егеря, пионеры и гренадеры. Все части проходили очень стройно, церемониальным маршем, с музыкой, барабанным боем, развёрнутыми знамёнами и ярко сверкающим на солнце оружием.

При виде этой воинственной армии я едва мог удержаться от смеха. Маленькие солдаты, целые сотни которых я мог бы убить одним ударом, казались мне жалкими.

Королю эта забава доставила много удовольствия. Ко мне он был очень милостив, так как я, несмотря на неудобное положение, терпеливо выполнил свою роль и не сделал ни малейшего движения, пока не кончился смотр.

За играми и всякими увеселениями, которые беспрерывно чередовались одни за другими, я не забывал ежедневно подавать его величеству прошения о своём освобождении. Наконец король обратил внимание на мои настойчивые просьбы и передал моё дело на обсуждение министров и государственного совета.

Как я уже говорил, мне удалось снискать расположение всех лилипутов. Поэтому все члены совета высказались в мою пользу, за исключением морского министра, генерал-адмирала (по-лилипутски гальбета) Скайриша Болголама, который был моим злейшим врагом без малейшего с моей стороны повода. Он ни за что не соглашался на моё освобождение. Хотя Болголам был любимцем короля и снискал своей опытностью и знанием дела его уважение, всё-таки на моей стороне было большинство членов комиссии. Питая ко мне беспричинную злобу, Скайриш Болголам добился того, что ему была поручена редакция условий, на которых мне решили дать свободу. Чтобы дело не приняло ещё худший оборот, мне оставалось только примириться с этим.

Сначала Скайриш Болголам доложил совету выработанный им проект договора со мной. Когда совет одобрил этот проект, он лично, в сопровождении большого числа секретарей и многих сановников, передал мне условия моего освобождения.

Адмирал прочитал мне все пункты договора и потребовал от меня торжественно присягнуть, что я не нарушу предъявленных мне условий.

Без долгих размышлений я согласился дать клятвенные обещания. Сначала я присягнул по обычаям моей родины, а затем по законам лилипутов.

Эта последняя церемония состояла в том, что во время произнесения присяги я должен был держать правую ногу в левой руке. Средний палец правой руки я положил на темя головы, а большой палец той же руки на мочку уха. Эта поза была очень неудобна, и я был рад, когда церемония окончилась. Я должен был принести присягу в следующем:

«Гольбасто Маморен Эйлям Гердило Шефин Молли Олли Гой, могущественный король лилипутов, отрада и ужас Вселенной; король, владения которого, занимая пять тысяч блестрегов (что составляет 12 миль в окружности), распространяются до конца земного шара; король над королями; величайший из всех сынов человеческих; король, который своей стопой упирается в центр земли, а головой касается Солнца; король, перед которым склоняются все владыки мира; король, приятный, как весна; благодетельный, как лето; обильный, как осень, и суровый, как зима, дарует свободу Человеку-Горе на следующих условиях, которые Человек-Гора под присягой обязуется принять и свято исполнить:

1) Человек-Гора не имеет права покидать государство без особого на то королевского разрешения за нашей подписью и приложением нашей королевской печати.

2) Без нашего милостивого королевского разрешения Человек-Гора не должен входить в столицу. Столичным жителям должен быть отдан приказ заблаговременно очистить все городские улицы, скверы и площади, чтобы Человек-Гора нечаянно не растоптал несколько дюжин наших верноподданных.

3) Гулять Человеку-Горе дозволяется только по большим дорогам. Ему воспрещается топтать своими ножищами наши луга, сады и хлебные поля.

4) Во время прогулок он обязан следить за тем, чтобы не задавить или не причинить увечья кому-либо из наших подданных. Он не должен также класть в свои карманы жителей или играть с ними без их согласия.

5) Если стране будет угрожать опасность, Человек-Гора обязан два раза в месяц относить наши депеши в отдалённейшие места государства, так как благодаря необыкновенной длине своих ног он может скорее дойти к месту назначения, чем курьер на самой резвой лошади. В случае необходимости он обязан относить в своих карманах наших курьеров к месту назначения и после исполнения возложенного на них поручения приносить их обратно во дворец.

6) Человек-Гора обязуется быть нашим верным союзником и ни в каком случае не помогать нашим врагам во всех войнах, которые мы вздумаем объявить. В настоящее время он обязан приложить все усилия для уничтожения неприятельского флота в предстоящей морской войне с островом Блефуску. Он может также взять вражеский флот в плен и привезти в нашу гавань.

7) Человек-Гора должен помогать нашим рабочим при постройке общественных зданий. Он обязуется поднимать и носить камни, балки, брёвна и другие тяжести.

8) Для определения окружности нашего государства Человек-Гора должен обойти всё побережье острова и сосчитать число пройденных шагов.

Если Человек-Гора поклянётся верно и честно исполнять все пункты этого договора, мы милостиво принимаем на себя заботу о его ежедневном пропитании. Он будет получать такое количество пищи, какого хватило бы для тысячи восьмисот тридцати девяти наших подданных. Человек-Гора будет иметь свободный доступ к королевской особе и получит другие доказательства нашего благоволения и милостивого к нему внимания.

Дано в нашем дворце в Бельфабораке в двенадцатый день девяносто первой луны нашего царствования».

Как уже было сказано, я без малейшего колебания свято присягнул исполнить все пункты договора. В тот же день цепи были сняты и я был освобождён. Всё это совершилось с большой торжественностью.

Его величество, королевская семья и весь высочайший двор изволили присутствовать на этой церемонии.

Когда позорные цепи сняли, я от восторга и умиления пал к стопам короля и от всего сердца благодарил его величество за оказанные мне милость и доверие.

Король принял мою благодарность, велел встать и в ласковых словах выразил свою неизменную благосклонность.

Потом, в весьма лестных выражениях, которые я не смею повторить из скромности, он прибавил, что надеется найти во мне слугу и человека, достойного тех милостей, которые он мне теперь оказал и которые рассчитывает оказать в будущем.

Я, разумеется, обещал исполнить всё, что он требовал, и в душе твёрдо решил сдержать свои обещания.

Из всех пунктов договора меня больше всех удивил тот, в котором говорилось о количестве необходимой мне пищи. Я не мог понять, почему моя порция равнялась именно 1839 ежедневным порциям лилипутов. За разъяснением этой загадки я обратился к одному из своих многочисленных друзей.

– Объясняется это крайне просто, друг мой, – сказал приятель. – Когда в совете возник вопрос о твоём продовольствии, мы обратились к королевским математикам с просьбой вычислить высоту твоего роста. Математики произвели измерения и узнали, что ты ровно в двенадцать раз выше здешних людей. На основании этого они рассчитали, что из тебя можно выкроить тысячу восемьсот тридцать девять лилипутов. Поэтому для твоего питания требуется столько пищи, сколько нужно для такого числа местных жителей.

Я удивился остроумной изобретательности этого маленького народа и мудрой бережливости их короля.