Цитаты из книги «История Сицилии»

был настолько покорен его искренностью и обаянием, что операцию отменили. Когда удалось в итоге согласовать условия, соглашения подписал от имени инсургентов Криспи – как «государственный секретарь временного правительства Сицилии» (важное признание самостоятельности острова). Неаполь не удосужился прислать дальнейшие инструкции, и 6 июня Ланца капитулировал. Две недели спустя в Палермо не осталось ни одного неаполитанского солдата. Чуть более чем за месяц горстка плохо вооруженных и в значительной степени не подготовленных людей поставила на колени один из величайших королевских домов Европы

Утром 30 мая семидесятитрехлетний генерал Фердинандо Ланца, командующий неаполитанскими силами, пригласил Гарибальди на встречу на борту британского военного корабля «Ганнибал». Они договорились о немедленном прекращении огня, каковое затем продлили на весь срок, пока продолжаются переговоры. Как сообщается, Бурбоны между тем замыслили устранить Гарибальди и привезли в Палермо калабрийского разбойника, которому поручили это осуществить. Но на генерала Ланца произвела такое впечатление харизма Гарибальди

показываться на улицах. Но скоро разнесся праздничный колокольный звон, и горожане высыпали на улицы и принялись возводить баррикады; наконец-то, словом, вспыхнуло восстание, которое сулило избавиться от Бурбонов навсегда. Бои продолжались трое суток, неаполитанские корабли в гавани обстреливали город из своих орудий. 28 мая 2000 заключенных сбежали из тюрьмы Викария. Некоторые из них, сидевшие по политическим причинам, направились прямиком на баррикады, но подавляющее большинство сбежавших составляли опасные преступники; Гарибальди, соблюдая полномочия официально назначенного диктатора, объявил, что все кражи или грабежи будут караться смертью.

Население Палермо в 1860 году составляло приблизительно 160 000 человек. Совсем недавно Сицилия являлась, по сути, полицейским государством; жители Палермо поэтому, напуганные всем происходящим

тому времени экспедиция Гарибальди приковала к себе внимание всего мира. В Англии возбуждение и вовсе нарастало день ото дня. Общество собирало средства на помощь гарибальдийцам; кстати, свой вклад внесли Чарльз Диккенс и Флоренс Найтингейл. Королевский оружейный завод в Энфилде безвозмездно отправил в Италию артиллерийское орудие. Во Франции выдержки из воспоминаний Гарибальди были опубликованы в газете «Ле сикль» после тщательной вычитки самим Александром Дюма[173]. В Америке «Нью-Йорк таймс» сравнивала Гарибальди с Вашингтоном, а «Нью-Йорк дейли трибюн» опубликовала обличительную статью против Бурбонов за авторством своего лондонского корреспондента Карла Маркса. В России интерес к событиям в Италии не ограничивался интеллигенцией Москвы и Санкт-Петербурга; Михаил Бакунин, который отбывал ссылку в Сибири, писал, что за маршем «Тысячи» неотрывно следят в далеком Иркутске.

удалось миновать город. Тех солдат, которые были убиты, разорвали на куски. Но в Палермо находились еще 21 000 солдат, в том числе значительное количество австрийских и баварских наемников. Пускай Гарибальди уповал на поддержку местного населения, все шансы, разумеется, были против него. Исходная «Тысяча» сократилась в численности до примерно 750 человек, а новые добровольцы, преимущественно крестьяне, стекавшиеся в лагерь каждый день, не имели должной подготовки, страдали отсутствием дисциплины, и потому пользы от них было мало. Лобовая атака была обречена; выбрали окольный путь по окружающим горам. На рассвете 26 мая Гарибальди вошел в пригород Палермо. Военное командование Бурбонов ожидало нападения вдоль дороги на Монреале и разместило почти все свои силы к северу и западу от города; посему, подходя с юго-востока, «Тысяча» не встретила никакого сопротивления. Вдобавок Гарибальди поразился, когда к нему привели трех английских и двух американских офицеров с кораблей, которым случилось оказаться в гавани; и уж подавно он не предполагал увидеть венгерского корреспондента «Лондон таймс», который посвящал ежедневные статьи

В военном отношении схватка оказалась равной: погибли 32 мятежника и 36 неаполитанцев, а раненых было около 150 с обеих сторон. Однако, что касается морали, в победе сомневаться не приходилось. Гарибальди оказался прав: перед ним больше не было никаких препятствий на всем пути до Палермо; наоборот, тысячи сицилийцев устремились под его знамена, а вот армия Бурбонов была вынуждена с боями пробиваться обратно в столицу через сельскую местность, охваченную восстанием. При Партинико бой длился четыре часа – с применением артиллерии, – и лишь

за спинами которых были громкие победы в Южной Америке и в самой Италии – обрели поистине легендарную славу, крестьяне даже частенько приписывали им чудесную неуязвимость от пуль. Армия Бурбонов откровенно боялась и отнюдь не рвалась сражаться, а «Тысяча» билась за идеал, в который все ее члены страстно верили, и за вожака, чья необыкновенная харизма служила им постоянным источником воодушевления. Если они возьмут верх в первой битве, сказал им Гарибальди, велика вероятность того, что сопротивление падет; и тогда, буквально через неделю или две, они станут полновластными хозяевами Сицилии.

неудобства Виктору-Эммануилу, вторгаясь в его территориальные воды у острова Сардиния, Гарибальди направился на запад, причем настолько далеко, что некоторые его сторонники решили, будто они плывут в Тунис или на Мальту; но корабли все же повернули на юг и в итоге – благополучно едва не протаранив друг друга в темноте – достигли Марсалы утром 11 мая. Город был совершенно не готов к обороне, и «Тысяча» смогла беспрепятственно проникнуть внутрь и спокойно отдохнуть перед продолжением пути. 14 мая в Салеми Гарибальди обратился к народу и официально принял на себя обязанности диктатора Сицилии от имени короля. Его речь, как сообщалось, была встречена бурными аплодисментами. А на следующий день на холме, известном как Пьянто-Романо, в непосредственной близости от Калатафими и всего в миле или двух от храма в Сегесте, краснорубашечники столкнулись с ожидавшим их войском Бурбонов. Сражение 15 мая продолжалось несколько часов, причем в основном сводилось к рукопашной и штыковым атакам, а не к перестрелкам. Гарибальди знал, что его значительно превосходят числом; с другой стороны, он мог рассчитывать на солидное психологическое преимущество. Для каждого итальянца его

Стремясь избежать внимания флота Бурбонов и одновременно не желая