4. Кай

Я плыла по бесконечной реке в мире духов, следя за игрой лазурного небосвода, переливавшегося нежно-голубым и ярко-пурпурным. Чертенята и прочие мелкие яогуаи^[17] мельтешили вокруг в сотнях обличий, скакали в кронах белоснежных магнолий и дрались за плоды.

Не так давно я была бы среди них самой громогласной и отчаянной, но сейчас мне хотелось лишь лежать неподвижно, позволяя реке нести меня вдаль, к забвению, чтобы всё моё существо перестало тосковать по Джейми, моему хозяину, человеку, с которым я была связана узами.

Пятнадцать дней, семь часов и двадцать три минуты прошли с момента его смерти, и рана была ещё очень свежей. Стоило только закрыть глаза, и я слышала его голос, чуяла его запах и снова чувствовала эту ужасную терзающую боль, когда погибало его тело и наши узы рвались. Джейми больше не привязывал меня к миру людей, и меня утянуло в разлом, кричащую, царапающуюся, силящуюся удержаться рядом с ним, хотя мою душу грозило разорвать на части. Нет, я не стремилась остаться в человеческом мире. Но я хотела… ах, я сама не знала, чего хотела, может, в последний раз свернуться у его ног. Ткнуться влажным носом ему в щёку, так, как я делала каждое утро. Проснись, Джейми! Пожалуйста!

Ко мне приблизился мелкий яогуай в обличье водяного жука, и я следила за ним краем глаза. Он не почуял меня – яогуаи не отличаются умом, не то что ваша покорная слуга. Мгновенным броском я схватила его и затолкала попискивающее и подёргивающееся создание в рот. Я захрямкала безо всякого удовольствия. Даже его алый вкус не мог заполнить зиявшую в душе пустоту.

Небо по-прежнему играло и вспыхивало бесчисленными мольбами и призывами из мира людей в мир духов, которому я принадлежала.

– Шэнь^[18], пожалуйста, пусть в моём классе завтра все провалят контрольную по алгебре!

– О великий шэнь из мира духов, пожалуйста, нашли на моего врага несварение желудка!

– Шэнь, пусть родители купят мне самый большой «мерс»! Чёрный, пожалуйста! Из-за того, что они купили мне серебристо-серый, я выгляжу полным придурком в школе.

Я опустила голову под воду, чтобы не слышать этого. Под водой было тихо и безмятежно, только иногда шэнь или яогуай случайно задевал меня, проплывая мимо. Я уткнулась во что-то твёрдое – наверное, камень – да так и осталась, распластавшись обессиленным телом и позволив воде течь себе мимо.

– Хм, – сказал кто-то.

Я приоткрыла один глаз. Камень оказался громадной лягушкой-быком. Это был Чао, ярый шэнь, взъевшийся на меня уже сто лет как, с тех пор как я обманом подбила его украсть жемчуг у Нюйвы^[19]. Богиня тогда отвесила ему такого пинка, что на его обширной заднице до сих пор был виден отпечаток её шёлковой сандалии.

А я умудрилась попасть как раз между его толстых губ. Мне следовало обратиться в бегство, но я была так подавлена, что у меня не было сил бороться даже за собственную жизнь. Я закрыла глаза и запрокинула голову:

– Давай. Только быстро.

Поскольку смерть в пасти лягушки-быка наступать не спешила, я открыла глаза:

– Слушай, в чём заминка, жабья морда?

Чао вытащил меня за шкирку из воды и принялся с неудовольствием разглядывать, что особенно оскорбительно, учитывая, что это у него все губы были в бородавках.

– Экая ты ворчливая хули-цзин!^[20]

Я не могла собраться с духом, даже чтобы разозлиться.

– Слушай, ты будешь меня есть или нет? У меня сегодня очень плотное расписание. – Да, весь день оплакивать Джейми и проклинать свою неспособность его спасти. Может, будь я более могущественной шэнь – скажем, драконом или соколом, – он бы позволил мне пойти с ним, и я бы смогла его спасти.

Чао сощурил глаза:

– Ты не воспротивишься и дашь себя съесть? С чего бы это?

Шэнь в обличье стрекозы сел на плечо Чао и затрещал:

– Кай убивается по прежнему хозяину. Она оплакивает его – ты не заметил? Наша Кай особенная лисица! Хотя другие из её племени коварные создания, с дьявольским упорством старающиеся обхитрить людей, Кай испытывает к ним слабость. Разве не диво дивное?

Я попыталась прихлопнуть стрекозу, но она с хохотом улетела и застрекотала у меня над головой, пока Чао разглядывал меня, наклонив голову.

– Право слово, стрекоза права! – его жирные губы сложились в медленную ухмылку. – Кто бы мог подумать, что хули-цзин способна на такую преданность по отношению к человеку! Увы, твоя аура сочится горем и гневом. У меня сделается от тебя расстройство желудка.

Я придумывала остроумный ответ, когда голос с небес привлёк моё внимание. Он затмил прочие, ярко сияя над морем обыденных мелочных молитв и призывов.

– Мне так его не хватает. Мне ничего этого не нужно. Мне ничего не нужно. Мне нужен ОН.

Джейми промелькнул передо мной так ярко, что я ощутила, как он коснулся моего уха. Все мускулы моего тела закаменели. Я вскарабкалась на морду Чао, мои лапы заскребли по его губам.

– Эй! – вскричал Чао.

– Заткнись! – Я уселась ему на темечко, мои усы трепетали, я не могла противиться этому голосу. Кто бы это ни говорил, мы с ним хотели – нет, нуждались – в одном. Наше горе было одинаковым на вкус. Я должна пробиться к нему.

– Знаешь, Кай, – сказал Чао, – я долгие годы терпеливо сносил твои шэньские штучки. Все вокруг мне твердили, что надо было давным-давно тебя съесть, но нет, я возражал: она не в силах изменить свою природу, глупая маленькая хули-цзин. – Его голос звучал глухо, потому что моя задняя лапа опиралась на его нижнюю губу, но последние слова не вызывали сомнений: – Пожалуй, пришло время преподать тебе последний урок.

Я спрыгнула в воду в тот миг, когда челюсти лягушки-быка сомкнулись. Рыбы и водяные жуки порскнули во все стороны, когда он зашлёпал следом, растянув рот в ухмылке, явившей два ряда острых, как иглы, зубов^[21]. Я плыла изо всех сил, но собачьим брассом – или скорее уж лисьим, – и мне было не сравниться с перепончатыми лапами лягушки-быка. Но я не могла погибнуть теперь – после того как услышала этот голос.

Я зажмурилась, сосредоточилась на своём ци и перекинулась в усатую синицу. Я упорхнула в кипучее небо, страх и неожиданно пронизавшее меня отчаянное желание жить придали невероятную скорость маленьким крылышкам. Внизу, в реке, злобно взревела лягушка-бык и перекинулась в сокола. Он выметнулся за мной, стремительный, как молния. Он оставил себе свои острые зубы. Упиханные в клюв, они должны были выглядеть абсурдно, однако, честно говоря, смотрелись прямо-таки пугающе.

Я пронеслась мимо всевозможных шэней и чуть не врезалась в переливчатую золотую рыбку, нырявшую в облаках. Она искала разрыв в мембране нашего мира, который должен был открыться в ответ на призывание. Я заметила разрыв, сквозь который мерцал и плясал свет с иной стороны, и отчаянно ринулась туда. Золотая рыбка сердито замахала мне плавником – но тут рыбьи глаза выпучились в ужасе, когда на неё налетел Чао. Острый-преострый клюв захлопнулся, и от золотой рыбки остался ошмёток прозрачного плавника, медленно опустившийся на землю.

Сокол ускорился, выставив когти. Я увернулась в последний миг и проскочила в разрыв, преследуя эхо того голоса. Позади меня соколиный крик прорезал воздух.

Я льнула к этому голосу каждой клеточкой, каждым атомом, пока моя сущность неслась сквозь пространство и время. Это было не призывание. Или, точнее, оно предназначалось не мне. Я рвала препоны, хранящие человеческий мир от нас, обитателей мира духов. У меня дребезжали зубы, скрипели кости и трещала шкура. Меня раздирало на части. Я открыла рот и…

БАМ!

5. Кай

Едкая вонь наполнила мой нос. Я попыталась встать, но путешествие перетряхнуло и скрутило меня так, как будто я была мокрым полотенцем. У меня были переломаны все кости – я это знала. Горе и злосчастие! Мои хвосты терзала боль, и я бы закричала, не будь я уверена, что моя глотка тоже разорвана на мелкие кусочки.

На меня вылили воду, и боль в хвостах утихла. Постепенно в моё сознание начали проникать голоса.

– …что это? – спросил кто-то на мандаринском.

– Яогуай! – завопил кто-то другой.

«Прошу прощения, но я определённо не яогуай!» – хотела возразить я, но у меня не хватило дыхания.

– Что пошло не так? Где моя золотая рыбка? – спросил кто-то по-английски.

Я насторожила уши. Последний голос – я его узнала. Это он позвал меня, когда я была в мире духов. Я открыла глаза.

Ох нет. НЕТ. Только не он! Я чуть не погибла, возвращаясь в мир людей, ради него? Будда плачет.

Младший брат Джейми – я даже не сразу вспомнила его имя, потому что про себя называла его не иначе как chòu xiăozi, гадкий мальчишка, – меньше всего был похож на Джейми. Джейми был (о нет!) полон ласкового терпения и крепких объятий. От Тео объятий не дождёшься, хотя, с другой стороны, кому захочется обниматься с таким убожеством.

– Я провёл ритуал как обычно… я не понимаю, – мямлил человек на мандаринском, потирая лоб. Он был обряжен в традиционный наряд вызывателя У^[22]: крикливый сине-алый шёлковый балахон, чёрная атласная шляпа, все дела. Свиток с заклинаниями он прижимал к груди, как щит.

Я медленно села. Тео, похоже, меня не узнал, что было странно, но опять-таки, чего ещё ожидать от людей с их слабыми и мутными мозгами. Комната была тесной и пестрила принадлежностями для вызывания духов: горшками с благовониями, подношениями в виде мандаринов и хризантем, мандалами, пхурбами^[23] и прочими изобретениями небесной канцелярии, по убеждению людей, необходимыми для подобных ритуалов.

– Мне следует уничтожить яогуая? – спросил какой-то мальчишка. Он был обряжен в не менее аляповатый балахон, грозивший соскользнуть с тощих плеч. Я тотчас забыла о его нелепом наряде, когда мальчишка наложил на лук стрелу из персикового дерева и нацелил её точно мне в голову.

– Не надо целиться в меня! – закричала я. – Я не яогуай! Я шэнь!

Подмастерья, кажется, это не убедило:

– Ты не похожа на шэнь!

– Я без тени сомнения шэнь! – Я попыталась встать, и стрела проследовала за моим перемещением. Мне стоило больших усилий не вцепиться ему в лицо^[24]. – Слушайте, произошла ошибка. Мне показалось, что меня вызывают, но я была неправа. И я просто вернусь в мир духов, хорошо? Невелика беда.

– Но с чего ты решила, что тебя вызывают? – Шаман водил пальцем по строчкам ритуального свитка. – Вот, мы вызывали дух, именуемый Янвэй. Обычно встречаемый в обличье карпа.

– Золотой рыбки, – сказал Тео.

– Верно, золотой рыбки. Которой ты не являешься, – добавил шаман.

– Ну надо же, какие молодцы, смогли отличить умнейшую и несравненную лису от рыбы, – буркнула я.

На меня уставились пять пар глаз. Затем шаман достал из кармана маленькое зеркальце и повернул ко мне.

– Не понимаю, почему вы никак не можете рассмотреть, что я не… – Тут я увидела своё отражение. Ага, это объясняет, почему Тео меня не узнал. Моё незапланированное перемещение в мир людей меня несколько измочалило. Мягко выражаясь, я выглядела не лучшим образом. А говоря попросту, я представляла собой жуткую, чудовищную мешанину различных форм, что я принимала за долгие годы. Рыбья чешуя, раздвоенный язык ящерицы, мутный козий глаз, человеческий пупок – скажем так, я могла сравниться с Чао в уродстве.

Я сосредоточилась на своём ци и призвала остатки сил. Последовала вспышка, на месте рыбо-козы элегантная рыжая лиса с двумя хвостами.

У Тео отвисла челюсть. Он дёрнул рукой, как будто собирался отобрать у подмастерья лук и застрелить меня.

Миссис Тан сдавленно охнула: «Кай?» Я привыкла к ней жизнерадостно громогласной и занудной, но теперь её голос был хрупок. В волосах седые пряди, а на лице – глубокие морщины. Не успела я ответить, как она стиснула меня в объятиях. Она сделала это совсем как Джейми – так крепко, что аж кости затрещали, а на сердце стало тепло.

– Ох, милая, почему ты здесь? – спросила она на мандаринском.

Я замотала головой, не в силах проглотить комок в горле.

– Жовэнь, – сказала миссис Тан, назвав Тео его китайским именем, – это Кай.

– Я знаю, кто это, – буркнул он.

– Как чудесно, она вернулась в семью, – миссис Тан утёрла слезу.

– Что? – вскричал Тео. – Ты серьёзно? – Он повернулся к шаману, гнев его был почти осязаем: – Как вы могли призвать компаньона моего брата? Что за глупая шутка?

– Э… я не призывал… о’кей, вот что я скажу, – отозвался шаман. – Я отправлю хули-цзина назад в мир духов и проведу новое призывание со скидкой. Десять процентов!

Лицо мистера Тана вытянулось:

– Мы не сможем оплатить новое призывание.

– Пятнадцать процентов? Я бы провёл его бесплатно, если бы мог, но каждое призывание забирает у меня так много ци… – Шаман многозначительно потёр подбородок.

Миссис Тан положила руку на голову Тео, это само по себе говорило о том, что инстинкт выживания у неё отсутствовал. Тео напоминал рассерженного джек-рассел-терьера, едва удерживавшегося от того, чтобы броситься в атаку. Казалось, у него вот-вот пойдёт пена изо рта.

Честно говоря, его гнев был отчасти на моей совести. Когда Джейми был жив, мы с Тео видели друг в друге соперников за его время и внимание. Он полагал, что имеет особые права на Джейми только потому, что они братья и всё такое, тогда как было очевидно, что мне – духу-компаньону Джейми – судьбой предначертано занимать первое место в его приоритетах. Мне же не доставляла удовольствия необходимость делить с кем-то привязанность хозяина. Джейми был утомительно предан своему младшему брату, и при виде его мне хотелось рычать.

– Прости, ди… баобэй^[25], – сказала миссис Тан, а затем перешла на английский, – но выбора нет. Ты должен остаться с Кай. Пока мы не наберём денег на новое призывание, о’кей?

– Лучше я обойдусь без компаньона! – Тео указал на шамана: – Изгоните хули-цзина!

– Изгнание стоит девятьсот девяносто девять долларов, – сказал шаман.

Тео издал вопль отчаяния.

– …И девяносто пять центов, – услужливо прибавил шаман. – Но для вас я сделаю скидку и округлю до девятисот девяносто девяти. Очень выгодно!

Тео зарычал на него, но мистер Тан выскочил вперёд и затараторил на мандаринском:

– Благодарим за ваши услуги, мастер Хуан. Мы подумаем.

– Конечно, – шаман раскланялся с мистером и миссис Тан, пока его ученик собирал принадлежности. – Но не тяните. Срок действия предложения ограничен!

Скоро, слишком скоро, всё было собрано, вплоть до последней ароматической палочки. Мистер и миссис Тан пошли провожать шамана с его пособником, оставив меня наедине с Тео. Я всё ещё не могла посмотреть ему в глаза. Нас обоих переполняло горе – целые океаны горя. Я сосредоточилась и собрала своё горе в тяжёлый сундук, а потом представила, что заперла его и выкинула ключ. На миг меня даже отпустило ощущение, будто я рассыпаюсь на тысячи осколков.

– Ну что ж, приятно повидаться. – Я потихоньку придвинулась к окну. У меня оставалось достаточно ци на то, чтобы обратиться в комара или, может, в москита. – Не могу задерживаться. Передай своим, пусть свяжутся со мной, когда у вас будут деньги на изгнание.

– Постой! – воскликнул Тео. – Не уходи. Расскажи мне, что случилось! Почему ты здесь?

Ха! Только не хватало признаваться ему, что я стремилась на его голос из мира духов! Я уже повернулась, чтобы уйти, но мальчишка навёл на меня палец с отчаянным выражением на лице:

– Я сейчас… ух, я тебя размажу по стенке! – И его кирт-медальон разгорелся зелёным свечением, уже заструившимся по руке^[26].

Ой.

– Позволь тебе напомнить, что в вашей стране гражданским лицам запрещено использование насильственной магии! – сказала я.

Тео фыркнул:

– Они будут куда снисходительнее, когда узнают, что сила была направлена против такого неуравновешенного существа, как лиса-демон.

– Прикуси язык, мальчишка! – зарычала я. – Я – дух-лиса!

Он замялся, но затем возразил:

– Ты хули-цзин! А цзин буквально переводится как демон!

– Вообще-то это означает «сущность». Сущность лисы. Это и есть я.

Но Тео, похоже, это не убедило.

– Просто скажи мне, почему ты здесь. Мастер Хуан нас обманул? Он допустил ошибку в обряде?

– Хм… не совсем…

– Так что случилось? Где моя золотая рыбка?

Я изящным движением почесала нос, запоздало вспомнив о злополучной золотой рыбке, нырявшей в облаках. Несчастная рыба, вероятно, была тем шэнем, которого они пытались призвать, но тут вмешалась я, и… да, и правда не повезло.

– Хм… Янвэй сейчас… занят. – «Ну да, медленно переваривается в брюхе у яогуая».

– Занят?! Это же рыба! Ты, должно быть, что-то сделала. От хули-цзин добра не жди! Что это было? Что ты натворила?

Я ощерилась. Я была не в настроении выслушивать ложные обвинения в коварстве, даже если формально эти обвинения не были ложными.

– И вовсе не я. Это ты сам. Ты нарушил призывание. Я услышала твой голос в мире духов – ясно, как день. – Я изменила свои голосовые связки и заговорила его голосом: – Мне так его не хватает. Мне ничего этого не нужно. Мне ничего не нужно. Мне нужен ОН.

– Прекрати! Не смей говорить моим голосом!

– Разве не об этом ты думал весь обряд? – поддела я. – Вот почему Янвэю было так тяжело пробиться в ваш мир. Это ты виноват, что его съели!

Тео выпучил глаза, и я разом осеклась.

– Янвэя съели?

Упс.

– Но… но я хотел накормить его кучей сверчков и попросить помочь мне поговорить с Джейми в самый последний раз… – У него задрожал голос, и упрямое выражение на лице смягчилось. – Янвэй правда погиб из-за меня?

Если бы я знала хоть одного шэня, способного помочь мне поговорить с Джейми, давно стояла бы первой в очереди! Я прокашлялась, чтобы убедиться, что голос прозвучит живо и легко.

– Не переживай так сильно, это же великий круговорот реинкарнации. И душа Янвэя переродится. Если он был хорошим в этой жизни, то может подняться до панды и прочее. – Меня осенило, что с душой Джейми произойдёт то же на сорок девятый день после смерти, и вместо того, чтобы завершить своё нравоучение тонкой улыбкой, я скривилась^[27].

– Это всё равно не объясняет, почему ты здесь. – Он словно осунулся. Когда он поднял голову, лицо у него сделалось как у тысячелетнего старца. – Мне это совсем не по душе, но теперь ты мой компаньон. И как твой новый хозяин, я требую, чтобы ты сказала мне правду.

Ну вот, приехали. Мой первый приказ. И поскольку обряд призывания связал меня с этим жутким мальчишкой, я должна исполнить его волю. Неповиновение хозяину буквально разорвёт мне душу. Я всё же попыталась воспротивиться, но разве можно противиться водопаду? Но я не хотела, чтобы он узнал почему, не хотела…

– Потому что мне не хватает твоего брата! – выкрикнула я. – С той минуты, как Джейми не стало, я не нахожу себе места. И когда я услышала твой голос, то могла думать только о нём, и теперь… вот я здесь.