Если Господь призвал маленьких червей, как вы, на защиту Своего наследия, то не думайте, что Его рука стала короче или Его длань потеряла силу… Что это, если не самое истинное и прямое указание Всевышнего, что он допускает убийц, воров, прелюбодеев и других преступников Себе на службу ради их же спасения?
Св. Бернард Клервоский, письмо к церкви в Германии (из «Писем св. Бернарда Клервоского»)
В самом начале X в. белокурый молодой викинг по имени Роллон повел свои лодки вверх по Сене, а в 911 г. король династии Каролингов Карл III Простоватый пожаловал ему основную часть восточной половины современной Нормандии. Роллон не был первым из норманнских завоевателей, они набегали из скандинавских лесов и фьордов уже полстолетия, а в 885 г. даже пытались осадить Париж. С тех пор миграция с севера не прекращалась, но именно Роллон сфокусировал усилия и устремления своих соплеменников на путь интеграции с новой родиной. Уже в 912 г. он и многие его сподвижники приняли крещение. (Некоторые, как пишет Гиббон, «крестились по десять-двенадцать раз ради белых одежд, которые обычно выдавали на церемонии крещения».) Но за одно-два поколения норманны стали французами. То же самое можно сказать и об их языке. К 940 г. на древнескандинавском если и говорили еще в Байё и на побережье (где его, по-видимому, поддерживали недавно прибывшие), то в Руане уже нет, а к концу X в. он был забыт совершенно, остались лишь некоторые следы.
Роллон и его друзья отлично подходили, чтобы пробудить Францию от летаргического сна и положить конец беспорядку, в котором она погрязла. Последние короли из династии Каролингов мало отличались в лучшую сторону от своих предшественников из рода Меровингов, к тому же их ослабляли грозные соперники, члены дома Роберта Сильного, графа Анжу и Блуа, одного из самых богатых людей страны. Династия Робертинов (впоследствии известная как Капетинги) давала выборных королей[10], которые нередко чередовались с Каролингами. Но поскольку границы страны оставались нечеткими, а дорожная инфраструктура была слаборазвита (все было в этом отношении намного хуже, чем во времена Римской империи), власть была в основном местной и сосредотачивалась в руках более решительных, более богатых землевладельцев, тех самых, которые впоследствии превратятся в аристократию, соберут вокруг себя людей и постепенно создадут систему, теперь известную нам под названием феодализм. Феодал будет строить себе замок, вокруг него разместится деревня, и селяне в случае опасности станут укрываться за стенами замка. Каждому жителю придется давать своему сеньору присягу на верность и сражаться за него, когда призовут. Как система феодализм, наверное, далек от совершенства, но куда лучше, чем анархия.
Династия Каролингов протянула до мая 987 г., когда в результате несчастного случая на охоте в лесу Санлиса умер Людовик V Ленивый, или, как называют его французы (если вообще вспоминают), le Fainéant (бездельник). Поскольку он не оставил законного наследника, знать собралась на Ассамблею, чтобы избрать его преемника. На корону претендовали двое. Первым кандидатом был Карл из рода Каролингов, герцог Нижней Лотарингии, вторым – Гуго Капет[11], правнук Роберта Сильного. По праву наследования Карл, конечно, имел больше шансов на избрание, но в самом начале процедуры архиепископ Руана ясно обозначил свою позицию. «Трон, – громогласно заявил он, – не получают по наследству, тот, кого избирают на престол, должен отличаться не только благородством происхождения, но и мудростью». Слова священника приняли во внимание, и корону Франции присудили Гуго Капету.
Победная чаша была с ядом, и он, должно быть, прекрасно это знал. Его окружало большое количество крупных феодалов (герцоги Аквитанский и Нормандский, графы Анжу, Фландрии и Блуа), которые за прошедшее столетие поднялись и считали себя не менее достойными высшей власти, чем новый король. Если бы они объединились против него, Гуго не смог бы и пальцем пошевелить в свою защиту. На юге королевскую власть вообще не признавали, там графа Тулузы уважали больше, чем любого короля. Подданные Гуго даже не имели общего языка: в Бретани общались на кельтском, у восточных границ – на немецком, на севере царил фламандский, в Провансе и Аквитании – langue d’oc – провансальский, не говоря уже о дюжине разных диалектов по всей стране.
А что же в пользу короля? Помогал, разумеется, тот факт, что его избрали единогласно, но главное, за ним стояла церковь. И церковь дала ему все, что он получил, включая, наверное, самую продуманную и впечатляющую церемонию коронации в церковной истории. Заявлялось, что масло, которым Гуго помазали (не только лоб, но и другие части тела), было тем же самым, которое пять веков назад голубь принес с небес святому Ремигию для помазания Хлодвига. После освящения король, стоя на коленях, принял причастие. Когда Гуго вышел из Нуайонского собора[12] на солнечный свет в сияющей на голове короне, многим присутствующим он, должно быть, казался полубогом. Скорее всего, Гуго Капет был первым из французских королей, которому приписывали способность прикосновением излечивать золотуху («королевское зло») – говорят, это чудо исполнялось не один раз.
Тем не менее никогда, ни одной минуты, Гуго Капет не чувствовал себя настоящим королем. Между Парижем и Орлеаном ему принадлежали города и поместья, занимавшие 400 квадратных миль [1036 км2], была также пара небольших владений в окрестностях городков Анже и Шартр. Но ни в каких других местах Франции он не мог путешествовать без риска: везде существовала почти неизбежная опасность оказаться захваченным, и пусть его вряд ли лишили бы жизни, но стали бы держать с целью выкупа (весьма вероятно, в очень неприятных условиях). «Преемник Карла Великого, – отметил человек того времени, – не осмеливался покидать свой дом». Несомненно, такая неуверенность, постоянное чувство, что живешь не своей жизнью, мешала Гуго называть себя королем Франции, этого не делали и все его преемники вплоть до Филиппа Августа в конце XII в. «Король франков» – Roi des Francs – вот титул, которым его короновали, королем франков он и оставался.
Однако всю жизнь Гуго Капет упорно трудился, чтобы превратить Францию в настоящее государство – несмотря на то, что, естественно, ему не удалось завершить этот труд. Гуго скончался 24 октября 996 г. в Париже, который он сделал своей постоянной столицей, и был погребен в аббатстве Сен-Дени. Ему наследовал сын Роберт, отец еще при жизни (весьма предусмотрительно) организовал его помазание. Хотя Гуго Капет не был первым королем из своего рода, его справедливо считают основателем династии Капетингов, которая будет править Францией до смерти Карла Красивого в 1328 г. На самом же деле дом Валуа, унаследовавший трон после него, а за ним и дом Бурбонов являлись младшими ветвями рода Капетингов. Таким образом, можно говорить, что Капетинги занимали королевский престол больше восьми с половиной веков до отречения последнего короля Франции в 1848 г.
Десятое столетие видело восемь французских монархов. Одиннадцатое – только трех: сына Гуго Капета Роберта Благочестивого, правившего до 1031 г.; внука Гуго – Генриха I, умершего в 1060 г.; и правнука Гуго – Филиппа I, известного подданным как L’Amoureux – Влюбленный, которому было суждено занимать трон последующие сорок восемь лет – для того времени поразительно долгое правление. Это свидетельствует о стабильности, достигнутой Францией за сто лет. Порядок наследования престола теперь практически не подвергался сомнению, королевская власть значительно расширилась, и Франция уверенно встала на путь превращения в государство. Еще два значительных события выделяют XI в. Первое – Нормандское завоевание Англии, второе – Первый крестовый поход.
Недавно появившиеся в стране норманны сильно отличались от других подданных Капетингов. Они быстро показали себя кем угодно, только не дикими разбойниками, как первоначально полагали французы. Напротив, они впитывали романскую культуру, язык и религию хозяев этой земли с поразительной скоростью. Более того, они проявляли качества, нехарактерные для Франции раннего Средневековья, – исключительные энергичность и жизненную силу в сочетании со страстью к путешествиям и приключениям, не имея которых они никогда бы не покинули своих домов. Пожалованными землями они управляли очень эффективно, демонстрировали глубокое знание и уважение законов и даже начали строить соборы и церкви куда красивее (и технически значительно сложнее), чем французы. Их имеющее историческое значение завоевание 1066 г. повлияло на Францию не меньше, чем на Англию, а герцог Нормандии Вильгельм Незаконнорожденный[13] был уже не просто одним из главных вассалов короля, теперь он и сам стал могущественным монархом, достойным соперником короля Франции.
А затем состоялся Крестовый поход. Во вторник 27 ноября 1095 г. папа Урбан II обратился к собору в городе Клермон (теперь Клермон-Ферран), заключив свою речь страстным призывом. Владычество язычников над святыми местами, а главное, над самим Иерусалимом, объявил он, – оскорбление для христианского мира. Он получил сообщение, что паломники подвергаются там разного рода гонениям и унижениям. Теперь долг всех верных христиан – ополчиться против тех, кто осквернил землю, по которой ступал Христос, и возвратить ее истинно верующим. В последующие месяцы папский призыв разносили по Италии и Франции, в каждый уголок Западной Европы, и сам папа, и целая армия священнослужителей. Отклик пришел огромный, даже из далекой Шотландии. Ни император Генрих IV, ни король Филипп Влюбленный (его, что совсем неудивительно, папа незадолго до этого отлучил от церкви за прелюбодеяния) не состояли в достаточно хороших отношениях с Римом, чтобы присоединиться к Крестовому походу, но это, пожалуй, было даже к лучшему: Урбан решил, что великим делом должна руководить церковь, и назначил предводителем похода и папским легатом епископа Адемара Монтейльского, одного из немногих французских священников, уже совершивших паломничество в Иерусалим.
Епископа, однако, должны были сопровождать несколько влиятельных вельмож: граф Тулузский Раймунд де Сен-Жиль (самый старший, самый богатый и наиболее знатный из всех них), брат французского короля граф Гуго Вермандуа (он прибыл потрепанным после ужасного кораблекрушения в Адриатическом море), граф Роберт II Фландрский, герцог Роберт Нормандский (сын Вильгельма Завоевателя) и его кузен граф Стефан Блуаский, а также герцог Нижней Лотарингии Готфрид Бульонский. С Готфридом пошел его брат Балдуин Булонский. Он как младший сын без родовой вотчины взял с собой жену и детей, рассчитывая на востоке выкроить для себя собственное королевство.
Сам Урбан был французом, а Франция к тому времени уже имела свои идеалы рыцарства, поэтому кампания, понятное дело, стала по преимуществу французской. Французские рыцари присоединились к ней с большим воодушевлением, и, вопреки ожиданиям многих, Первый крестовый поход завершился славным, хоть и не совсем заслуженным, успехом. 3 июня 1098 г. крестоносцы освободили Антиохию, и наконец в пятницу 15 июля 1099 г. в результате страшных кровопролитных боев Христовы солдаты пробились в Иерусалим. В городе свою победу они отметили убийством всех мусульман и сожжением живьем всех иудеев в главной синагоге. Чтобы решить вопрос о будущем правителе, немедленно провели выборы. Очевидным кандидатом являлся Раймунд Тулузский, но тот отказался. Его не любили, и это было ему хорошо известно: он никогда не смог бы рассчитывать на повиновение и поддержку соратников. Выбор в итоге пал на Готфрида Бульонского, не столько за его способности к военному делу или дипломатии, сколько за искреннее благочестие и безупречную личную жизнь. Он согласился, отказавшись только называться королем (ведь в этом городе Христос носил терновый венец!). Вместо этого он принял титул Advocatus Sancti Sepulchri (Защитник Гроба Господня), и к нему всегда обращались dux (правитель) или princeps (первый), но никогда rex (король). Однако после захвата Иерусалима Готфрид прожил всего год, а его преемники были менее щепетильны в отношении титулов – все они короновались и становились королями латинского Иерусалимского королевства.
Королевство крестоносцев, разумеется, не зависело от Франции, но, поскольку большинство самых влиятельных феодалов там являлись французами, государственным языком тоже стал французский. Именно Франция, естественно, получила от этого завоевания наибольшие выгоды. Для торговли французское присутствие в Леванте было просто бесценным, потому что открыло новые торговые пути и рынки. Франция также извлекла прибыль (по крайней мере, косвенную) от огромного увеличения количества паломников. Одновременно на родной земле упрочилось положение французской монархии, так как многие опасные феодалы посчитали своим долгом отправиться в Святую землю, откуда удалось вернуться далеко не всем.
Филипп Влюбленный скончался 29 июля 1108 г., оставив трон сыну Людовику VI Толстому. Прозвище нового короля имело под собой серьезные основания (к концу своего правления он едва мог подняться с трона без посторонней помощи), но, пока его вес оставался в норме, Людовик был настоящим королем-воином, самым сильным со времен Карла Великого, посвятившим свою жизнь укреплению верховенства Капетингов по всей территории Франции. Его предшественники сделали что могли, но к моменту восшествия на престол Людовика VI видные герцоги и графы, не говоря уже о Вильгельме Нормандском, по-прежнему сохраняли такой авторитет, что король имел мало власти за пределами области Иль-де-Франс, непосредственно окружающей Париж. К тому же проблема не ограничивалась только крупными вельможами, еще больше тревог доставляли те, что помельче, их вполне можно назвать баронами-разбойниками. Они попросту жили грабежом, взимая незаконную дань с проезжающих купцов и пилигримов, обирая церкви и монастыри, время от времени не гнушаясь и похищением людей.
Благодаря верному советнику, биографу и другу короля аббату Сен-Дени Сугерию мы имеем подробное описание всех многочисленных военных кампаний Людовика VI. В их число входят и столкновения с двумя английскими королями: Вильгельмом II Руфусом[14] (сыном и преемником на троне Вильгельма Завоевателя) и его младшим братом Генрихом I, который в 1119 г. разгромил Людовика при Бремюле. Однако поражения на поле боя случались у Людовика VI гораздо реже, чем победы, и после его кончины в 1137 г. Франция стала если еще не абсолютно мирной, то по меньшей мере почти полностью признавшей королевскую власть страной. Тем не менее одним из самых значительных подарков короля своей стране был не политический или административный, а династический. Всего за несколько недель до собственной смерти он женил сына и наследника престола, следующего Людовика, на самой богатой невесте Франции Алиеноре Аквитанской, которая принесла в качестве приданого всю юго-западную территорию до самых Пиренеев.
Увы, пара не сложилась. Людовик VII, второй сын Людовика VI, изначально намеревался стать священником, и только случайная смерть старшего брата заставила его изменить свои планы. Глубоко (практически до фанатизма) религиозный, он распространял атмосферу мрачной набожности, которая подавляла всех вокруг и сильно досаждала его молодой жене. «Я вышла замуж за монаха, – жаловалась она, – а не за короля». Алиенора была жизнерадостной девушкой поразительной красоты и ненавидела холодное аскетичное существование при дворе супруга, она не скрывала, что желает вернуться к легкой, раскованной, веселой жизни аквитанского двора. Дела быстро ухудшались. В 1142 г. Людовик, что было для него нехарактерно, позволил французскому сенешалю Раулю де Вермандуа развестись с женой и жениться на младшей сестре королевы Петронилле Аквитанской. Первая жена Рауля приходилась племянницей графу Шампани Тибо II, и разрешение на развод привело графа в такую ярость, что он объявил войну. Противостояние продолжалось два года, а в 1143 г. армия Людовика сожгла небольшой городок Витри (теперь Витри-ле-Франсуа) на реке Марне: больше тысячи мужчин, женщин и детей заживо сгорели в церкви, где пытались найти убежище. Людовик видел страшный пожар издали и не мог предотвратить трагедию. С тех пор воспоминания о том ужасном дне преследовали короля. Он знал, что вина лежит на нем, и теперь только Крестовый поход, обещающий полное отпущение грехов, мог стать достаточным искуплением.
Примерно за полвека до того, в 1098 г., граф Балдуин Булонский покинул основные силы Первого крестового похода при вступлении на Святую землю и пошел на восток, чтобы основать собственное графство в Эдессе на берегах Евфрата. Там он оставался недолго, поскольку через два года наследовал своему брату, приняв титул короля Иерусалима. Однако Эдесса продолжала существовать как полунезависимое христианское государство под теоретическим сюзеренитетом основного королевства, пока в 1144 г. оно не пало после двадцати пяти дней осады арабской армией под командованием атабека Мосула Имад ад-Дина Занги.
Известие о падении Эдессы потрясло весь христианский мир. Для народов Западной Европы, которые рассматривали успех Первого крестового похода как очевидный знак божественного благоволения, оно ставило под вопрос все дорогие сердцу представления. Меньше чем через полвека «крест» снова уступил «полумесяцу». Как такое могло случиться? Что это, если не проявление гнева Божьего? Возвращавшиеся с востока паломники уже некоторое время рассказывали о широко распространенной деградации франков в государствах крестоносцев. Может, они уже недостойны защищать от неверных святые места?
Что бы ни думали те самые франки о собственном моральном праве, их воинская слабость не вызывала сомнений. Первая великая волна воодушевления по поводу участия в Крестовом походе уже ослабла. Переселение с Запада почти прекратилось, многие паломники, согласно древней традиции, приходили без оружия, и даже для тех, кто прибывал готовым поработать мечом, обычно вполне хватало одной летней кампании. Единственную постоянную действующую армию (если ее можно так назвать) составляли члены двух рыцарских орденов – тамплиеры и госпитальеры, но без поддержки со стороны они не могли устоять против таких мусульманских военачальников, как Занги. Отчаянно требовались дополнительные войска. Ничего другого не оставалось: папа римский должен был объявить новый Крестовый поход.
И папа Евгений III, находившийся тогда в ссылке во Франции[15]
О проекте
О подписке
Другие проекты