Глава 1. Самый лучший

Утро, спланированное до мелочей, повторяющееся изо дня в день – это не скучно, это порядок. Подъем в семь-тридцать, получасовая растяжка, на завтрак – овсянка из мультиварки, горсть черники и апельсин.

Брюки-кюлоты, шелковый черный топ-комбинация, белый жакет. Никаких украшений, никакого макияжа, только помада. Алая, яркая, такая, что режет глаз.

Я точно знаю, что если Он вернется сегодня – встретит меня с работы и будет сцеловывать мою помаду, и лишь когда не оставит на моих губах ни капли красного, лишь тогда остановится. Это тоже традиция. По которой я, черт побери, скучаю. Даже нет, я без неё – задыхаюсь. Но это терпимо, это привычно, это часть ритуала ожидания. Тем упоительней будет момент воссоединения.

Я неизлечима, наверное. Нормальные женщины не любят свой день рождения, особенно когда тридцатник стучит пеплом в твоем сердце. А я люблю. Хотя мне до тридцатника еще шагать и шагать. Годик. Или два. Не скажу сколько, сами угадывайте. Одна свечка на кексе, кстати, это вообще не потому, что я стесняюсь возраста, это потому что, ну, больше на кекс просто не влезет, а больше одного кекса мне нельзя. Даже по праздникам. И этот-то кекс выпедрежный, из амарантовой муки, шоколадный, м-м-м. Если бы Танька вчера не приперлась и не поиздевалась над моей кухней, вкусняшек мне сегодня бы не было. Настоящий братан, иначе и не скажешь.

Правда, посуду мыла все-равно я, увы. Такое вот у нас с Танькой разделение обязанностей, если она готовит на моей кухне.

Вообще, сегодня день рождения, и по идее можно было бы достать из шкафа платье, но… Но нет. Я, конечно, очень надеюсь, что Он все-таки приедет именно сегодня, это был бы отличный подарок от судьбы, но… Но если нет, то я буду чувствовать себя глупо. Быть женственной для Него – имело смысл. А для себя или для коллег, которых сегодня надо было поиметь до сдачи номера – а какой семантический смысл? Я и так знала, что расстегни пару пуговок на груди – и мужик от секса не откажется. И абсолютно похрен, что там на мне – платьишко, или армейская шинель. Была бы у меня нужда чесать самооценку – может, и носила бы. Но мою самооценку мог потешить одобрительный взгляд только одного мужчины. А его, увы, на моем горизонте пока не наблюдалось. Хотя внутри мечтательно подпрыгивали розовые зайчики. А вдруг, ну, вдруг же?

– Доброе утро, Светлана…

Встретить в лифте Альбину Григорьевну, старшую по дому – хороший знак: значит, я не опаздываю и даже успеваю взять кофе. У Альбины Григорьевны на руках скотч-терьер, я традиционно чихаю, аллергия, раздери её Ктулху, всегда настороже. Чихаю, ловлю виноватую улыбку Альбины Григорьевны, пожимаю плечами, поправляю на плече рюкзак. Не знаю, как люди ходят с сумочками меньшего объема, они что, кроме ключей и карточки с собой вообще ничего не берут?

– Светик, привет, какой тебе сироп сегодня?

Оля-бариста, девочка-мальчик, ну, я-то знаю, что она девочка, но первую неделю её работы я нарочно не знакомилась и размышляла – какого же пола это дивное андрогинное эльфийское создание, будто сбежавшее из японской манги.

– Кокосовый, Оль. И побольше.

И пусть у меня все к чертовой матери слипнется. День – осенний, паршивый, серый. Машина на техосмотре, увы, и я совершенно не по привычке спускаюсь в метро. Люди мрачноватые, а мне хочется улыбаться. Мне всегда хочется улыбаться, когда я представляю, что выйду после работы, а у редакции меня будет встречать Он. И пусть не встречает, пусть эта надежда откладывается каждым вечером на следующий день, но рано или поздно – Он вернется. Он обещал, в конце концов.

Ей богу, столько лет, и настолько ванилька. Хотя на самом деле все оправданно.

– Светочка, Звягинцев на больничном. Ногу сломал, – отнюдь не радостно улыбнулась мне Ирочка, секретарь в общей приемной, передавая мне папку со входящей корреспонденцией..

– Это он зря, – вздохнула я. Ей богу, не мог ногу в кабинете сломать, а? У нас, простите за каламбур – черт ногу сломит в номере, а главный редактор ломает конечности. Ши-кар-дос.

Угадайте, кто сегодня шизанется, пытаясь разорваться на тысячу человек? Правильно – я.

Как и ожидалось – я даже дойти до кабинета не успеваю, меня накрывает атмосферой аврала. Телефон трезвонит не умолкая, всем от меня что-нибудь нужно, а мне бы свою статью дописать, отправить её корректорам да макет свежего номера просмотреть еще раз. И выдолбать острым клювиком мозг всякому инвалиду, что опять затянул со сдачей материалов. Три служебки сегодня полетят в бухгалтерию, и на следующей неделе три нерасторопных черепахи узнают истинную цену собственной медлительности. В следующий раз будут меньше звездить. Звезд у нас нынче дохрена, нажимать кнопочки на клавиатуре многие умеют и согласны делать это вовремя за гораздо меньшую, чем у нас, зарплату. Это кризис, господа, не расслабляйте ягодичные мышцы.

Когда внезапно звонит Стариков – номер уже закончен на 99,9%, правда, я парой нечаянных движений руки чуть не сношу электронный макет – серьезно, сам гендир? Да ладно, и чего ему нужно от скромного заместителя главного редактора, а? Раз в тысячу лет его сиятельство до меня снисходит.

– С днем рождения, Светочка. – Тембр голоса у нашего гендира прекрасный. Если разорится – сделает состояние на сексе по телефону.

– Премию дадите, Виктор Юрьевич?

– Еще одну? – рассмеялся Стариков. Так, ура, мне есть на что съездить в Прагу в выходные.

– А что, бывают лишние? – усмехнулась я. – Виктор Юрьевич, дайте номер закончить. А то ваша фамилия в списке учредителей будет с тремя ошибками. Это будет моя коварная месть.

– Светочка, конечно, дам, через час я заеду на работу, пойдем перекусим, есть серьезный разговор. Ты же не обедала сегодня?

Пообедаешь тут, когда дорогой и любимый начальник берет и ломает ногу в такой важный для родины период.

И все-таки, что за разговор такой? Оч-чень интересно.

Но я отправляю номер в типографию, сбрасываю электронную версию в информационный отдел. После этого требую себе кофе, потому что ей богу, я заслужила. Голова просто дымится. Поэтому сбрасываю туфли, закидываю ноги на столешницу и откидываюсь в кресле.

– Вас можно поздравить с повышением, Светлана Валерьевна? – с интересом уточняет Анджела, мой личный ассистент, точнее – моя личная кофеварка. С креативной работой Энджи, увы, справляется хуже. Но кофе варит приличный, это её и оправдывает.

– Поздравить – можно. Но с повышением – это еще почему? – я подняла брови и приняла из рук Энджи чашку.

– Стариков звонил в отдел кадров. Говорят, Звягинцев уволился с поста главреда. Отрабатывать не будет – он на больничном. Просили подготовить приказ о назначении. Пока с открытой шапкой, но кого же еще могут поставить, кроме вас?

Нет, я большая взрослая тетенька, я не буду орать дрянью и подпрыгивать так, как будто получила Оскар. Я всего лишь томно прихлебну свой черный кофе с имбирным сиропом и прикрою глаза в предвкушении.

Ну а что?

Я вообще-то заслужила. Четыре года впахивания, от маленькой лупоглазой корректорши, до заместителя главреда чего-то да стоили.

И это был бы отличный подарок на день рожденья. От вселенной и от совета директоров вместе взятых.

И…

Он будет мной гордиться. Когда вернется.

Боже, Светка, какая ты все-таки неисправимая… Но что поделать, само в голову влезло. Большая взрослая тетенька, Светлана Валерьевна Клингер, спасибо папе за звучную фамилию, над которой я спокойно могу поржать. Ну, не Петрова, и на том спасибо.

Оставшиеся полчаса до приезда гендира я медитировала в кресле, раскатывала губешку и прикидывала, чем лучше заполнять следующий номер. Кого из фотографов позвать, кого из моделей, и так, а что за мероприятия у нас в мире моды сегодня? Может, ну её нахрен ту Прагу и в Милан, а? Или позвонить-таки Нине Миренцо, последняя коллекция сумок у неё была очень даже ничего, хоть и жутко непрактичная.

А потом Стариков сбрасывает цифру “26” в СМСке. Отлично. Я любила ресторан “SiX”, расположенный на двадцать шестом этаже нашего бизнес-центра. Шикарное место, куда даже с моей зарплаткой ходилось только по праздникам. Отлично подходит для торжественных новостей, торжественных событий. Для повышения – вообще отлично.

– Отлично выглядите, – улыбнулся Стариков мне, “летящей походкой” на своих лодочках подходящей к столику.

Ох, хороший столик. У окна. С видом на Москву с высоты птичьего полета. Красотища, никак не могу привыкнуть. Наверное, все-таки дело в контрасте. Кто же знал семь лет назад, что девочка из Владимира окажется вот так вот высоко. Эх, сплюнуть бы из этого окна, так ведь завтра во всех желтых газетенках: “Ядовитый плевок главного редактора “Estilo” стал причиной трех смертей и начала зомби-апокалипсиса. Бегите, глупцы!”. Нет, это все шуточки, конечно, но все равно приятно здесь, сейчас быть тут, смотреть на благостную рожу нашего гендира и разглядывать фоточки еды в меню. Так, и что я сегодня могу себе позволить, чтобы вечером не пришлось уж очень сильно потеть на беговой?

– Светочка, вы уже слышали про Гошу?

– Сломал ногу и дезертировал? – Я подняла брови. Печально, конечно, но…

– Увы, – Виктор Юрьевич драматично вздохнул. – Столько лет у руля, и такой неожиданный побег.

– Сманили или отдохнуть решил?

– Сманили, конечно, – Стариков поморщился. – Что тот перелом, через две недели у него назначение в Лондоне, и я думаю, он выйдет даже на костылях. Да хоть ползком.

Ну, да, я б тоже вышла, еще бы мне кто предложил.

– В общем, Светочка, я вас не зря сюда позвал, – дружелюбно улыбнулся мне Стариков. Ой, ну все, ну давай уже, большой босс, назначай меня, я на все согласна, ну ладно – почти на все.

– Извини, Вик, я опоздал, – раздался над моим плечом низковатый хрипловатый голос. Ой-ой, у Старикова на поприще вербального удовлетворения неудовлетворенных женщин появился конкурент.

Я повернулась, глядя сверху вниз на заявившегося.