Посвящается Лидии

Заметки городского собрания в Милфорде,

Коннектикут, 1640:

«Большинством голосом постановлено, что земля принадлежит Господу во всей целости своей; большинством голосов постановлено, что земля дарована Святым; большинством голосов постановлено, что Святые – это мы».

Weather A novel

Jenny Ofёll

This edition is published by arrangement with Union Literary and The Van Lear Agency LLC.

Дизайн обложки и иллюстрации Ксении Волковой

Copyright © 2020 by Jenny Ofёll

© Юлия Змеева, пер. на русский язык, 2022

© Livebook Publishing, 2022

Часть первая

Утром заходит просветленная. У просветления несколько стадий; ей кажется, она на предпоследней. Эта стадия не поддается описанию; назвать ее можно только японским словом. Слово означает «ведро черной краски».

Подбираю книги для отчаявшегося адъюнкт-профессора^[1]. Тот уже одиннадцать лет пишет диссертацию. Я пачками выдаю ему бумагу. Канцелярские зажимы и ручки. Диссертация посвящена философу, о котором я никогда не слышала. Малоизвестный, но «оказавший важнейшее влияние на развитие философской мысли». Малоизвестный, но важнейший, вот как!

Вчера жена адъюнкт-профессора повесила записку на холодильник. «Твое занятие приносит деньги?» – написала она.

Человек в поношенном костюме не хочет, чтобы ему уменьшили штрафы. Он рад поддержать наше учреждение. После обеда заходит блондинка с ногтями, обгрызенными до мяса, и уходит, набив сумку туалетной бумагой^[2].

Решаюсь заговорить с одним посетителем о вакцинации, с другим – о позднем капитализме. «Вам не хочется, чтобы вам снова было тридцать?» – спрашивает одинокий и печальный инженер. «Никогда», – отвечаю я. А потом рассказываю анекдот про путешествия во времени.

Путешественников во времени не обслуживаем.

Путешественник во времени заходит в бар.

По пути домой прохожу мимо продавщицы вертушек. Их иногда покупают обкуренные студенты. «Сегодня ничего не продала», – говорит продавщица. Покупаю Илаю вертушку. Она синяя с белым, но когда крутится, становится просто синей. Не забудь наменять четвертаков, напоминаю я себе.

Четвертаки мне меняет Мохан из лавки на углу. Я замечаю, что у него красивая новая кошка, а он говорит, что видит ее впервые. Но, пожалуй, оставит, ведь жена его разлюбила.

«Жаль, что ты не настоящий психотерапевт, – говорит муж. – Мы бы тогда разбогатели».

* * *

Генри опаздывает. А я, между прочим, специально арендовала машину, чтобы не опоздать. Наконец он приходит, насквозь мокрый. Ни плаща, ни зонтика. На углу останавливается, отдает мелочь женщине в пончо из мусорных мешков.

Брат однажды сказал, что скучает по наркотикам, потому что те заглушали голос мира, который постоянно от него чего-то требовал. Понимаю, сказала я. Мы как раз ходили по супермаркету. Здесь каждая вещь требовала обратить на нее внимание. Но за ужасной музыкой голоса вещей были не слышны.

Я попыталась быстро его согреть: взяла ему суп и кофе. Подумала, что он хорошо выглядит. Взгляд ясный. Официантка приносит новый кофейник, кокетничает с Генри. Мою маму раньше на улице останавливали. Говорили: с такими-то ресницами надо было родиться девочкой! А то какой от них прок.

К супу приносят бесплатный хлеб. Я съедаю три куска, а брат рассказывает о своем собрании анонимных наркоманов. Одна женщина вскочила и стала возмущаться насчет антидепрессантов. Больше всего ее возмущало, что люди неправильно их утилизируют. У червяков из канализации взяли пробы и выяснили, что они все напичканы паксилом и прозаком.

А потом этих червяков съедают птицы и не хотят улетать в теплые края. Они строят очень красивые гнезда, но не спешат спариваться. «Но им же стало лучше? – спрашиваю я. – Они стали больше успевать?»

* * *

Окно в спальне открыто. Если высунуться наружу и вывернуть шею, видно Луну. Древние греки считали Луну единственным небесным телом, похожим на Землю. И думали, что там живут звери и растут растения в пятнадцать раз выносливее и крепче.

Сын приходит и говорит: мам, сейчас тебе кое-что покажу. И показывает пачку жвачки, но на самом деле это розыгрыш. Берешь жвачку, а из пачки выскакивает пружинка. «Смотри, больно будет», – предупреждает он.

Ай.

Я зову его посмотреть в окно. «Это убывающая Луна», – говорит Илай. Он знает про Луну столько, сколько я не узнаю никогда. В старом садике их учили песенке про фазы Луны. Иногда он поет ее нам за ужином, но только если мы не просим.

Хоть с Луной все будет в порядке, думаю я. Хоть о Луне никто не тревожится.

* * *

У входа в школу нас встречает тетя с рупором. Предупреждает родителей, чтобы не входили и оставляли детей за красной чертой. «Безопасность прежде всего! – кричит она. – Безопасность прежде всего!»

Но Илай иногда плачет, когда его оставляют в шумной толпе. Он не любит один идти через огромную столовую. Однажды он застыл посреди зала и стоял так, пока кто-то из сотрудников не взял его за локоть и не увел на место.

Поэтому сегодня мы пробегаем мимо тети с рупором и направляемся сразу к месту сбора. Друг Илая уже сидит за столом и ест печенье в виде зверушек; Илай не плачет, зато у выхода на меня набрасывается тетка с рупором. «Родителям входить запрещено! Нельзя сопровождать детей!»

Как же она любит свой рупор. Когда она на меня орет, что-то во мне закипает, но я выхожу на улицу и говорю себе: забудь.

Я запрещаю себе думать, что школа большая, а Илай маленький. Я уже делала эту ошибку раньше, в другие дни. Пора бы привыкнуть, но иногда страх возвращается.

* * *

Весь день меня осаждают ворчливые профессора. Самые противные – те, что с пожизненным контрактом. Лезут без очереди сдать книгу или первыми вписывают свое имя в список ожидания. Согласно исследованиям, 94 % профессоров колледжей считают свою работу сложнее любой другой.

На днях нам выдали брошюру. «Правила поведения с проблемными посетителями». Профессоров в брошюре даже не упомянули. Среди «проблем» указывались следующие:

Неприятный запах

Пение

Смех

Порча имущества

Обман

Агрессия

Громкие разговоры

Одиночество

Кашель

Но к какой категории отнести старичка, который требует, чтобы я дала ему пароль от его электронной почты? Я пытаюсь объяснить, что не могу знать его пароль, что только он его знает, но он лишь недовольно качает головой, мол, что это за сотрудники такие, совсем не помогают.

* * *

На автобусной остановке висит плакат с портретом Сильвии. Она приезжает с лекцией в студгородок. Много лет назад я у нее училась, потом бросила университет. С тех пор она иногда интересовалась моей судьбой, проверяла, по-прежнему ли я растрачиваю свой потенциал. И всякий раз убеждалась, что растрачиваю. В конце концов она потянула за ниточки и устроила меня на эту работу, хотя у меня нет библиотекарского образования.

По пути домой слушаю ее новый подкаст. Новый эпизод называется «Все трещит по швам». На самом деле, все эпизоды подкаста Сильвии могли бы называться «Все трещит по швам». Она наводит панику, но я все равно ее слушаю ради одного только голоса. Он меня успокаивает, даже когда она рассуждает о невидимых всадниках апокалипсиса, несущихся к нам во весь опор.

Повсюду мы видим явные признаки падения и деградации. Но наша индустриальная цивилизация так огромна и простирается так далеко…

Я смотрю в окно. Вдалеке кто-то или что-то, прихрамывая, ковыляет к деревьям.

* * *

Открывается дверь; Илай бросается мне навстречу. Помогаю ему очистить ладошки от клея, а потом он возвращается к игре. Это самая популярная игра. Трехмерный мир, который строишь сам, – так муж сказал. Развивающая, в общем.

Мне нравится за ними наблюдать. Они возводят здания из кирпичиков, а потом раскладывают внутри «минералы», добытые кирками, которые тоже сделали сами. Строят зеленые поля и выращивают кур на убой. «Я убил курицу!» – кричит Илай. «Уже поздно», – говорит Бен.

В почте счета и реклама супермаркетов. Журнал, адресованный прежнему жильцу. «Как помочь близким с депрессией?» – гласит надпись на обложке.

Что можно говорить:

Мне жаль, что тебе плохо. Я тебя не брошу. Я буду заботиться о себе; ты можешь не волноваться, что твоя боль передастся мне.

Что лучше не говорить:

Просто выпей ромашкового чая.

* * *

Разрешаю брату выбрать фильм, но он выбирает такой тупой, что смотреть его невозможно. В кино всегда грядет страшная катастрофа, и предотвратить ее может только один человек – тот, от которого меньше всего ждешь геройства.

После кино гуляем в парке. Он встретил девушку. Но думает, что ничего не получится. Она совсем на него не похожа. Вскоре до меня доходит, что они даже не ходили на свидание. «А ты хочешь встречаться с кем-то, кто на тебя похож?» – спрашиваю я. Генри смеется: «Боже упаси».

Когда я впервые попала к Сильвии на лекцию, та рассказывала об ассортативном спаривании. Люди спариваются с себе подобными – депрессивные с депрессивными и так далее. Проблема ассортативности в том, что на первый взгляд выбор кажется правильным. Как будто находишь замок, к которому твой ключ подходит идеально, дверка открывается, и ты попадаешь в комнату. Но хочешь ли ты провести в этой комнате всю жизнь? Вот в чем вопрос.

Рассказываю брату, что мы с Беном всегда обращаем внимание на разные вещи. Например, однажды я пришла домой, а он подходит ко мне радостный и говорит: наконец их сняли! Кого сняли, спрашиваю. Оказалось, на фасаде нашего дома три года были строительные леса, а теперь их сняли. А я на прошлой неделе рассказываю ему про парня из квартиры 5C, а он говорит: погоди, какой торговец наркотиками?

* * *

Прихожу домой. Собака просит дать ей кубик льда. Я даю, и она возит миску по всей кухне. «Как прошел день?» – спрашиваю Бена. Тот поводит плечами. «Работал. Стирал».

На столе свидетельства его подвига – башня сложенного чистого белья. Вижу в ней свою любимую рубашку и не самые застиранные трусы. Иду в спальню и надеваю их. Чувствую себя человеком.

На третий день после свадьбы королева Виктория написала: «Мой дорогой Альберт помог мне надеть чулки. Потом я смотрела, как он бреется, и это было прекрасно».

Звонит мама и говорит со мной о свете, виноградных лозах и хлебе на живой закваске.

* * *

В семь утра Илай играет с собакой в резиновую лягушку. Я забираю ее и кладу на холодильник. «Пора! Бери рюкзак!» – кричу я. Собака подозрительно смотрит на меня, положив голову на лапы. Быстро провожу расческой по волосам Илая. Тот морщится и убегает. «Пора! Надевай ботинки!» – кричу я. Наконец мы выходим.

Миссис Ковински пытается сказать мне что-то про лифты, но мы пробегаем мимо. Идти десять кварталов. Я иду слишком быстро и тащу Илая за руку. Так нельзя, я знаю, но если он опоздает, мне потом на работе длинную очередь стоять.

Последний забег через детскую площадку, и мы успеваем. Я запыхалась, вспотела и расстроилась из-за спешки. Целую Илая в макушку, пытаясь как-то компенсировать беготню. Почему я завела только одного ребенка? Больше детей – больше шансов.

Другие мамы в школе умнее меня, они завели больше одного. Они толпятся у забора. Говорят, кажется, на урду. Одна из них мне улыбается, а я машу ей рукой.

Какой она меня видит, думаю я, глядя на свою невзрачную одежду и очки в дорогой оправе. На прошлой неделе эта мама принесла для школьной лотереи целый мешок шелка – красного, расшитого золотой нитью. Илай хочет выиграть его и сделать плащ супергероя. Я знаю, как пишется имя этой мамы, но как произносится – не знаю.

* * *

Эта женщина – психотерапевт. И буддистка. Она любит бравировать этим передо мной, я заметила. «Вам, кажется, свойственен тип восприятия “сверху вниз”, а не “снизу вверх”. Как думаете, почему?»

Вам лучше знать, уважаемая.

По вторникам она ведет занятия по медитации в подвале. Может прийти любой, не только студенты и сотрудники университета. Я заметила, что Марго слушает не так, как я. Она внимательна, а, выслушав, не бросается сразу рассказывать «а вот у меня был случай».

Посетителей сегодня мало, и я помогаю ей подготовиться к занятиям. Мы раскладываем подушки для продвинутых и расставляем стулья для начинающих. «Оставайтесь», – говорит она, но я никогда не хожу на ее уроки. Не знаю, куда сесть.

* * *

Поздно вечером спрашиваю мужа: что с моим коленом? Оно щелкает при ходьбе. И болит, когда поднимаюсь по лестнице. Он ест арахисовое масло ложкой. Кладет ложку в раковину и садится передо мной на колени, чтобы осмотреть ногу. «Так больно? – он слегка надавливает на колено. – А так? А так?» Я машу рукой – мол, может, болит, а может, только чуть-чуть. Он встает и целует меня. «Рак колена?» – шутит он.

Зависимость от снотворного тем хороша, что ее не называют зависимостью; просто организм «привыкает».

* * *

В наши дни людям только дай волю поумничать. Вот, например, человек на лестнице в библиотеке решил прочесть мне лекцию про мой бутерброд с ветчиной. «Вы хоть знаете, что свиньи умнее собак и лучше поддаются дрессировке? А коровы понимают причинно-следственные связи!» Да кто тебя спрашивал, думаю я, но бутерброд все равно убираю. Съем потом.

А вот мужчина в поношенном костюме рассказывает интересное. Он работает в хосписе. Говорит, что, когда умирает близкий человек, очень важно быть дома три дня одному и никуда не выходить. Потому что в это время мертвые возвращаются в другом обличье. Например, его жена вернулась в виде ветерка, сдувшего бумаги со стола. Это просто чудо, просто чудо, говорит он.

* * *

На лифте объявление: «Не работает». Стою и смотрю на него, словно что-то изменится. В подъезд заходит миссис Ковински. В наше время управляющим может стать кто угодно, говорит она. Кто угодно.

Забираю почту, оттягивая момент, когда придется подниматься по лестнице. Дорогой платный садик до сих пор присылает нам свою рассылку. В этот раз – про десять самых распространенных детских страхов. Темноты среди них нет. Под номерами 8, 9 и 10 значатся кровь, акулы и одиночество.

Захожу в квартиру. Собака спит под столом. Илай складывает лист простой белой бумаги. «Не смотри, – приказывает он. – Это мое изобретение. Никто, кроме меня, никогда не узнает, что это».

Я не смотрю. Ставлю корм и воду для собаки, без особой надежды заглядываю в холодильник. Окно открыто. На улице хорошо. На площадке пожарного выхода нет голубей. От эксперимента с помидорами остались горшки. «Вшшшш», – говорит мой сын.

Мой страх номер один – что время начнет идти быстрее. Это невозможно, но, клянусь, иногда мне кажется, так и есть.

* * *

«Хочешь перекусить»? – спрашивает Кэтрин. Я не знаю, что ответить, потому что Кэтрин работает в рекламе. Они с братом познакомились, когда он записался в фокус-группу для исследования в ее агентстве. За сто долларов. Надо было придумать названия нового дезодоранта для детей младше десять лет. Брат придумал «Вонючий ангел».

До сих пор не могу поверить, что они встречаются, но на первом свидании оба заказали газировку. У людей из двенадцатиступенчатой программы это называется тринадцатой ступенью. Кэтрин раньше баловалась кокаином. Брат больше по таблеткам.

Я лучше подожду ужина, говорю я. Позже прохожу мимо ее стола и вижу папку.

Картофельные чипсы: амбициозность, успех, целеустремленность

Орехи: дружелюбие, эмпатия, понимание

Попкорн: лидерство, ум, уверенность в себе

Иду в гостиную, а там Бен грызет кешью.

* * *

Воскресное утро. Собака нашла в траве крольчонка. Взяла в зубы и отпустила. Теперь мы пытаемся его спасти. Соседи дали коробку с подстилкой из мягкой тряпочки. Кролик весь трясется. Крови нет, но зубы оставили вмятины на шерсти. Пытаемся выпустить кролика в сад, но он уже умер. От страха, наверно.

Вечером Илай в истерике орет, чтобы мы пришли на кухню. Под раковиной мышиный череп, вопит он. Я хмуро смотрю на Бена – я-то думала, мы ловим и убиваем мышей тайком, чтобы сын не увидел. Тяжко вздохнув, он встает и идет посмотреть. Встает на колени и заглядывает под раковину. Мышиный череп оказывается засохшим куском имбиря. Мы спасены.

* * *

Не знаю, как быть с Джимми из службы аренды авто. Он сказал, что бизнес прогорел; никто не звонит. Пришлось отпустить всех водителей и оставить только одну машину. Он ночует на работе, чтобы не пропустить вызов. Жена грозится уйти.

Мистер Джимми. Так написано на карточке, которую он мне дал. Я теперь пользуюсь только его службой, хотя есть и лучше, и быстрее. Иногда звоню ему, он отвечает, а голос у него сонный. Он всегда говорит, что приедет через семь минут, но приезжает намного позже.

Раньше я брала машину, только если опаздывала, теперь же специально закладываю для Джимми вдвое больше времени. На автобусе было бы быстрее или так же. И автобус мне по карману. Но что, если у Джимми не осталось клиентов, кроме меня?

Я опаздываю на лекцию. И ошиблась с корпусом. Прихожу почти к концу. Людей много. За спиной Сильвии график в форме хоккейной клюшки.

«Понятие “хороший человек”, “нравственный человек” формулируется по-разному во времена кризиса и в обычных обстоятельствах», – говорит она и показывает слайд: люди на пикнике у озера. Небо голубое, деревья зеленые, люди белые.

«Представьте, что вы пошли в парк с друзьями и устроили пикник. Само по себе это действие нравственно нейтральное, но если на ваших глазах в озере начнут тонуть дети, а вы продолжите есть и общаться, как ни в чем ни бывало, вас сочтут чудовищами».

Модератор дискуссии показывает, что пора закругляться. У микрофона выстроилась целая очередь. «У меня и вопрос, и комментарий», – говорит первый. В очередь встает молодая женщина. Маленькими шажками она продвигается вперед. Наконец доходит до начала очереди и задает вопрос.

«Как вам удается сохранять оптимизм?»

После лекции у меня не получается пробиться к Сильвии. Слишком много народу. Я иду к метро и пытаюсь размышлять о мире.

Молодые люди переживают: а что, если все, что я делаю, бессмысленно?

Старые переживают: а что, если все, что я делаю, имеет смысл?

* * *

Почти два года мне удавалось избегать встреч с этой мамашей из старого садика. Иногда приходилось постараться. Особенно высоки были шансы наткнуться на нее в модной пекарне и фермерском кооперативе, поэтому там я всегда была начеку. Ее зовут Никола, а сына почему-то Каспер.

Когда она говорила про нашу начальную школу – бесплатную, по месту проживания, – она на одном дыхании восторгалась детками эмигрантов, которые там учились, и тут же рассказывала про репетиторов, которых наняла, чтобы ее сын мог скорее перейти в другую школу. А детей эмигрантов она называла «маленькими героями». Как будто они трубы чистили или разносили газеты прямиком из типографии.

А еще Никола носила с собой карточки с иностранными словами и, забирая ребенка после садика, давала ему яблоко или апельсин и проговаривала их названия по-французски. Pomme. Orange.

Илай ее обожал. Хотел, чтобы я так же красиво одевалась. И учила его иностранным названиям фруктов. Однажды я купила ему банан (по-французски: banane). Сказала, что он может сдать тест, но никаких дорогих репетиторов я ему нанимать не буду.