Я говорю себе, что в этом нет ничего личного. Что, наверное, это просто влияние зимы – самое трудное для нас время года, когда время течет медленно, а в парках ходят толпы людей с угрюмыми лицами, так отчаянно жаждущих развлечений, что все это выглядит просто отвратительно. Подтверждает мои размышления приход весны – Ния будто становится прежней, по крайней мере отчасти. Однажды она просит меня сходить с ней посмотреть белого медведя, который сейчас уже совсем взрослый и показывает номера на Стадионе Грозы в Стране Зимы, и я так рада этому предложению, что немедленно соглашаюсь, несмотря на то, что там придется снова увидеть г-на Касея.

Представление начинается с красочного фейерверка: танцующие пингвины, морские львы, смешно шлепающие по льду, моржи, одетые в юбки как у балерин. Но белый медведь не выходит.

«Думаешь, он заболел?» – спрашивает Ния.

«Нет», – отвечаю я, не раздумывая. Но потом, хотя прошло уже почти четыре месяца с того дня в саванне, я вспоминаю Оуэна, который рассказывал мне о животных, выращенных в рамках программы восстановления ранее исчезнувших видов. Какими они иногда становятся больными.

Как быстро они могут умереть. И все из-за… изменения шаблонов.

Я чувствую разворачивающийся в душе страх, словно головокружение, настигающее нас при езде на лифте. Что, если белый медведь на самом деле болен?

Что, если он умирает?

А если он уже умер… то почему?

Если выключения делаются целенаправленно… каково его предназначение здесь?

Я встаю, когда публика разражается бурными аплодисментами, приветствуя парад мохнатых мамонтов: это настоящий хит, он всегда вызывает восторг толпы, даже если, кроме хождения по кругу, они больше ничего не делают.

«Я сейчас вернусь», – шепчу я Ние и соскальзываю с трибуны. Быстро нахожу служебный вход, который ведет в просторный атриум, где содержатся животные до и после выступления. В Королевстве везде используются одни и те же трюки; один из них – прятать двери за нарисованными пейзажами – здесь это переливающийся вздымающийся ледник из пенопласта и картона.

Я проскальзываю внутрь, жду, когда глаза привыкнут к темноте, и задерживаю дыхание от ужасной вони вяленой рыбы и навоза. Внезапно раздается оглушительный крик, от которого я подпрыгиваю на месте.

«Ты – упрямая тупица, я сдеру с тебя шкуру!»

Мой желудок сжимается: я узнаю голос г-на Касея.

Я пробираюсь вперед осторожно, стараясь не задеть нагромождения старых ведер, клетей, капканов и бутафорского реквизита. Нырнув за пустые стойла, которые когда-то использовались для миниатюрных лошадей (они тоже умерли, я помню), я наконец вижу медведя, и у меня перехватывает дыхание.

Он просто громадный! Я читала, что это самый крупный хищник на земле. Поднимаясь на задние лапы и обнажая зубы, он нависает над г-ном Касеем.

Потом резко дергается и падает на землю снова из-за металлических цепей, приковывающих его к месту и не позволяющих свободно двигаться.

«Тупое отродье». Г-н Касей щелкает хлыстом в нескольких дюймах от морды медведя. «Еще раз наедешь на меня, и я лично сдеру с тебя шкуру».

Медведь прижал уши, открыл пасть и издал такой громогласный рев, что я отшатнулась. «Ладно, браток, – смеется г-н Касей. – Раз тебе так этого хочется». Он взмахивает хлыстом и опускает его с оглушительным треском, ударяя медведя так сильно, что тот только успевает издать звук, похожий на крик, перед тем как повалиться на землю.

Я чувствую, что в моей груди что-то оборвалось, сместилось, как при землетрясении или сходе лавины.

Злость?

Нет.

Ненависть.

Хлыст г-на Касея покрывается иссиня-черной магнитореологической жидкостью – комбинацией синтетических клеток человеческой крови и микроскопических металлических частиц, созданной в лабораториях, – кровью, иначе говоря. Такая же жидкость проступает через мех белого медведя. С воем зверь шарахается назад, и, наконец, садится.

Г-н Касей наматывает хлыст на руку. «Тебе нужно научиться слушаться, малыш, – говорит он спокойно. – Здесь главный – я. Понял?»

Я жду, пока шаги г-на Касея не замрут вдалеке, и выхожу на открытое пространство. Я с трудом соображаю. Чувствую оцепенение. Злость, как туман, который скрыл под собой все остальное. Секунду я могу думать только о том, что необходимо поставить в известность Супервизоров; необходимо сделать так, чтобы Кэмерон Касей больше ни на шаг не приблизился ни к одному гибриду, никогда. Но почти сразу же эта мысль гаснет и исчезает. В глубине души я знаю, что, рассказав о нем, я сделаю себе только хуже. Ведь в игре «кто что сказал» Волшебницы всегда оказываются в проигрыше.

Медведь учуял меня раньше, чем увидел, и издал слабый, но угрожающий рык. Предупреждение.

«Не бойся… – шепчу я, приближаясь. – Не бойся. Я – твой друг». Он снова поднимается на ноги, когда я оказываюсь совсем рядом. Я опускаю голову и глаза, давая понять, что не собираюсь причинять ему боль.

Медленно, по-прежнему стараясь не смотреть на него, я протягиваю руку. И жду.

Чего именно, не могу сказать.

В следующее мгновение, вместо острых зубов, я чувствую на своей руке его дыхание – он с любопытством, но все еще осторожно меня обнюхивает.

«Эй, – говорю я, когда он подталкивает меня носом. – Так мне щекотно».

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и издает звук, похожий на ворчливое фырканье. Дрожа, я делаю еще несколько шагов вперед и тогда могу запустить пальцы в его мех, невероятно мягкий и чистый. Я чувствую давящий комок в горле и жжение в глазах.

«И жили они долго и счастливо, – говорю я ему. – Обещаю».

«Эй! Какого черта ты тут делаешь?»

При звуке голоса г-на Касея я шарахаюсь назад. Через мгновение он хватает меня и отшвыривает назад с такой силой, что я едва не падаю.

«Ты что, пытаешься быть убитой?» – г-н Касей трясет меня так сильно, что мои зубы стучат друг о друга.

Медведь с ревом бросается на г-на Касея, который, быстро толкнув меня на пол, начинает хлестать медведя и не останавливается до тех пор, пока тот не падает замертво. Бело-желтая пена выступает из его пасти.

Я вскакиваю на ноги. Теперь туман рассеялся, теперь полыхает пожар. «Ему так не нравится! Вы – недобрый человек!»

Г-н Касей разворачивается ко мне. Выражение его лица смягчается, и на мгновение мне кажется, что он сожалеет о том, что сделал.

Но потом… он улыбается. Его улыбка ужасна, словно врезана в лицо. «Знаешь, какие большие проблемы у тебя будут, оттого что ты здесь? Это – мое животное. Я даю тебе пять секунд, чтобы убраться отсюда, или я тебя выпорю». Он поднимает кулак, и хлыст соскальзывает с него и начинает подпрыгивать, ударяясь о землю. «Пять…четыре…три…»

Я поворачиваюсь и бегу, гонимая удушающим страхом. Я вырываюсь на солнечный свет и секунду не могу вспомнить, где я, где небо, почему воздух такой разреженный и холодный. Очередной взрыв аплодисментов сотрясает стадион. Я вытираю глаза рукой и ощущаю на ней влагу.

К тому моменту, когда я возвращаюсь на свое место, представление уже почти достигло своего грандиозного финала.

Ния выглядит взволнованной. «Где ты была?» – спрашивает она.

«Ничего особенного», – отвечаю я спокойно, стискивая пальцы, чтобы не было видно, как они дрожат.

Ния смотрит на меня тяжелым взглядом. «Ты должна быть осторожна, Ана, – неожиданно говорит она настойчивым шепотом. – Хорошо? Есть вещи, о которых они тебе не рассказывают, есть вещи, которые они могут сделать с тобой…»

Но прежде чем она договорила, из громкоговорителей стадиона раздается объявление – напоминание тысячам зрителей о том, что фотографировать и записывать финал запрещено: Королевство много работает над тем, чтобы хранить в тайне секреты своих самых популярных шоу.

«О чем ты говоришь? – спрашиваю я ее. И еще: – Куда ты уходила тогда?»

Но она только мотает головой. «Не сейчас, Ана. Я скажу тебе позже».

Я сжимаю ее руку и повторяю свой вопрос – умоляю ее рассказать мне прямо сейчас, но внезапно грянула музыка, включился свет, и все увидели сцену, которая, как по волшебству, трансформировалась в фантастический ледовый дворец, в центре которого стоит сверкающий хрустальный трон. На троне сидит белый медведь, его голова украшена золотой короной. Он поднимается на задние лапы, и потом, как настоящий король Страны Зимы, делает глубокий царственный поклон под бурные аплодисменты стадиона. Только я не аплодирую.

Из многих тысяч восхищенных зрителей только мне нерадостно.

Из многих тысяч восхищенных зрителей только я замечаю цепи, скрытые под снегом, которые не дают медведю сдвинуться с его места.

«Мне нужно выйти, – говорю я Ние. – Я… мне нехорошо. Идешь со мной?»

Но прежде чем я успеваю встать, тяжелый глухой стук пригвождает меня к месту. Женщина вскрикивает. Маленький мальчик без разрешения сорвался со своего места и вскарабкался на ограждение между передним рядом и сценой, хлопая в ладоши и размахивая руками, чтобы привлечь внимание медведя.

«Эй, ты! Тупое животное! Эй ты, там, глупый зверь!»

Это случилось за секунду. Девятисотфутовый Ursus maritimus поднимается на ноги и без труда разрывает свои цепи. В следующую секунду он срывается со своего хрустального трона, хватает мальчишку и со страшным ревом и рыком швыряет его на сиденье Стадиона Грозы, вгоняя в панику зрителей, кинувшихся к выходам.

Я никогда не видела охранников, собравшихся на верхних рядах стадиона. Их не должно быть видно – их присутствие разрушает волшебство. И тем не менее я вижу сноп пуль, вырвавшийся из ружей с такой идеальной точностью, что медведь мгновенно падает на спину.

«Нет! – Я пытаюсь встать, но Ния вцепилась в меня. – Это не его вина! Он напуган!»

Я пытаюсь вырваться из объятий сестры, но у нее сильные руки, и она меня не пускает. Но теперь медведь окружен – истекающий кровью, с обезумевшими глазами, его красивая белая шуба вся пропитана кровью. Он испускает страшный рев. Группа вооруженных охранников уже окружила животное, и больше я его не вижу.

«Нет! – шепчу я. Тошнота поднимается к горлу. – Пожалуйста, не надо!»

Моя маленькая сестричка крепко держит меня, пока они вскидывают ружья. «Не смотри! – приказывает Ния. – Закрой глаза! Закрой глаза, Ана! Думай о чем-нибудь хорошем. Думай о чем-нибудь другом».

Они выстрелили одновременно. Звук был такой оглушительный, что я не могу с уверенностью сказать, что действительно слышала то, что сказала Ния потом.

Подумай о спасении.