Цитаты из книги «Леденцовые туфельки»

Моим тотемом является кошка – так, во всяком случае, говорила моя мать, возможно имея в виду тот детский браслет с серебряным амулетом в виде кошечки. Кошки скрытны по природе. У кошек сложный, как бы раздробленный, раздвоенный характер. Кошки испуганно убегают даже при слабом дыхании ветерка. Кошки способны видеть мир духов и могут пройти по тончайшей границе меж светом и тьмой.

Анук – дитя этого ветра. Дитя лета. Ее тотем – кролик, энергичный, нетерпеливый, ясноглазый и непослушный.

Да, клетка неплохая – по сравнению с прочими. Господин Толстый Бумажник денег не жалеет.

«Я видел 100 каминов, но ни один из них не согрел моего сердца.

Мы рассказываем своим детям не о том, каков окружающий мир, а о том, каким ему следовало бы быть.

ибо если в аду не встретишь более свирепой фурии, чем женщина, ставшая объектом презрения и насмешек, то на земле нет ничего страшнее обманутой ведьмы

Дети как ножи, – сказала как-то моя мать. – Они наносят глубокие раны, хотя вроде бы этого и не хотят». И все же, согласитесь, мы тянемся к ним и, пока живы, сжимаем их в объятиях. Анук, мое летнее дитя; за эти годы она так отстранилась; я вдруг подумала, как много времени прошло с тех пор, когда она позволяла вот так держать ее в объятиях, и мне ужасно захотелось продлить эти мгновения, но часы на стене тут же сказали: уже четверть седьмого…

Франсуаза одевалась немодно и скучновато: средний каблук, аккуратная прическа. Та, в чьем обличье я выступаю теперь, ничуть на нее не похожа. Зози де л’Альба – так ее звали, и она, в общем, казалась иностранкой, хотя и нелегко было бы с ходу определить, откуда она родом. Она настолько же яркая, насколько Франсуаза была бесцветной, носит драгоценности, причем даже в волосах, обожает яркие цвета, а ее одежда отличается изрядной фривольностью; страшно любит базары и большие «винтажные» магазины, а скромных туфель даже в гроб не наденет.

Сначала я попыталась найти что-нибудь на Левом берегу. Мне это, разумеется, не по карману, но девушка из агентства этого не знала. Так что со своим английским акцентом и документами на имя Эммы Виндзор, с сумочкой от «Малберри», небрежно повешенной на плечо, в платье от Прада, с нежным шепотом обвивавшем мои обтянутые тонкими чулками лодыжки, я вполне могла себе позволить приятную утреннюю прогулку среди богатых особняков и дорогих магазинов.

Чуть пониже его левого плеча есть такая ямка, куда очень удобно утыкаться лбом.