Геннадий Николаевич возлежал на красном кожаном диване и по лицу его кружило мечта-тельное выражение. Когда оно касалось губ, то они расползались в разные стороны, обнажая неровные зубные щели. Когда оно добиралось до глаз, то зелёные зрачки начальника розыска томно закатывались, а сросшиеся брови начинали юлить в косолапом вальсе.

–Думаешь, куда медаль будешь цеплять?

–Орден, Овсов, орден.

–Звезду Героя, – пробормотал Дмитрий и расстегнул папку, – вот возьми. Здесь вся информация. И ещё: тебе надо попасть в клуб «Морская черепаха», это рядом с гостиницей, где произошло убийство, и изъять там видеозаписи, на которых есть покойные ребята. Они там были вечером перед убийством. Ни с кем не сорились, не ругались, напились и ушли в невменяемом состоянии к себе в номер.

–Да помню я про клуб, – вяло отмахнулся Пашарь и тут же вскочил, – постой, ты не сказал, что на записи они ни с кем не ссорились перед убийством.

–Потому, что ссорились они не вчера, а позавчера. Это я узнал позже. А свидетельница, скорее всего, ошиблась.

–Так всё-таки мотив на видеозаписи есть?

–Не знаю, не видел. Заберёшь у начальника безопасности…

–Не учи учёного, Овсов, молод ты ещё для этого.

–Куда мне.

–Я вообще тебя плохо понимаю, Овсов. Зачем ты пошёл в милицию работать? Эта служба явно не для тебя, – Пашарь достал из своего стола большую чёрную папку и начал складывать туда чистые бланки для опроса свидетелей, – тебе бы водителем где-нибудь баранку крутить. Тихо, спокойно, никакой мозговой деятельности. Зачем напрягать то, чего у тебя нет?

Пашарь громко рассмеялся и вышел из кабинета с выражением лица многоопытного дедушки, внезапно обнаружившего бабушкину заначку в виде пятилитровой бутыли самогона.

Дмитрий задумчиво посмотрел ему вслед и сел за свой стол. Зачем он пошёл работать в милицию? Это сложный вопрос. Насмотрелся отечественных фильмов про честных и принципиальных милиционеров? Возможно. Тогда так воспитывали. Родину любить. Крепко и беззаветно. Сейчас тоже воспитывают. Но получается гораздо хуже.

Но вот на вопрос, ПОЧЕМУ Овсов пошёл в милицию работать, он мог дать чёткий и твёрдый ответ. Потому, что в разведчики не взяли. Более того, когда он после окончания школы зашёл в местное отделение КГБ и рассказал о своих талантах, на него так посмотрели, что и без переводчика стало понятно, что именно подумал о нём черноволосый подтянутый мужчина в форме майора. В первый и последний раз Дмитрий раскрыл свою страшную тайну. Впрочем, почему страшную? В самой тайне ничего особого не было. Но до Овсова очень быстро дошло, что если он не будет держать язык за зубами, то мигом окажется в психиатрическом изоляторе областной больницы. А вот это уже было по-настоящему страшно.

Дмитрий улыбнулся. С конспирацией ему как раз повезло. Всё началось вскоре после его десятого дня рождения. Во дворе многоэтажного дома всегда собиралось большое количество мальчишек с разнообразными игровыми пристрастиями. Самой простой и доступной, а потому самой любимой считалась игра, когда один, ведущий, отворачивался, а остальные хлопали его по спине, плечу или согнутому локтю руки. Затем ведущий разглядывал таинственно улыбающиеся дружеские лица и должен был отгадать, кто его ударил. Ошибся – терпи тычки верных товарищей дальше. Отгадал – меняйся с ударившим местами. Овсов всегда указывал точно с первого раза. Поначалу, в игровом азарте и детской запальчивости очень долго никто не обращал внимания на то, что Димкино плечо почти никогда не страдает от соседской усердности. Но однажды на игру набралось всего четверо ребят. И Димкина везучесть сразу обнаружилась. Его немедленно обвинили в подглядывании и прогнали прочь. Овсов обиделся. Ведь он и не думал мошенничать. За что с ним так? Назавтра обида забылась, ребят стало много и его снова приняли играть. Но вчерашние мальчишки стали наблюдать за ним и очень скоро вновь закричали, что он подглядывает. Овсов разругался со всеми вдрызг, дело дошло до взаимных оскорблений, сжатых кулаков и оторванных пуговиц.

После недельной размолвки с бывшими друзьями Дима задумался. А ведь и, правда, он всегда про себя смеялся над другими, что они не могут отгадать также быстро, как он. Он даже удивлялся, как это легко и просто для него и недоступно для других. Так, может, всё дело как раз в этом – он особенный?

Это стоило проверить. Только как? Ведь не попросишь же человека смотреть на тебя сзади по часам. Мол, от этой секунды до этой упираешься глазами мне в затылок, а от этой до этой – рассматриваешь занавески на окнах. Во-первых, он сочтёт тебя дураком, во-вторых, тайна тут же раскроется. А настроение у Овсова совсем не соответствовало откровенности после наглых обвинений своих товарищей по дворовым играм.

И тогда Дмитрий вышел на улицу. Покрутившись и повертевшись, он довольно резво сообразил, как именно может проверить себя. Он выбирал уличную развилку с редкими прохожими, отходил на три-четыре метра, отворачивался и затыкал уши. Как только он ощущал на своей спине странное невесомое давление, он тут же поворачивался. Выходящий из-за угла пешеход бросал мимолётный взгляд на коричневую куртку мальчика и шёл себе дальше. А Дима в очередной раз убеждался, что очень хорошо чувствует, когда на него смотрят со стороны.

Через пару дней он решил усложнить задачу. Полдня он простоял возле светофора на перекрёстке и сначала запоминал, на какой высоте проезжают мимо него глаза водителей легковых машин, автобусов и грузовиков, а затем поворачивался к движущемуся и стоящему на красный свет транспорту спиной и ждал очередного шофёрского взгляда. Ощутив знакомый зуд, слегка скашивал глаза влево и понимал, что опять не ошибся, а угадал абсолютно точно.

Но во время игры на Дмитрия смотрело чуть ли не полдвора. Десять-пятнадцать пар озорных и задиристых мальчишечьих глаз. Как Овсов умудрялся отличить атаковавшего его от остальных? Будущий розыскник задумался. Получается, позвоночник Дмитрия не просто ощущал давление чужих глаз, но и степень отношения к нему приложившего силу. Ведь только он один, ударивший, боялся быть разоблачённым. Остальные добродушно-радостно дожидались Диминой ошибки. Страх и досада не сковывали их эмоции.

Следующий этап экспериментов провести было проще, но рискованнее. Овсов, вернувшись домой, рассказывал родителям выдуманную историю о том, как он споткнулся (случайно ударился, зазевался, больно ушибся) и, тут же отвернувшись, разбирался во взглядах своих предков. Мама всегда смотрела сочувственно, отец – иногда безразлично, иногда раздосадовано. Зачастую Дмитрию приходилось выслушивать очередную лекцию о физкультуре, спортивной подготовке и необходимости иметь твёрдые локти в сутолоке бренной жизни.

Ещё спустя пару недель Овсова осенило, что он может использовать свой талант в целях небольшой мести. Дима клятвенно пообещал своим друзьям и товарищам, что больше никогда не будет подглядывать и, действительно, перестал угадывать, кто именно ударил его по плечу в игре. Кроме тех случаев, когда это были ребята, ложно обвинившие его в мошенничестве. Таким образом, он стал угадывать не чаще других, но зато постоянно распознавал одних и тех же маленьких врунов.

Будучи уже взрослым, Овсов обнаружил, что ощущает на себе взгляды видеокамер и фотоаппаратов. Даже если это простые видеокамеры в торговом зале и никто конкретно в данную секунду на Дмитрия, кроме глазка объектива самой камеры, не смотрит. Правда, непременным условием зрения техники являлось её включенное состояние. Без электричества ни в одном металле не пробуждается даже малейшая искорка жизни.

Овсов вздохнул, самому распоследнему шпиону и во сне не могло присниться такое счастье – всегда знать, идёт за тобой слежка, или нет. Отечественные спецслужбы очень много потеряли в лице чувствительного Дмитрия Юрьевича, но это уже, как говорится, на их совести.

–Ты живой? И даже не истекаешь кровью после столь ужасного совещания? – Овсов настиг Алину, когда она подходила к своей приёмной. Зелёная юбка туго обтягивала её бёдра, овальные кудри спадали на белоснежную рубашку. Женщина улыбнулась, обернувшись, – тебе надо к Гулину или просто меня разглядываешь?

–Конечно, тебя, – Дмитрий помолчал пару секунд, – ну, и к начальству, на всякий случай, зайду.

–Твоя галантность немного неуклюжа.

–Милиции любезности ни к чему. Хоть бы уголовный Кодекс запомнить.

–Да, да, твою память вчера мы уже обсуждали, – чёрные каблуки переступили порог кабинета и негромко простучали до столика с чаем.

–Имбиря поменьше, – Овсов загляделся на стройные ножки в тёмных колготках и торопливо добавил, – спасибо!

–Ну, что ты, – Алина налила кипяток в чашки и поставила одну перед Дмитрием, – повышенная культура милиционерам тоже не обязательна. Достаточно отличать Толстого от толстовки.

–Один писатель, другая – рубашка, названная в честь этого же писателя.

–А третья – река в Саратовской области.

–Откуда такие познания? – от удивления Овсов даже не сразу смог задать этот вопрос, а пару секунд молча разглядывал, как улыбающаяся Алина поправляет чёрные бусы на своей груди.

–Девушки либо ходят на свидания, либо отгадывают кроссворды долгими зимними вечерами.

–То есть ты знаешь всю географию нашей страны?

–И даже как выглядит мышьяк, – Алина усмехнулась, – впрочем, как и остальные яды.

–Завидую, – Овсов сделал небольшой глоток, – а у меня нет ни свиданий, ни кроссвордов.

–Я могу на каждом свиданий рассказывать тебе о каком-нибудь кроссворде.

–Это хорошая новость. Я запомню.

–Да, да, твою память вчера мы уже обсуждали.

Дверь кабинета замначальника УВД открылась, и оттуда вышел Гусев. Проигнорировав радостно-вежливое приветствие Овсова, он насупился и, громко шаркая, выскочил в коридор.

–Колечко заметил?

–Такое не пропустишь, – Дмитрий покачал головой: крупный чёрный камень почти полностью закрывал мизинец левой руки Ивана Петровича.

–Вчера Сталин на груди и большой камень на пальце, сегодня – тёмно-вишнёвый пиджак и опять большой камень. Завтра ещё что-нибудь цвета радуги и опять этот каменюка. Да с ним утопиться даже можно. Наверняка, на пару килограммов потянет.

–Наверное, тебе следует более философски относиться к тому, что мимо тебя ходит модный дизайнер, а ты не можешь ни о чём его спросить.

–Да я уже сомневаюсь, нужно ли мне это. Он так иногда одевается, что просто дрожь берёт. Да, может все эти шмотки на нём и выглядят стильно, но мне так точно одеваться нельзя. Окружающие не поймут. Или сильно испугаются, – Алина отпила из кружки, – хотя нашу милицию вряд ли можно чем-то напугать. Уже такого насмотрелись…

–Алина, вызовите ко мне Овсова, – телефон внутренней связи умолк прежде, чем секретарь успела ответить.

–Вызываю, – в сторону Овсова проговорила Алина, – накаркал, Димочка, теперь и, правда, к начальничку сходишь.

–Это рабочий момент. От него никуда не убежишь. Спасибо за чай.

–Пожалуйста, – с придыханием ответила Алина.

Овсов укоризненно взглянул на неё, встал, поправил рубашку на животе и постучался в дверь к Валентину Петровичу.

–Войдите, – Гулин поднял голову и сердито посмотрел на старшего оперуполномоченного, – ты чего так далеко сегодня утром уселся? Спрятался?

–Только там были пустые места.

–В первых рядах тоже наблюдались. Испугался?

–Ну, мне до Вас расти и расти, товарищ подполковник.

–Слышал, что сказал губернатор? – Дмитрий кивнул головой, – поэтому завтра поедешь на железнодорожный вокзал, попытаешься помочь линейному уголовному розыску. Не сможешь – не наши проблемы, а получится – немедленно отчёт мне на стол, я им на реальном примере покажу, как надо работать. А то привыкли только балду пинать.

–Разрешите замечание?

–Говори.

–Сомнительно, чтобы убийцей был Алялин.

–Почему? – Гулин откинулся назад и внимательно уставился на Овсова.

–Прямых доказательств нет ни одного. Только косвенные. Даже слишком условно косвенные. Якобы с ними поругался. Свидетель из клуба говорит, что не ругался, а прочитал им лекцию о том, как надо правильно относиться к своей жизни. В данный момент находится в командировке на «Протоне», где есть самые разные химикаты, а завтра выяснится, что Алялин к ним доступа попросту не имел. Основное время провёл с женщиной, фамилию назвать отказался. А у меня есть сведения, что это жена директора «Протона». И, возможно, завтра-послезавтра она подтвердит, что Алялин всё время провёл у неё.

–Ты стопроцентно убеждён, что это не он убийца?

–Нет. Ещё абсолютно ничего не известно.

–Уже очень многое известно. У Алялина были и мотив и возможность. Ты же не знаешь, куда и как эти ребята послали взрослого серьёзного мужика. А если, вернувшись из клуба пьяными, они затеяли с ним драку? Ты его тело на наличие синяков проверял?