– Они бывают не всегда, – говорит он. – Вообще неизвестно, будут ли они, и у кого. У меня, к примеру, в этот раз не было вообще. Мика тоже вернулась очень быстро. Есть лишь наблюдение, что те, кто играют в эту игру несколько лет, амнестируют намного реже и меньше по времени. А вот те, кто играют впервые…

– Я поняла, – кивает Джессика.

Все дружно взяли кости в руку, а я сначала подал кубики Алле.

– Ну что, насчет три? – спрашивает Макс. Я видел на его лице легкое беспокойство.

– Что такое? – спрашиваю я его.

– В смысле?

– Твое лицо. Ты что-то хочешь нам сказать?

Он отрицательно качает головой.

– Чувствую себя херово. Сейчас немного отхилюсь – и все будет путем. Раз… два…

Я видел, что Алла снова потихоньку «уходит».

– Бросаем кости!

Я не смотрю на то, что кидаю я – мой взгляд обращен к костям Аллы.

И я от боли закрываю глаза, когда вижу, что на десятигранной кости у нее выпадает 9.

Время замедляется.

Замедляется настолько, что практически останавливается.

Я смотрю на остальных, замерших, словно восковые фигуры, смотрю на свои кости – у меня выпало пять – и смотрю на Аллу. Ее замерший взгляд тоже обращен к костям и полон печали.

Почему все замерло? И лишь я один двигаюсь в обычном темпе…

К Алле со спины подходит тот самый мужчина в красном плаще.

– Какая неудача, – говорит он, а затем касается своей тощей рукой, по которой можно без

проблем изучать анатомию костей, ее волос. Узловатые пальцы напоминают пятерню Кощея бессмертного.

– Не трогай ее!

– А что ты мне сделаешь? – он спокоен и холоден. Отводит ее волосы за спину, оголяя лицо и шею, будто для меня, а затем наклоняется над ней.

– Не трогай ее! – я пытаюсь встать, но именно этого сделать не могу. Могу шевелить руками и головой, могу говорить, но не встать – я словно прикован к своему стулу.

Тощий прислоняется своим носом к ее шее и вдыхает воздух.

– Целых семь процентов, – говорит он. – Мы неплохо проведем время…

Сказав это, он хватает ее под плечи и поднимает, берет на руки ее обмякшее тело.

– Оставь ее, сукин сын! – кричу я.

– Я говорил тебе, – сообщает он. – Убей. Но ты решил играть в вероятность. В игру семьдесят на тридцать. Вышло тридцать. Я победил.

«Если попали в безвыходную ситуацию – бросьте кости», – всплывает в моей голове, и я тут же хватаю свои кубики со стола.

Бросаю.

Лицо этого тощего расплывается в широкой улыбке.

– Увидимся, Михаил, – говорит он.

Я оборачиваюсь к Максу и замечаю, что его замерший взгляд обращен ко мне. И вижу, как в нем отчетливо читается укор.

Все кубики тут же уносятся вверх и пробивают потолок.

А затем за ними устремляемся и все мы.

Я зажмуриваюсь и закрываю лицо руками перед ударом, но боли нет…

Я понимаю, что стою, и открываю глаза.

Нахожусь посреди улицы. Прямо на двойной сплошной.

Мимо проезжающие автомобили громко сигналят, а я стараюсь поймать момент, чтобы перебежать дорогу и попасть на пешеходный переход.

Но меня перестает интересовать эта затея пару секунд спустя, ибо я замечаю в небе два объекта. Две черные точки, которые постепенно увеличивались. Люди на тротуарах тоже стали останавливаться и смотреть в небо. Кто-то стал показывать на эти точки пальцем, а кто-то стал доставать смартфон, чтобы заснять сие действо.

Меня охватывает ужас еще до того, как вокруг все начинают громко вопить. Я понимаю, что это не просто объекты, а два падающих метеорита!

– О Господи, – шепчу, пытаясь хотя бы примерно определить, куда они летят, чтобы понять, в какую сторону бежать. И чем больше я на них смотрю, тем больше мне кажется, что они летят прямо на меня. Спустя еще некоторое время я понимаю, что это не совсем метеориты, и что они не круглой формы. Это два куба.

Две игральные кости.

Я пытаюсь убежать, чтобы миновать удар – и меня тут же сбивает машина.

Слышу звук трескающегося стекла и скатываюсь с капота на землю, когда автомобиль останавливается. Ощущаю на лице кровь, но все равно встаю, чтобы начать бежать.

И меня подбрасывает.

Звук упавших кубов, разбивающих к ебеням феням асфальтированную дорогу, доносится до меня уже в воздухе.

Врезаюсь в ближайшее здание и падаю на бок.

Ощущаю, что получил несколько переломов. Надеюсь лишь, что целы внутренние органы, хотя вероятность этого мала. Телефону крышка – я извлекаю его из кармана, чтобы вызвать скорую, он разбит вдребезги.

Встать не получается. В ушах гудит, картинка слегка плывет перед глазами.

Постепенно звук начинает проясняться, и я слышу крики. Чудом оставшиеся стоять строения лишились стекол на нижних этажах. Машины разлетелись в разные стороны. Некоторые уже покинуты водителями, в других они умерли на месте от ударной волны.

Еще пара мгновений, и у меня получается встать.

Пытаюсь найти эти два метеорита, но их нет. Посреди дороги лишь огромный кратер. Иду к нему, очень сильно хромая на левую ногу и держась за живот – в него боль отдавала при каждом шаге.

Внутри кратера, в самом центре, лежат два маленьких кубика. Не знаю, зачем, но я спускаюсь вниз, что дается мне непросто, и беру их.

Разглядываю. Кладу в карман и медленно выбираюсь наружу. Иду вперед.

На тротуарах повсюду изувеченные мертвые тела. Почему они умерли, находясь дальше от падения, а я все еще жив – неизвестно. Наверное, просто повезло. Отворачиваюсь, когда замечаю, что у одной из девушек не хватает ноги. Становится страшно и жутко.

Достаю кубики из кармана, начинаю перебирать их в руке.

Как такие маленькие ребята могли такое сотворить?..

Чем дальше я иду, тем кошмарнее разворачивается перед глазами картина – всюду кровь. Всюду мертвые тела с отсутствующими конечностями. С трудом справляюсь с наплывающей тошнотой.

И тут за моей спиной раздается громкий крик:

– Что ты наделал?!

Я оборачиваюсь. Передо мной девушка. Безумно красивая. Красивая настолько, что ее красоту не может испортить даже ее внешний вид – грязная изорванная одежда и прилипшие к лицу мокрые волосы. Тушь потекла и размазалась по лицу – девушка, очевидно, плакала.

– Кто? – переспрашиваю я, не понимая. – Я?

– Где твои кости?! – игнорируя мой вопрос, кричит она, и я поднимаю руку, показывая ей два кубика, что нашел на дне кратера.

– Эти?

– Так бросай же!!! – кричит она.

– Что? Зачем?

– Бросай чертовы кости!!!

Я переворачиваю руку – и кости устремляются вниз.

Они падают на асфальт, подпрыгивают и приземляются уже насовсем.

Я смотрю на девушку, она озирается по сторонам, обнимает себя за плечи, словно ей стало холодно.

– Почему… ничего не происходит? – она начинает плакать. – Ты же бросил кости… почему ничего не происходит? Почему?

Я смотрю на нее и не понимаю.

– Извините, могу я чем-то еще Вам помочь?

– Вам? – она поворачивается ко мне. Смотрит так, словно не понимает. – Почему ты обращаешься ко мне на Вы?

Делает ко мне два шага.

– Ты… меня не помнишь?

Отрицательно качаю головой.

– Здорово, – истерически усмехается она, и по лицу струятся слезы. – Нужно было просто оставить меня там, Миша.

– Где?

Она качает головой.

– Никогда больше не кидай кости во время перехода.

– Да о чем ты? – я не понимал, о чем она. Совершенно не понимал.

Может, она ненормальная? Или у нее шок? Головой ударилась?

Запрокинув голову, она смотрит в небо, продолжая плакать.

– Я не могу с тобой пойти, – говорит она. – Если ты хочешь спасти меня, то должен найти кое-что… но… увидев это… ты вряд ли захочешь после этого со мной быть.

Ее губы дрожат, а слезы льются рекой.

– Бери кости и иди. Чем дальше… тем ближе ты окажешься к цели.

Я наклоняюсь к земле и беру кубики. А когда поднимаюсь, этой странной девушки уже нет.

Мне жутко. Я вновь разворачиваюсь и иду по дороге. Падение этих кубиков вызвало какой-то обратный эффект. Обычно больше всего страдают именно ближайшие к участку катастрофы объекты, но тут – наоборот.

Чем дальше я иду, тем ужаснее становится все меня окружающее. Стекла здесь выбиты уже повсюду, на улице полно разбросанных камней. И тела. Мертвые тела повсюду.

Сейчас я уже не могу ступить и шагу, чтобы рядом не оказалось как минимум одно тело. Немного погодя мне приходится попросту ползти по трупам, ощущая их холодную кожу. Некоторые были бледными, другие и вовсе голубые, покрытые трупными пятнами и окоченевшие.

Я ползу по этой горе, состоящих из трупов, и уже ничего не чувствую.

Совсем.

И вот конец. Вершина этой горы. Я смог-таки на нее взобраться.

Делаю последние рывки – и оказываюсь на зеленом дворовом участке. Небо серое. Кажется, скоро пойдет дождь. Как-то очень быстро темнеет…

Передо мной – одинокий двухэтажный домик. Небольшой. Трава во дворе слегка колышется от дующего слева ветерка. На веревках сушится белье, а в песочнице лежит детская кукла с оторванной головой.

Чем ближе я приближаюсь к дому, тем темнее становится вокруг. С каждым моим шагом я ощущаю, как даже воздух становится сначала плотнее, а затем будто бы каким-то вязким. Вытягивая руку и хватаясь за ручку, я делаю это через силу, прикладывая немалые усилия, словно пробираюсь через густое, студенистое желе.

Поворачиваю ручку – и отворяю дверь.

Я стою внутри небольшого дома. Уже с прихожей могу разглядеть вход на кухню и в гостиную. Справа от меня лестница, ведущая на второй этаж.

Мне немного не по себе – кожа становится гусиной, и я ощущаю, как на руках дыбом встают волоски.

Из гостиной раздаются негромкие звуки работающего телевизора, а с кухни пахнет пиццей. После третьего шага моя нога сталкивается с пустыми бутылками из-под пива, разрушая их ровное построение. Слушаю этот звонкий звук ударяющегося друг о друга стекла.

Сверху раздается какое-то движение.

– Папочка, пожалуйста! – раздается оттуда звонкий девчачий голосок. – Папа, не надо! Пожалуйста! Я не хочу!!!

Голос исполнен ужасом.

Я тут же бросаюсь на лестницу, но меня останавливает голос.

– Миша!

Оборачиваюсь.

Прямо под лестницей стоит та самая блондинка. Она, задрав голову, смотрит на меня, руками обнимает себя за плечи и вся дрожит.

– Если поднимешься туда, узнаешь мою тайну… и никогда не захочешь быть со мной, ведь я… тебя обманула.

Она плачет. Не просто плачет, а уже рыдает. Навзрыд.

– Папа!!! – снова кричит девочка сверху, и я несусь наверх. Бегу по коридору, минуя первую спальню, оказавшуюся пустой. Вбегаю во вторую – ее дверь заперта, но, к счастью, открывается вовнутрь. И потому я выбиваю ее ногой.

На небольшой детской кроватке происходит действо столь мерзкое, что меня начинает от этого трясти. Мужчина, лицо которого кажется мне отчего-то знакомым, стоял на этой кроватке, полностью оголенный ниже пояса. Его набухшая крайняя плоть готова вот-вот проникнуть в тело маленькой двенадцатилетней девочки, одежда которой была сейчас изорвана, как не сложно догадаться, этим самым ублюдком.

– Отойди от нее! – кричу я и бросаюсь на него, хватаю за плечи и отбрасываю к стене.

Девочка, громко рыдая, поворачивается к стене и прижимает к себе ноги, маленькие ручки обхватывают плечи. Точно так же, как это делает эта девушка…

– Но в тот вечер тебя там не было, – говорит она с укором.

Я оборачиваюсь. Блондинка стоит прямо за моей спиной, все еще обнимая свои плечи.

– И он продолжал, – говорит она, глядя мне прямо в глаза. – Мама знала, но ничего не говорила. Она тоже боится его. Его все боятся.

Теперь она опускает глаза и смотрит в пол.

– Я солгала тебе, когда сказала, что девственница. Перестала ей быть в двенадцать лет. Четыре года он насилует меня. Сейчас я… уже даже не сопротивляюсь.

Она плачет. Не думая, я тут же подхожу к ней и крепко обнимаю. Крепко прижимаю к себе.

– Я больше не позволю ему тебя трогать, – шепотом обещаю ей. – Клянусь, я не позволю ему больше к тебе прикоснуться.

– Что ты сделаешь? Он не просто извращенец, педофил и насильник. Он к тому же, как оказалось, и маг. Узнав, что он не обычный человек, я поняла, что случилось со Славкой, моим парнем… я рассказала ему об отце, и он пообещал, что убьет его. На следующее же утро Славки не стало. А отец пришел этой же ночью ко мне, и сказал, что убьет каждого, кто попытается его остановить. А еще сказал, что если я расскажу еще кому-нибудь… он убьет мою маму. И он сделает это, Миша… он сделает это!

Всю речь она говорила сквозь слезы и всхлипывания.

Я все вспомнил. Вспомнил ее имя и то, как здесь оказался. Я понял, что нахожусь в Игре.

– Дай мне кости, – слышу голос и оборачиваюсь на него. Тот худощавый мужик! Но только теперь на нем нет того футуристического красного плаща, а самая обыкновенная одежда. Но он все еще худой и мерзкий. Скелет, обтянутый тонкой кожей. – Дай кости – и я убью его. Даю тебе слово. Силенок у меня хватит.

Кости зажаты в моем кулаке, а Алла почти не двигается. Она просто стоит, прижавшись ко мне, и тихо плачет.

– Я не могу их отдать, – шепотом отвечаю ему я. – Не могу. Я сам с ним разберусь.

– Сам, – стиснув зубы, отвечает худощавый мужик, – ты лишь разделишь участь Славика.

– Нам пора уходить, – говорю Алле и беру ее за руку. В этот раз никаких вспышек – ничего такого, что было ранее, не происходит. Хочу забрать с собой и маленькую Аллу, но кровать уже пуста. На ней лишь небольшое кровавое пятно, словно шрам на гладкой бархатной коже.

Комната пуста. Мы покидаем ее, спускаемся по лестнице вниз и выходим из дома. Прямо на участке стоит стол. За ним сидят Макс, Джессика, Микаэлла и Крис. Два стула свободны, и мы с Аллой их занимаем.

Я беру свои кубики, а она свои.

Вскоре уже нет ничего – ни травы под нашими ногами, ни дома. Вокруг – лишь черная, непроглядная тьма.

Рука Аллы, сжимающая кости, дрожит.

– Никогда не бросай меня, – просит она. Ее брови и губы дрожат. – Я поверила тебе, Миша.

– Не брошу, – обещаю я ей, глядя в глаза.

– И ты… не чувствуешь… никакого ко мне отвращения?

– Нет.

– Даже после того, как увидел это?

– Я чувствую отвращение к твоему отцу.

Она всхлипывает. Я пододвигаю к ней стул и беру ее за руку.

– Я всегда буду рядом, – даю очередную клятву. – Никто тебя больше не тронет.

Она кивает. Все еще плачет и кивает.