Варг поднялся, подошел подобрать книгу. Она раскрылась, несколько тонких страниц жестоко измялись. Варг бережно их разгладил и снова стал разглядывать творение алеранцев.

«Книга, как и Тавар, – подумал он, – опаснее, чем кажется на вид».

Он постоял еще над Кхралом, который уже откашлялся и теперь с трудом дышал. Увы, гортань его уцелела. Завтра снова придется терпеть этого дурня. А Кхрал, пережив сегодняшнюю стычку, вряд ли даст Варгу новый случай его убрать.

Оно и к лучшему. Кое-кто из честолюбивых подчиненных сумел бы представить смерть Кхрала мученическим подвигом. Мертвый ритуалист может оказаться опасней живого.

– Насауг! – позвал Варг.

Щенок отворил дверь и смерил взглядом растянувшееся на полу тело.

– Учитель войны?

– Мастер Кхрал может вернуться к себе.

Насауг отвернул голову, подставив горло, но не скрыв усмешки.

– Исполняю, Учитель.

Нагнувшись, он ухватил Кхрала за ноги и волоком вытащил из каюты.

Дав Насаугу несколько минут на возвращение Кхрала восвояси, Варг тоже вышел на палубу «Чистокровного».

Корабль, по нарашскому обыкновению, был выкрашен в черный цвет. По ночам краска укрывала его от чужих глаз, а днем впитывала тепло, чтобы смола между досками бортов оставалась мягкой и не пропускала воду. А черный цвет устрашал врага – особенно алеранских демонов. Те ночью становились почти слепыми и свои корабли красили белым, чтобы хоть что-то различать в темноте. Они и вообразить не могли черного корабля, да и сама темнота всегда пугала их племя. Правда, ни слепота, ни страхи не удерживали демонов от ночных атак, особенно если под рукой были их колдуны. И все же черный цвет отпугивал тех, кому зачем-то вздумалось бы залезть на нарашское судно.

Про алеранцев много чего можно сказать, но они не дураки. Из них никому не захочется вслепую тыкаться по палубе, дожидаясь, пока их учует ночное племя канимов.

Варг вышел на носовую надстройку и стал глядеть в море. Они шли на сотни миль севернее знакомых ему вод, а море было неспокойно. Небо оставалось ясным – то ли по счастливой случайности, то ли стараниями алеранских колдунов, и флот одолевал долгий и медленный путь от Кании без серьезных происшествий. Всего месяц назад Варг не поверил бы, что такое возможно.

Путь от Кании до Алеры под парусами и при умеренно благоприятных ветрах обычно занимал месяц. Они же провели в море целых три месяца, и при таком ходе оставалось еще три недели пути. Варг обратил свой взор на юг и стал изучать причину такой улиточьей скорости.

Посреди флота горами возвышались три невиданно огромных корабля. Рядом с ними «Чистокровный» казался карликом, но главным чудом в них была не величина.

Корабли целиком были сделаны изо льда.

Алеранцы использовали свое колдовство, чтобы придать айсбергам, отколовшимся от ледников, форму, пригодную для плавания, с несколькими палубами и огромными помещениями для драгоценного груза – остатков столь гордого некогда канимского племени. Мастеровые, самки и щенки заняли три палубы. И нарашские капитаны судов получили приказ не бояться проливать кровь своих экипажей как морскую воду, если это потребуется для защиты гражданского населения.

Никакие мачты не удержали бы парусов, необходимых, чтобы двигать такое огромное плоское судно, но алеранцы и здесь проявили свойственную им изобретательность. На верхней палубе разместили сотни шестов с перекладинами, и на них теперь раздувались под ветром самые немыслимые ткани. Сами по себе они не смогли бы двигать ледяную гору, просто Тавар справедливо полагал, что за много дней пути скажется даже столь малая прибавка к скорости. Кроме того, фуриям ветра из алеранского флота было поручено создать достаточно сильный бриз, чтобы облегчить нагрузку на фурий воды, которые управляли огромными кораблями.

Движимые в основном алеранским колдовством ледяные суда устойчиво держались на воде. Правда, жилые помещения были холодноваты, хотя не настолько, как можно было бы ожидать, но неудобства – небольшая цена за жизнь. Часть больных и пожилых людей спасались от холода на корабле Варга, а остальные просто терпели.

Варг обвел глазами свой корабль, проследил за работающими моряками. Те, как и воины, болезненно исхудали, но на мертвецов пока что не походили. Провиант собирали в великой спешке, а кормить приходилось тысячи ртов. В первую очередь заботились о водяных и ветряных алеранских колдунах, почти столько же доставалось гражданским. За ними шли демоны легионов, которым необходимо было питать свои хлипкие тела и в последнюю очередь – воины Варга. При сухопутной войне скудное продовольствие распределялось бы в обратном порядке, но здесь, в открытом море, важнее всего было движение флота.

Варг проследил за кораблем-охотником, который подплыл к флоту из-за пределов строя. Он, даже под всеми парусами, тащился не быстрее улитки, но и того хватало, чтобы догнать суда-льдины. За охотником в воде волоклась большая туша полувзрослого левиафиана.

И это тоже работа демонов. Левиафаны свирепо отстаивали свои участки, но холодные воды вокруг ледяных бортов их пугали. Суда-охотники выплывали из этих холодных вод и выманивали левиафанов к себе. Потом воздушные и водяные демоны общими усилиями убивали чудовище, прямо под водой удушая его воздухом.

Охота была опасной. Два из десяти судов не вернулись обратно – зато добычей вернувшихся два дня кормился весь флот. Левиафанье мясо было омерзительно на запах и на вкус, но помогало остаться в живых.

Подошел Насауг, тоже взглянул на охотничье судно.

– Учитель войны?

– Добрый мастер отбыл?

– Да, – отозвался Насауг, – и очень не в духе.

Варг усмешливо оскалил зубы.

– Отец, – сказал Насауг. И замолк, подбирая слова. Варг смотрел на него и ждал. Такое поведение Насауга обычно предвещало неприятности – и в таких случаях его стоило выслушать. – Через три недели мы будем в Алере.

– Да.

– И вместе с демонами будем сражаться против ворда.

– Да.

Насауг опять надолго замолчал, прежде чем продолжить:

– Кхрал – коварный дурак. Но в его словах есть смысл. Алеранцам незачем оставлять нас в живых после победы.

Варг насмешливо дернул ушами.

– Прежде надо победить, – проворчал он. – До того времени многое может измениться. Терпение.

Насауг согласно повел ухом:

– Кхрал собирает сторонников. Держит речи на ледяных судах. Наш народ напуган. Он играет на наших страхах.

– Так всегда поступают говорящие с кровью, – заметил Варг.

– Он может быть опасен.

– Дураки часто опасны.

Насауг не стал спорить – он не любил споров. Младший каним строптиво расправил плечи и посмотрел на море.

Варг взял своего щенка за плечо.

– Я знаю Кхрала. Знаю таких, как он. Как они мыслят. Как поступают. Я и прежде справлялся с такими – как и ты, когда скормил Сарла Тавару.

Насауг, припомнив, обнажил клыки в ухмылке.

Варг кивнул ему:

– Понадобится, разберемся и с этим.

– Такие дела лучше не откладывать.

– Он еще не нарушал закона, – проворчал Варг. – Я не хочу беззаконных убийств.

Насауг еще помолчал. А потом оглянулся на притулившуюся за мачтой тесную каютку – самое вонючее и неуютное помещение на всем корабле.

Там жили Охотники Варга.

– Охотники не для того, чтобы обходить закон, – рыкнул Варг, – а чтобы хранить его дух даже ценой буквы. Они, конечно, справятся. Но это только подогреет амбиции Кхрала и ожесточит его сторонников. – Он оперся рукой-лапой на перила борта и развернул нос по ветру, ловя запахи моря и неба. – Мастер Марок – брат одного из злейших моих врагов и самый высокопоставленный из сторонников Старого пути. Он поддержит меня в лагере ритуалистов.

Насауг согласно повел ушами и как будто немного успокоился. Он еще постоял рядом с отцом, затем, показав ему горло, вернулся к своим обязанностям.

Варг еще час провел на палубе: проверял, подбадривал, порыкивал на недоделки. В остальном все было спокойно – и ему это не нравилось. В этом плавании они даже не видели противника. Злая судьба будто затаилась, выжидая случая, чтобы ударить наотмашь.

Варг вернулся к своей книге: древней алеранской хронике, которая, по-видимому, передавалась из поколения в поколение с доисторических времен. Тавар сказал, что они не были уверены, сколько из этого материала было оригинальным, а сколько было добавлено за прошедшие столетия, но, если хотя бы половина из этого была правдой, то алеранский воитель, описанный на ее страницах, был весьма компетентным, хотя и немного высокомерным. Было легко понять, как его мемуары повлияли на стратегию и тактику алеранских легионов.

Хотя Варг вовсе не был уверен, что этот Джулиус, кем бы он ни был, мог бы многому научить Тавара.

* * *

Эрен, рыцарь и бывший курсор, шел к штабной палатке в центре огромного легионерского лагеря, расположенного вблизи древней Ривы. Он, должно быть, в сотый раз за день взглянул на городские стены на холме. Ему было неспокойно. Стены у Ривы высокие и толстые – и ощутимое беспокойство ему внушала мысль, что и сам он, и уцелевшие легионы под командованием Первого консула Аквитейна находятся снаружи. Обычно при штурме города снаружи скапливался враг.

Нет, конечно, частокол, окружавший расположение каждого легиона, вполне годился для обороны. Только ворд не остановишь скромными земляными насыпями и бревенчатыми стенами.

Впрочем, его не остановили и мощные стены столицы Алеры.

Покачав головой, Эрен со вздохом отмахнулся от тягостных мыслей. Что толку думать о том, чего не сумел предотвратить даже истинный властитель Алеры, Первый консул Гай Секстус? Но Гай хотя бы своей смертью дал народу Алеры шанс побороться за жизнь. Огненная гора, возникшая, когда ворд уже смыкал челюсти на сердце Алеры, мало что оставила от вражеских полчищ, а алеранские легионы, вопреки всякой надежде приведенные с севера Гай Исаной, жестоко расправились с выжившими.

Этого хватило бы против всех прежних врагов государства, размышлял Эрен. Просто несправедливо, что такая непомерная жертва лишь немного задержала врага – каков бы он ни был.

Спокойная, рассудочная часть его сознания – та часть, что вела расчеты над столбцами чисел, – говорила, что ворд станет для Алеры последним врагом. Оставшимися средствами его не победить – никак. Слишком быстро он плодится. В конечном счете исход войны почти всегда решает численность. А численность за вордом.

Вот так просто.

Эрен твердо велел этой половине души отправляться к во́ронам. Его долг – служить государству, всеми силами его защищать, а этому долгу не на пользу разлагающие унылые мысли, сколько бы в них ни было правды в историческом – и буквальном – смысле.

Что ни говори, Алера, даже повергнутая на колени, все еще представляла силу, с которой приходилось считаться. В поле вокруг Ривы собралось величайшее за тысячу лет легионерское войско, причем состоявшее почти сплошь из ветеранов из непрестанно воюющих городов Антиллы и Фригии. Да, правда, есть и ополченцы, но эти ополченцы из братских городов севера буквально ни в чем не уступают действующим легионам с юга, а кузницы пополняют запасы оружия и доспехов с невиданной в алеранской истории скоростью. А сумей они поставить еще больше снаряжения, добровольцев набралось бы на дюжину легионов сверх тридцати, что уже стояли здесь лагерем.

Эрен покачал головой. Тридцать легионов. Чуть больше двухсот тысяч закованных в сталь легионеров, и каждый из них – часть живой, дышащей военной машины. Граждан невысокого ранга распределили между легионами, так что в каждом теперь имелась двойная когорта готовых к бою рыцарей. И еще полнокровный Воздушный легион – одни только рыцари Воздуха под предводительством граждан высокого ранга. Воздушный легион не один месяц сковывал врага.

А над этой силищей – Первый консул и консулы городов, каждый из которых был заклинателем фурий почти невероятной мощи. В этом лагере хватило бы сил ободрать землю до костей, поджечь само небо, привести с севера жадные морские волны, вызвать убийственные, разрушительные ветры – и все это под защитой бурлящего, но сплоченного моря стали.

Только вот беженцы всё прибывали: бежали из опустошенных внутренних областей. В голосах центурионов, выводивших своих людей на учения, слышался звон отчаяния. Курьеры, оседлав ветры, с ревом взмывали в небо на громоподобных столбах воздуха, управляемых фуриями, в таком множестве, что принцепсу пришлось установить для них особый порядок движения – иначе летунам не миновать было столкновений. В кузницах день и ночь пылали горны, там ковали, перековывали, ремонтировали – и будут продолжать, пока их не захлестнет ворд.

Эрен сознавал, что́ движет ими всеми.

Страх. Неодолимый ужас.

Хотя Риву на многие мили окружила совокупная мощь Алеры, страх витал в воздухе, как тень, маячащая на краю поля зрения. Ворд наступал, и тихие холодные голоса нашептывали каждому, кто сохранил рассудок, что этой мощи недостаточно. Да, Гай Секстус погиб, как припертый к стене буйный гаргант, самим своим падением сокрушив врагов, – но он погиб. И в глазах каждого алеранца стояла невысказанная мысль: если перед вордом не устоял Гай Секстус – кто перед ним устоит?

Эрен кивнул командиру охраны перед штабной палаткой, назвал текущий пароль и, не задерживаясь, вошел внутрь. В свои последние дни об этом – среди прочего – позаботился Гай Секстус в последнем письме к – тогда еще просто консулу – Аквитейну.

– Пять месяцев! – прорычал кто-то в палатке. – Пять месяцев мы здесь сидим. А надо было давно двинуться на юг, навстречу ворду.

– Вы блестящий тактик, Раукус, – ответил ему негромкий низкий голос. – А вот просчитывать надолго вперед умеете хуже. Мы не можем знать, какие сюрпризы успел приготовить нам ворд.

– Никаких сведений об их обороне не поступало, – огрызнулся Раукус Антиллус, консул города Антиллы, когда Эрен, откинув второй клапан, вошел внутрь. Раукус впился глазами в принцепса поверх песчаной карты Алеры на столе двойной величины. Консул был большим и по-медвежьи громоздким, его резкие черты отмечало давнее знакомство с зимними ветрами, руки и лицо были покрыты боевыми шрамами – даже его искусство повелителя фурий не могло отвести всех стрел и клинков. – Мы за всю историю не собирали сил мощнее. Нам бы двинуть это войско, вбить его прямо им в глотки и прикончить сучку-царицу. Сегодня же. Сейчас же.

В Первом консуле было что-то львиное: высокий, сухощавый, волосы темного золота, черные непрозрачные глаза под простым, без украшений, обручем, заменявшим корону Первого консула в военное время. Одет он был в свои цвета – алый с черным. Аквитейн Аттис – Гай Аквитейн Аттис, поправил себя Эрен, ведь Секстус в последнем письме объявил о законном усыновлении этого человека – встретил безрассудные призывы Раукуса с полным хладнокровием. «Хотя бы в этом он и правда похож на Секстуса», – подумал Эрен.

Первый консул покачал головой.

– Ворд очевидно чужд нам, но столь же очевидно обладает разумом. Мы готовились к обороне, поскольку каждому дураку ясно, что это разумная мера для удержания и защиты своих владений. И мы показали бы себя дураками, допустив, что к тому же заключению не пришел ворд.

– Когда наши силы вел против ворда Гай Секстус, вы советовали ему атаковать, – напомнил Раукус. – А не отступать. И были правы.

– Учитывая, сколько созданий ворда участвовало в последнем ударе по столице Алеры, видимо, нет, – возразил Первый консул. – Мы тогда не представляли их численности. Последуй он моему совету, нас бы окружили и уничтожили – причем ворд того от нас и ждал.

– Теперь их численность нам известна, – заметил Раукус.

– Мы думаем, что известна. – В резком ответе Аквитейна впервые прозвучала некоторая горячность. – Для нас это последний шанс. Если погибнут эти легионы, остановить ворд будет некому. Я и капли легионерской крови не отдам, пока не буду уверен, что враг заплатит за нее с лихвой. – Он заложил руки за спину, перевел дыхание, вернув себе прежнюю невозмутимость. – Они скоро будут здесь, и царица вынуждена будет сопровождать их, чтобы направлять атаку.

Раукус скривился, насупил косматые брови:

– Вы надеетесь заманить ее в мышеловку.

– И сражаться в обороне, – кивнул Аквитейн. – Выманить их на себя, выдержать первый удар и, выбрав время, бросить во встречную атаку все, что имеем.

Раукус крякнул:

– Она теперь владеет фуриями. И в этом ее никто из выживших не превзойдет. А еще при ней охрана из алеранцев, захваченных прежде, чем граф и графиня Кальдеронские сорвали насильственную вербовку.

Даже Раукус Антиллус, отметил Эрен, избегал в лицо напоминать новому принцепсу, что среди принужденных воевать на стороне ворда – его жена.

– Это затрудняет дело, – жестко ответил Аквитейн, – но нам придется пробить их заслон.

Раукус несколько секунд вглядывался в его лицо.

– Вы рассчитываете один ее захватить, Аттис?

– Не смешите, – отозвался Аквитейн. – Я принцепс. Не один я, но и вы, и консул Пласидус с супругой, и все консулы, патриции и графы, способные держать в руках оружие, а еще весь Воздушный легион со всеми рыцарями, кого я сумею собрать.

Раукус вздернул брови:

– Против одной твари из ворда.

– Эта тварь и есть ворд, – ответил Аквитейн. – Убьем ее – остальные будут не слишком отличаться от обычного зверья.

– Чертовски опасного зверья.

– Значит, дружно возьмемся за охоту, – подытожил Аквитейн. И, обернувшись, кивнул. – Дон Эрен. Вы с докладом?

– Да, сударь, – ответил Эрен.

Аквитейн повернулся к песчаной карте, приглашающе махнул рукой:

– Показывайте.

Эрен, неторопливо пройдя к столу, взял ведерко с зеленым песком. Раукус, видя это, поморщился. Зеленым песком отмечали алеранские области, захваченные вордом. Они уже потратили не одно ведро.

Эрен запустил горсть в песок и тщательно засыпал зеленью подобие укрепленного города, обозначавшее Парсию. Город скрылся под горкой изумрудных песчинок. Эрен подумал, что это не лучший способ отметить гибель сотен тысяч парсийцев – горожан и многочисленных беженцев, искавших там спасения. Но сомнений не осталось – курсоры и воздушные разведчики единодушно сообщали: Парсия пала перед вордом.

В палатке стало тихо.

– Когда? – негромко спросил Аквитейн.

– Два дня назад, – ответил Эрен. – Парсийский флот до самого конца вывозил горожан. Те, кто оказался близ побережья, могли уходить и малыми судами, нагружая их до предела. Возможно, семьдесят, а то и восемьдесят тысяч ушли за мыс, к Родису.

Аквитейн кивнул:

– Парсия спустила на врага Великих фурий города?

– Кровавые во́роны! – с упреком проворчал Раукус. – В Парсию стекались беженцы с половины южных земель.

Первый консул взглянул на него в упор:

– Сожаления о них не изменят случившегося. А вот своевременное действие, основанное на разумном расчете, могло бы спасти жизни в ближайшем будущем. Мне нужно знать, серьезно ли пострадал враг в результате нападения.

Раукус, помрачнев, скрестил могучие руки и что-то неразборчиво пробормотал.

Аквитейн тронул его за плечо и снова повернулся к Эрену:

– Дон Эрен?

Тот покачал головой:

– По всем признакам, нет, Первый консул. По словам выживших, консул Парсии был коварно убит. Ворд начал ломать стены только после его гибели. – Эрен пожал плечами. – Доносят о появлении множества диких фурий, но этого и следовало ожидать при таком количестве убитых.

– Да. – Аквитейн тоже скрестил руки, молча изучая карту.

Взглянул на карту и Эрен.

Алеранские земли, лежавшие между большими консульскими городами, были заселены редко или вовсе безлюдны. Созданные фуриями дороги и водные пути служили кровеносной системой торговли и обеспечивали снабжение малых городков и разбросанных вокруг них поселений. Домены земледельцев, разбросанные между городами, насчитывали от тридцати до трехсот жителей.

Теперь все изменилось.

Зеленый песок покрывал центральную часть Алеры, простираясь от необитаемой пустоши, которая когда-то была городом Каларом, через богатые плодородные земли долины Амарант, через выпотрошенный труп города Цереры и до тлеющих склонов вулкана, который возвышался там, где еще недавно располагалась столица державы. От этого мощного ствола ветвями невиданного дерева расходились отростки, тянулись через просторы к другим большим городам – тем, что решили сражаться до конца и упрямо выдерживали многомесячную осаду. Осаждены были Форция, Аттика, Родис и Аквитания. Все они сражались с захватчиками у своих ворот. Холмистым равнинам вокруг Пласиды повезло больше – на двадцать миль от городских стен земли были свободны от кроча – но и стойкая Пласида медленно и неуклонно сдавала позиции и через считаные недели должна была оказаться в осаде.