Цитаты из книг автора «Джером Джером»

Тщеславие – это та сила, которая родственными узами связывает все человечество.

Маленький чертенок плакал от холода и вытирал слезы кончиком собственного хвоста.

Но не грустно ли, что молодые девушки, обладающие миловидностью (не будем сомневаться в этой миловидности, потому что если бы данная девица вовсе не обладала этим свойством, то, наверное, не решилась бы и намекнуть на него), хорошими наклонностями, хорошо воспитанные и вдобавок имеющие денежные средства, хотя бы и небольшие, вынуждены прибегать к помощи газет, чтобы найти себе мужей? Неужели среди их знакомых нет людей, которые пожелали бы предложить им свою руку? Неужели всем знающим их лично недостаточно того, что они могут предложить? Чего же им нужно? Венеры, нарочно для них вновь возродившейся из пены морской и с многомиллионным приданым? Просто стыдно становится за свой собственный пол, когда читаешь подобные объявления и вдумываешься в то, что, собственно, под ними скрывается!

Источник своей наружной красоты женщины видят в косметических снадобьях и усердно расхваливают их своими перьями. Ничего принципиально не имея против этого источника, раз он так нравится женщинам, я оставляю за собой только право желать, чтобы наука открыла средства изменять к лучшему не одну наружность, но и душу женщины.

Если какая-нибудь девица влюбится в какого-нибудь молодого человека или просто пожелает выйти за него замуж,

Чувствительность для женщины – то же самое, что наклонность ко всякого рода забавам и потехам у нас.

можем лелеять и нежить кого-нибудь в своем сердце, но любить больше уж не можем.

Так кружимся мы, рабы современности, под бичом необходимости. Если мы перестанем кружиться, нас больно хлестнет бичом, исполосовывающим в наши просвещенные дни уже не спину, а желудок. И благодаря этому видоизменению мы называем себя «свободными».

У меня есть маленькая знакомая, которая уже умеет читать, писать и знает наизусть таблицу умножения, да и рассуждать она уже мастерица. Недавно я подслушал ее беседу с вырастившей ее няней. – Няня, ведь я сегодня весь день была умницей? – Да, моя пташечка, совсем была умницей. – А как ты думаешь, возьмет меня за это папа в цирк вечером? – Возьмет, если ты до тех пор не напроказишь чего. Маленькая пауза, потом новый вопрос девочки: – Я и в понедельник была хорошая, помнишь, няня? – Да… не очень шалила… – Нет, ты говорила, что я была очень хорошая весь день. – Может быть, не помню… – Да, все говорили, что я была умницей и что вечером меня возьмут смотреть пантомиму. А вот не взяли… Почему это, няня? – Потому, моя рыбка, что приехала тетя и ее нужно было взять с собой, чтобы не обидеть, а папа не мог достать нового билета и отдал тете твой. Вот как вышло дело. – А тетя хорошая? – Хорошая, очень хорошая, и папа с мамой очень любят ее. – А ты не знаешь, няня, приедет она и сегодня? – Не знаю, но думаю, что не приедет. – А вдруг она возьмет да и приедет опять перед тем, как нам ехать в цирк? – Нет, моя цыпочка, зачем же так? Она ведь не часто у нас бывает. – Дай-то, Боженька, чтобы она не приезжала и чтобы я сегодня попала в цирк, а то знаешь, няня, я буду в отчаянии…

Часто вечером, пролентяйничав несколько часов, я говорю себе: «Не буду больше ничего делать сегодня, лягу лучше пораньше, чтобы утром пораньше встать». В это время мое решение кажется бесповоротным и вполне основательным, потому что я готовлюсь проспать то же количество часов, как всегда, сделав лишь обычную утреннюю прибавку с вечера. Но утром оказывается, что моя вечерняя решимость значительно потускнела за ночь и что было бы гораздо лучше, если бы я просидел подольше вечером.