Глава четвертая

К одиннадцати часам утра Сандерс вернулся на Грейт-Рассел-стрит, где у него была назначена встреча со старшим инспектором. Он не ночевал дома. На службе, в Институте Харриса, у него был диван, на котором он иногда спал, если работал допоздна. А Мастерс попросил его как можно быстрее сделать анализы.

Из квартиры Феликса Хэя Сандерс привез в контейнере примечательную коллекцию стаканов и бутылок. Большую часть ночи и все утро он провел за исследованием их содержимого и получил поразительные результаты.

Однако усталости он не чувствовал. Было прекрасное апрельское утро, в прохладном воздухе пахло весной, а из-за старых домов показался краешек солнца. В доме на Грейт-Рассел-стрит закипела обычная деловая жизнь: по нижним двум этажам сновали Мейсон и Уилкинс, дипломированные бухгалтеры, а также агенты по недвижимости, сыновья Чарльза Деллинга. Однако дверь Англо-египетской импортной компании была заперта, и подле нее стоял полицейский. В квартире Феликса Хэя молодого врача встретил гладковыбритый, оживленный и невозмутимый Мастерс. Кроме него, там находился лишь сержант Поллард. Солнечный свет, струящийся с улицы через небольшие окна, оживлял гостиную, хотя на ней оставалась печать таинственности.

– Доброе утро, сэр, – бодро произнес Мастерс. – Доброе, доброе, доброе! А мы с Бобом уже и не надеялись вас увидеть. Долго провозились с анализами?

– Идите к черту, – беззлобно огрызнулся Сандерс. – Похоже, вы, полицейские, черпаете свои идеи из детективов. В книгах инспектор всегда говорит химику: «Сделай такой-то анализ». Химик идет в лабораторию, почти сразу выходит и тут же выдает результат – наличие или отсутствие некоего малоизвестного яда. Вы имеете хоть какое-то представление о том, сколько времени занимает подобное исследование?

– Да ладно вам, – примирительно сказал Мастерс. Один за другим мужчины вошли в гостиную – застывших фигур за обеденным столом больше не было. – Главное – хорошие новости вы принесли или плохие?

– Скорее, плохие.

Лицо Мастерса омрачилось.

– А-а. Собственно, я этого ждал. Ну, что у вас?

Сандерс извлек из контейнера никелированный шейкер для коктейлей, из которого прошлой ночью разливались напитки. Шейкер стоял тогда на журнальном столике у стула Феликса Хэя и был наполовину пуст.

– Трое из них, – сказал Сандерс, – пили коктейль «Белая леди». Состав: джин, ликер «Куантро» и лимонный сок. Но в остатках напитка на дне шейкера атропина нет. Вообще.

Старший инспектор присвистнул:

– Но это означает…

Кивнув, Сандерс выставил три стакана для коктейлей.

– В остатках жидкости в стаканах, – продолжал он, – количество атропина варьируется от одной пятидесятой до одной десятой грана. Судя по остаткам, Шуман принял самую большую дозу, Хэй – вторую по величине, а миссис Синклер досталось меньше всех. Видимо, яд влили прямо в стаканы.

Затем Сандерс выставил на стол бокал без ножки:

– Как вы знаете, сэр Деннис Блайстон пил «Американский хайбол», то есть ржаной виски с имбирным элем. Он выпил лишь половину бокала, и в остатках было около трети грана атропина. И наконец, ни в одной из бутылок, из которых наливали ингредиенты – джин, виски, «Куантро», – и даже в выжимках лимона я не обнаружил атропина.

– Следовательно, надо понимать, что раз яда не было в шейкере и ни в одной из бутылок, значит атропин добавили в каждый из четырех стаканов.

– Получается, преступник обошел вокруг стола и добавил яд во все напитки, после того как их смешали?

– Да.

– Казалось бы, – помолчав немного, сказал Мастерс, – трудно придумать что-то более рискованное. Кто-то добавляет атропин в четыре стакана, и гости ничего не замечают. Это можно незаметно проделать один раз или, допустим, два. Но четыре! – Инспектор задумался. – Кстати, доктор, какова смертельная доза этого зелья?

– Обычно полграна.

– А в этих стаканах, даже после того, как гости выпили, – не унимался старший инспектор, – вы обнаружили до трети грана? Чудеса, да и только! Но ведь злоумышленник мог прикончить их всех одним только атропином?

– Вполне вероятно.

Мастерс уставился на обеденный стол, словно еще раз пытаясь представить себе четырех сидящих за ним жертв. Солнечные лучи, проникавшие сквозь узкие окна, подсветили декоративные панели на стенах и фрески по обе стороны от камина. На изумительных фресках XVIII века в нежных акварельных тонах были изображены нимфы у пруда.

Интересно, подумал Сандерс, каково было первоначальное назначение этой комнаты, находящейся на последнем этаже городского дома? Над камином красовалась резная полка, на которой теперь в беспорядке были разбросаны книги в ярких обложках.

На одном из журнальных столиков лежала открытая коробка сигар, а на обеденном столе стояли две пепельницы. Зонтик с ручкой из красного дерева лежал теперь на столе, напоминая клинок.

– Смертельная доза яда, – настойчиво продолжал Мастерс, – в каждом стакане. А вы помните, что сказала ночью миссис Синклер? Она, мол, готова поклясться, что ни в один из стаканов не могла попасть никакая отрава. И зачем она вылезла с этим замечанием? Зачем так торопилась сказать нам это? Ведь не может быть, чтобы все гости знали, что пьют отравленные коктейли, правда?

– Вряд ли такое возможно, – заметил Сандерс. – Опасное вышло бы развлечение. Вы нашли что-то еще?

Старший инспектор скептически ухмыльнулся:

– Богатый урожай отпечатков пальцев, но, вероятно, бесполезных. От ручки этого зонтика толку никакого. Думаю, вы и сами хватались за нее, доктор, поднимаясь по лестнице. Безусловно, это оружие, которым закололи Хэя. Но, похоже, никто не знает, чей это зонтик и откуда он взялся. Я это выясню после допроса свидетелей. Утром их выписали из больницы, и теперь у меня развязаны руки.

– А как же Фергюсон?

– Хватит меня изводить, доктор, – огрызнулся Мастерс. – Пока я знаю о Фергюсоне только то, что он действительно пропал. Придется, видно, обратиться к сэру Генри. Боб был прав: ни через парадную дверь, ни через черный ход этот тип не уходил. Утром я осмотрел всю заднюю стену. Там есть водосточная труба, но далеко от окон, и Фергюсону, чтобы добраться до нее, надо было обладать обезьяньей ловкостью. Получается, он выпрыгнул из окна, не оставив следов на земле. У нас есть лишь одна зацепка.

– Какая?

– Он забыл очки, – буркнул Мастерс, – а на очках оставил свои отпечатки. Хотя вряд ли это нам хоть немного поможет. Если только его нет в картотеке Скотленд-Ярда, что маловероятно. Так что прогресса никакого. Кстати, у меня есть адрес поверенного Хэя, и я пошлю к нему сержанта. Я же сам намерен еще раз сразиться с миссис Синклер. Желаете присоединиться ко мне, доктор?

Сандерс желал – он чувствовал, что заслужил это. Они поехали в Челси на полицейской машине, и, когда свернули на набережную Темзы, Сандерс заметил, что даже сейчас, весной, река выглядит по-осеннему.

Можно было предугадать, каким окажется жилище Бониты Синклер. И действительно, оно выглядело как загородный коттедж или кукольный домик. Между темными кирпичами аккуратными линиями белел известковый раствор, на многих окнах висели ящики для цветов, в которых летом, вероятно, цвели розы. На зеленой двери красовалось латунное кольцо в виде кошки.

Однако не это заставило Мастерса с излишней резкостью дернуть рукоятку ручного тормоза, когда он остановил машину. Несмотря на то что была весна и на деревьях распускались почки, в высоких окнах справа от двери мелькали отсветы горящего камина. Мимо одного из окон неторопливо проследовала мужская фигура.

– Похоже на сэра Денниса Блайстона, – заметил Сандерс.

– Это и есть сэр Деннис Блайстон, – пробурчал старший инспектор. – Ну и болваны! Говорил ведь я Сагдену не спускать с него глаз. Я велел установить слежку за всеми тремя, чтобы они не общались друг с другом. И смотрите, что делается! Он все-таки улизнул. Пойдемте.

Опрятная горничная взяла у Мастерса визитную карточку. Их провели в гостиную, напоминающую беседку, где по обе стороны от камина сидели Бонита Синклер и сэр Деннис.

Все выглядело по-домашнему. Хозяйка, одетая в просторный голубой пеньюар, потягивала утренний херес. При свете камина ее красота выигрывала еще больше, или же дело было в несколько театральной обстановке. Блайстон резко встал со стула.

– Доброе утро, миссис Синклер, – начал Мастерс. – Доброе утро, сэр. Вы быстро идете на поправку.

– К счастью, да.

Блайстон производил впечатление человека сильного и одновременно нерешительного, хотя эти эпитеты, казалось бы, исключают друг друга. Он был высокого роста, с худощавым выразительным лицом и красивыми глазами, излучающими уверенность. Безупречный костюм, сшитый у дорогого портного, вполне соответствовал безупречным манерам. Блайстон держался уверенно и непринужденно. Доктору Сандерсу он сразу понравился.

– И тем не менее, сэр, – продолжал Мастерс, – кажется, я просил, чтобы никто из вас не выходил утром из дому.

Блайстон мрачно кивнул:

– Это так, инспектор. Но дело в том, что мне надо было знать… – Он задумчиво улыбнулся. Если этот человек еще испытывал слабость после отравления, то хорошо это скрывал. И разговаривал с визитерами просто, без тени смущения. – Я нечасто теряю память. Последний раз это случилось много лет назад, после лодочных гонок. Но я по-прежнему все помню. Когда я проснулся утром… Знаете, инспектор, я страшно мучился, думая о том, что мог натворить ночью. Успокоился лишь после того, как обошел всех своих друзей, донимая вопросами о своем поведении. Мне надо было знать. Вот и сейчас я хотел узнать, что делал вчера ночью.

– Прекрасно, сэр. Ведь вы не убивали мистера Хэя? – с улыбкой поинтересовался Мастерс.

– Насколько мне известно, нет, – улыбнувшись в ответ, сказал Блайстон.

Все сели.

– Стало быть, ситуация такова, – продолжал Мастерс. – Мне необходимо, чтобы каждый фигурант этого происшествия вспомнил все факты, даже мельчайшие. Есть определенные вещи, которые невозможно отрицать. Мы не можем отрицать того, что мистер Хэй мертв.

– Совершенно верно.

– Значит, кто-то его убил. И бессмысленно отрицать, – напирал Мастерс, незаметно расставляя сети, – что наверняка он был убит одним из трех человек, находившихся в той комнате.

Продолжать не было необходимости, ибо слова инспектора возымели действие. Бонита Синклер поставила бокал с хересом на столик рядом с собой и взглянула на старшего инспектора широко раскрытыми от ужаса глазами. Блайстон как будто внимательно слушал Мастерса, то и дело кивая, но после этих слов вмешался:

– Хотите сказать, его убила либо миссис Синклер, либо Шуман, либо я?

– Если вы так ставите вопрос, сэр, то да.

– Инспектор, это нелепо.

– Почему?

– Потому что это полная чушь, – уверенно ответил Блайстон. – Ни у одного из нас не было причин убивать его. Повторяю, он был нашим другом, и я имею право говорить от имени всех.

– Зачем нужно говорить от имени всех? – тихо спросил Мастерс.

Блайстон бросил на него суровый ироничный взгляд. Чуть помедлив, он ответил: