– Я смотрю тебя, заинтересовал этот парень, – и, выдержав короткую паузу добавил: – Несколько раз что-то находил. Вот, например: обескровленное тело возле реки или убийство молодой девушки со странными порезами на шее. Об этом говорили на каждом шагу, и писали все кому не лень. Было время, когда люди боялись даже выходить на улицу.

– Ничего себе.

– Виктория, а ты веришь во всё это? – спросил вдруг он.

– О чём ты?

– Ну, я о вампирах и прочем…

Девушка лишь пожала плечами, чтобы хоть как-то скрыть своё волнение.

– Не знаю, может быть. В мире ещё так много неизвестного науке, поэтому как знать?

Всё это время она краем глаза наблюдала за этим странным парнем, который тоже, по всей видимости, заинтересовался ней, и смотрел в её сторону.

Маркусу это явно было не по душе:

– Чего этот парень уставился на тебя?

– Возможно, я ему понравилась, – наигранно кокетничая, ответила Виктория.

Её ответ взбесил Маркуса ещё больше:

– Я сейчас пойду и…

– Скажи, – перебила его Виктория, о чём-то задумавшись. – А если бы вампиры существовали, ты бы смог полюбить одного из них?

Казалось, вопрос Виктории поставил его в тупик, но ответ тут же нашёлся:

– Конечно же, нет! Это отвратительные создания, которым не место среди людей! И знаешь, если бы я лично когда-то повстречал одного из них на своём пути, думаю, убил бы его.

Внутри у Виктории всё вдруг оборвалось.

«Я должна быть осторожной, чтобы он ничего не заподозрил. Чтобы они все ничего не заподозрили и не узнали обо мне»

*****

Сегодня я пришла на репетицию раньше обычного, так как хотела немного потренироваться в новых условиях. В нашей студии ещё никого не было, поэтому я на правах нового участника коллектива воспользовалась запасным ключом, спрятанным в подвесном цветочном горшке у окна, и вошла внутрь. В нос ударил резкий запах горелой проводки, поэтому, включив верхнее освещение, я осмотрелась. На первый взгляд всё вроде в порядке, но как бы там ни было, нужно будет сказать об этом Маркусу или Натаниэлю когда они придут.

В студии было невыносимо жарко. И как назло нет ни одного окна.

Я решила хоть немного освежиться, поэтому пошла в уборную. Открыв кран, я зачерпнула рукой холодной воды и сделала глоток. Так намного лучше. В этот момент за спиной послышались шаги. Это был Натаниэль.

– Привет Виктория! Чего это ты сегодня так рано? – улыбаясь, спросил он, опираясь рукой о стену.

Я встряхнула мокрые руки, и провела ими по лицу.

– Решила немного попрактиковаться, пока есть такая возможность.

– К сожалению нет. У нас концерт на этой неделе, и ты в нём активно участвуешь.

Моему удивлению не было предела.

– Ты это сейчас серьёзно, что ли? Но я ведь только недавно пришла!

– Да какая разница? Ты и до этого выступала так, что можно только мечтать.

Это, несомненно, была лесть, но мне приятно.

– А как быть с новой обработкой? У меня ведь совсем не было возможности её опробовать на деле.

Он кивнул:

– С этим разберёмся. Сегодня прогоним всю программу в той очерёдности, в которой она будет на концерте. Я думаю проблем возникнуть не должно.

– Ну, а если возникнут? Что тогда?

– Я очень сомневаюсь. Но если ты так об этом переживаешь, то Мия просто добавит эффектов к твоему голосу. Поверь она профессионал своего дела.

Я облегчённо вздохнула. По крайней мере, у меня будет немного времени для того, чтобы успеть запомнить программу и не упасть лицом в грязь.

– Натаниэль! – окликнула я его, уже на выходе.

Он обернулся, вопросительно взглянув на меня:

– Да?

– Там сильно чем-то горелым пахнет, ты бы пригласил электрика, пускай осмотрит провода.

– Где именно пахнет?

– Точно не скажу, но я почувствовала этот запах ещё при входе.

– Хорошо, на днях займусь этим, не беспокойся. Здесь столько оборудования, поэтому не удивительно, если что-то замкнуло.

Меня удивило такое беспечное отношение Натаниэля к моей просьбе, ведь речь шла о безопасности.

Сегодня репетиция шла полным ходом, так как мы очень торопились, чтобы вложиться в программу и научить меня тому чего я ещё не знала. Натаниэль всегда старался оказаться рядом со мной. Все эти случайные прикосновения к руке, невинные объятия и многозначительные взгляды явно были неспроста. Он всеми силами пытался добиться моего внимания и расположения, а в присутствии Маркуса это его занятие и вовсе превращалось в соревнование. Не скажу, чтобы я злилась из-за этого, но мне было уж точно неприятно такое поведение моих коллег. Несколько раз я даже пыталась разнять их, после очередной шутки Натаниэля о том, как ловко он умеет завоёвывать девушек, в том числе и чужих.

– Смотри Маркус, не успеешь оглянуться, как я уведу у тебя Викторию! Так и знай!

Эта было уже слишком даже для меня, поэтому я обратилась к Натаниэлю, не без доли раздражения в голосе:

– Мог бы и моего мнения спросить. Я вообще-то не вещь, чтобы распоряжаться мной.

После этого его пыл поубавился, и надеюсь надолго. Меньше всего сейчас мне было нужно наблюдать за их ссорами, когда впереди у нас предстоял концерт, мой первый концерт в новом составе, где, кстати, всем мы должны работать сообща. Поэтому я с головой уходила в работу, стараясь не замечать того, что творится вокруг меня. И я должна признаться, это помогало. Чем меньше внимания я уделяла их перепалкам, тем реже они случались. Скорее всего, это делалось больше для публики, чем ради выяснения отношений. В конце концов, это можно сделать и другими способами, не вовлекая туда меня.

Почему-то мне вспомнилось моё первое впечатление об этих ребятах, когда я только пришла сюда впервые. Тогда Натаниэль сразу же привлёк моё внимание. Он ярко выделялся на фоне других, и почему-то вызывал у меня смущение, хотя я никогда не испытывала проблем в общении. Рядом с ним моё дыхание учащалось и казалось, что нет в мире счастливее человека в эту минуту. Я не могу с точной уверенностью сказать, что именно мне так понравилось в нём, что привлекло. Но с каждой минутой, я чувствовала себя всё более ненаходчивой и беспомощной рядом с ним.

Но прошло время, и многое изменилось в моём сознании, перевернулось. По началу, Маркус, вызывавший во мне столь двойственные эмоции, постепенно превратился в того человека, с которым я делилась тайнами, идеями, новостями. И чем больше я узнавала его, тем яснее осознавала, как я заблуждалась ранее. Натаниэль был совсем другим. За свою не столь короткую жизнь, я сумела достаточно хорошо изучить людей. И теперь могла уверено сказать, что в нём было что-то такое, что заставляло не верить ему. Что-то чужое и холодное. Я начала замечать за собой то, что избегаю его настолько, насколько этого позволяла наша работа.

*****

Над городом сгущались сумерки, и я больше не могла оставаться в доме одна. Стены, казалось, давили на меня своей тяжестью, грозя в любую минуту лишить меня возможности дышать. Поэтому, я, собрав в хвост волосы, и накинув лёгкую курточку, вышла на улицу. Людей сегодня почти не было, и от этого было ещё тоскливее, будто весь мир опустел, оставив меня одну наедине с весьма нерадостными мыслями. Сейчас я меньше всего хотела находиться в полном одиночестве, поэтому по привычке набрала номер Грегори. Но он не отвечал. Я не осуждаю его. Ведь, в конце концов, у него есть своя жизнь, и он просто не обязан каждую минуту ждать моего звонка, чтобы тут же сорваться по первому зову. Что ж, значит не судьба. Хотя с недавнего времени я мало верила в подобные вещи, но всё же. Застегнув повыше куртку, я быстрым шагом направилась вдоль низеньких домиков, в сторону леса. По дороге окинув взглядом бывшее здание музея, я отметила для себя, что света нет ни в одном из окон. Значит, Влада там тоже нет. А может он просто понял, что я знаю о его поздних визитах сюда, и перестал привлекать внимание, не пользуясь электричеством. Сейчас я готова была поверить в любую, даже самую безумную теорию. Удивляться было нечему.

Свернув мимо нашего с Валери дома, я вдруг остановилась, улыбнувшись. Это поистине было нашим любимым местом, где мы проводили лучшие дни вдали от городской суеты. И тут же мигом пронеслась перед глазами картина нашего рокового приезда на выходные. Тот самый день, когда я впервые увидела его – день нашего знакомства. Если бы я только знала, чем это обернётся, лучше бы уверенно закрыла дверь перед ним, когда он пришёл извиняться. Но теперь поздно что-то менять, нужно исправлять то, что уже сделано.

Резко развернувшись, я зашагала прочь. Воспоминания о сестре натолкнули меня на мысль о нашем секретном месте в лесу, и я торопилась уединиться там. Не прошла я и половины пути, как мой телефон неожиданно зазвонил. Грегори, наверное, увидел пропущенный вызов от меня и решил всё-таки перезвонить. Я подняла трубку.

– Привет Грег…

– Привет. Я увидел, что ты звонила, и подумал: вдруг у тебя что-то случилось.

Вздохнув я произнесла:

– Вообще-то так и есть.

– Расскажешь сейчас или лучше с глазу на глаз?

– Да. Лучше будет не по телефону. Хочешь, я приеду?

– Но ведь уже поздно. Я не хочу, чтобы ты одна ехала через весь город.

– Какая разница? Всё равно ведь возьму такси. Автобусы в это время уже не ходят.

– Может, будет лучше, если я приеду? Что скажешь?

– Нет. Скоро домой должен вернуться Влад, и сам понимаешь…

– Понимаю, – как-то мрачно произнёс он. – Ну что же, хорошо, я выйду встретить тебя. Позвони, как доедешь, не забудь.

– Конечно, не волнуйся, я уже не маленькая.

– А иногда кажется, что всё наоборот.

– Давай Грегори, до встречи.

– До встречи.

Я отключилась. Значит, на сегодня моя прогулка в лес отменяется. Теперь дело было за малым: дождаться такси, и не слишком долго засиживаться у Грегори, иначе даже за двойную плату, водитель может отказаться везти меня за город. Правда я ещё никогда не проверяла это на практике, но думаю, рисковать не стоило. Да и к тому же Влад уже вовсю собирает вещи, поэтому мне скоро предстоит сделать то же самое, а задерживать его своим присутствием я не стану. Поэтому к началу одиннадцатого я должна быть дома. Если это место вообще когда-то можно было назвать моим домом.

*****

Грегори только что сварил нам свежего кофе, и теперь мы сидели в гостиной его квартиры и вели весьма непринуждённый разговор. Должна признаться за всё время нашего с ним знакомства я была здесь впервые. Меня удивило то, что в интерьере он придерживался своего, не похожего на другие стиля, и был весьма педантичен и чрезмерно опрятен как для мужчины. Нет, я вовсе не хочу сказать, что у Влада не было этих качеств, просто в данном случае это нечто другое. Казалось, за всей этой опрятностью он пытался скрыть что-то более глубокое. Будто бы он прятался за необычным антуражем, от того, что угнетало и преследовало его. Я чувствовала это, видела по его жестам и движениям, но боялась спросить, так как не хотела задеть то, что по сути меня и не касалось. Но видимо он сам это понял, потому что спросил прямо:

– Тебе здесь некомфортно, да? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – Понимаю, я иногда сам чувствую себя чужим здесь. Много раз пытался сменить обстановку, уйти от всего этого. Но от самого себя ведь не сбежишь. Так и живу.

Он поставил чашку кофе на столик, стоящий около дивана, на котором мы сидели.

– Считаешь меня странным, верно?

Я отрицательно закивала головой.

– Нет. С чего ты это взял? Каждый человек имеет право на свои…

Запнувшись на полуслове, я покраснела.

Грегори засмеялся:

– Выходит, что всё-таки странности.

– Может и так. Но вот только странности – не всегда отрицательное значение. Я считаю, что это наоборот, своеобразное проявление индивидуальности.

Он внимательно посмотрел на меня.

– У тебя они значит, тоже есть?

– Несомненно. Я считаю своей главной странностью верить в лучшее, даже когда всё плохо. А ещё доверять людям. Не перестаю наступать на, те же грабли.

– Всё было слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой?

– Именно так. И вот это поистине странность. Почему жизнь меня так ничему и не научила?

– Просто ты не реалистка. Ты видишь в людях то, что хочешь в них увидеть, но не то, чего они действительно заслуживают.

Я последовала его примеру и, поставив чашку на столик, откинулась на спинку дивана.

– Дело не в людях, дело во мне. Ты прав, я не реалистка, я неудачница, и этим всё сказано. Для таких как я не может быть хорошего финала.

– Эй, Джен! Не смей! Ты сейчас повторяешь мои слова, помнишь? Когда меня уволили из издательства, я говорил то же самое, но ты разуверила меня, твои слова вселили в меня надежду! И теперь я не позволю тебе делать тоже самое с собой. Я был не прав, и осознал это благодаря тебе. Пожалуйста, не говори так…

– Я помню Грегори, но ты же видишь, моя жизнь летит к чертям и иногда, я уже не могу себя сдерживать. Этот гнев и обида вырываются наружу, и я боюсь, что однажды могу сорваться на самых близких мне людей. А я очень этого не хочу. У меня нет перспектив на будущее, всё рушится на глазах, а после отъезда Влада я совсем опущу руки. Да, я отпустила его сама, но при этом не знаю, как буду жить дальше.

– Ты не такая как я, ты намного сильнее Джен. Ты не неудачница, просто ты запуталась, тебе тяжело.

– Я не сумела даже отстоять своё право на счастье. Какое слово здесь стоит использовать?

Грегори сел рядом со мной, и положил свои руки поверх моих ладоней.

– Только слабые сдаются Джанет, ставят на себе крест. Но ты ведь не такая!

– Грег…

– Никогда не сдавайся! Слышишь? Я запрещаю тебе опускать руки! Ты достойна лучшего в жизни. Знаешь, когда-то я тоже наделал глупостей, сам отказался от того, чтобы быть счастливым теперь. Жалею, что не рискнул, не сделал этот шаг, и теперь у меня нет никого в этом мире.

Я почувствовала, что к горлу подступает ком и предательские слёзы наворачиваются на глаза:

– Ты потерял любимую?

– Я потерял дочь.

На минуту мне показалось, что я ослышалась.

– Что? Дочь? Но как…

– Да Джен, у меня была маленькая дочь. И я проявил слабохарактерность, я попросту побоялся. Этот поступок не достоин мужчины, а тем более отца.

– Грег… – я придвинулась ближе, потрясённая столь неожиданной новостью. – Как это возможно? Когда ты успел стать отцом?

– Это мой маленький секрет, которым я, к сожалению, не могу с тобой поделиться, потому что и так уже взболтнул лишнего. Но мне давно уже стоило с кем-то поговорить об этом. Меня каждую ночь мучают кошмары, и я просыпаюсь с криками.

– Тебе снится она? Малышка?

Он кивнул:

– Да. А ещё её мать. Помнишь тот рисунок, о котором ты спрашивала меня?

– Помню.

– Тогда я не был готов рассказать тебе всего. Но теперь…

– Вы расстались с ней?

– На века. Она погибла, и эта вина преследует меня, по сей день. Я живу словно в аду, и от него нет спасения.

– Мне так жаль Грегори, – я провела рукой по его плечу.

– Ничего, ты ведь не знала, я сам начал этот разговор.

– Как её звали?

Он тяжело вздохнул:

– Стефани. Знаешь, сейчас я бы всё отдал ради того, чтобы спасти их обеих. Но у меня нет такого шанса. У меня теперь никого нет.

– У тебя есть я. Конечно, моё присутствие никогда не восполнит твоей потери, но я хочу, чтобы ты знал об этом.

– Спасибо Джен. Ведь и правда, ты единственный, настоящий мой друг, которому я могу довериться.

Он наклонился ко мне немного ниже, и я, наконец, почувствовала. Это был явный запах перегара, умело замаскированный под невинное чаепитие. Грегори был пьян, и алкоголь развязал его язык, – отсюда все эти откровения. В обычные дни он был малоразговорчив, и больше слушал, чем говорил. Сегодня же всё было иначе.

Тут я вспомнила о том, что мне ни в коем случае нельзя засиживаться, а за нашей непринуждённой беседой прошло намного больше времени, чем я рассчитывала ранее. Поэтому я заторопилась домой, так как не хотела ворошить старые раны Грегори, да и ему самому стоило сейчас отдохнуть. Он отпустил меня неохотно, и приглашал обязательно заглянуть к нему на следующий день. Я с радостью приняла его приглашение, и заторопилась на автобусную остановку в поисках позднего такси. В этот вечер мне повезло.