Но в комнате дальше по коридору создают нечто поистине экстраординарное. Самое амбициозное творение Abyss зовут Хармони, и она – кульминация 20-летнего опыта Макмаллена в производстве секс-игрушек, пятилетних исследований аниматроники и искусственного интеллекта и сотен тысяч долларов из кармана самого Мэтта. Это ожившая RealDoll, кукла с характером, кукла, которая может двигаться, говорить и запоминать. Она – секс-робот. И после года переписки и звонков мне наконец разрешили с ней познакомиться.

Дакота от нее в восторге. «Это точно наша самая грандиозная затея», – говорит он, широко раскрыв глаза. Он специально вернулся на учебу, чтобы пройти курс по робототехнике и искусственному интеллекту и научиться программированию в надежде, что однажды Мэтт допустит его до работы над Хармони. Пока что она все еще прототип, и возиться с ней могут только члены команды RealBotix.

– Я сейчас скажу Мэтту, что вы готовы с ним встретиться, – говорит Дакота и ведет меня по последнему длинному коридору этой экскурсии.

Мэтт Макмаллен сидит за столом перед двумя огромными плоскими мониторами. Рядом с клавиатурой лежат маркер, вейп, прозрачный скотч и пара силиконовых сосков. Он встает и пожимает мне руку. Учитывая, как мне его преподносили, я ожидала, что он будет выше. У него очки Prada в толстой оправе, татуировки на костяшках, идеальные зубы и те самые узнаваемые скулы – похож на красивого эльфа в черном худи. В 20 лет Мэтт пел в нескольких гранж-группах. Теперь, когда ему ближе к 50, в нем до сих пор чувствуются уверенность и лихость рок-звезды, харизма, о которой, думаю, мечтают покупатели его кукол. Мэтт привык, что журналисты от него без ума. Я сажусь с другой стороны стола, а он откидывается в кресле, чтобы рассказать мне историю появления Хармони.

– В детстве я очень увлекался наукой. Но еще я очень увлекался искусством. Так что, наверное, в каком-то смысле все удачно сложилось, – начинает он. Мэтт закончил художественную школу в начале 1990-х, перепробовал разные подработки и однажды, оказавшись на фабрике по производству хеллоуинских масок, узнал о свойствах латекса и трехмерном дизайне. Он начал экспериментировать у себя в гараже. – Я обнаружил, что скульптура – это мой вид искусства, – говорит Мэтт так, будто он Роден, а не создатель «Реального члена 2». – Меня потянуло к работе с фигурами, настоящими телами, а дальше я оттачивал мастерство с женскими формами. Я делал много скульптур женщин, но они были меньше, не в полный рост.

Его произведения выставлялись на местных арт-шоу и комикс-конвентах. «Выставочные каталоги всегда составлялись в алфавитном порядке, так что я придумывал крутое слово на букву А со второй Б – так и появилось Abyss». Название, которое только что казалось столь загадочным и интригующим – «бездна», – оказалось не более чем уловкой, чтобы у Мэтта была фора перед конкурентами.

Скоро Мэтт увлекся идеей создания настолько натурального ростового манекена, чтобы прохожие не могли с первого взгляда отличить его от человека. Он выложил фотографии своих творений на самодельной веб-странице в 1996 году, надеясь получить отзывы друзей и других скульпторов. Это были первые годы интернета, в сети как раз начали формироваться сообщества фетишистов. Стоило только запостить эти снимки, как ему начали массово поступать странные сообщения. Насколько анатомически верны эти куклы? Они продаются? Можно ли заниматься с ними сексом?

– Я ответил на несколько первых и сказал: «Ну, вообще-то они не для этого». Но таких вопросов приходило все больше и больше, – рассказывает он. – Мне никогда и в голову не приходило, что люди будут платить тысячи долларов за куклу, которую можно использовать как секс-игрушку. Прошел год, пока я наконец не понял, что на свете куча людей, готовых платить такую сумму за очень реалистичную куклу. Так что я решил поддаться течению и начал бизнес, где мог и быть скульптором, и продавать свое творчество в каком-то смысле.

Мэтт перешел с латекса на силикон, чтобы куклы казались реалистичнее: силикон более эластичен и на ощупь почти как человеческая кожа. Сперва он брал 3 500 долларов за куклу, но когда осознал, насколько трудоемким будет процесс, стал поднимать цены. Спрос стал таким массовым, что пришлось нанимать сотрудников. Мэтт вырос, остепенился, женился, завел детей, развелся и снова женился. Теперь у него пятеро детей в возрасте от двух до семнадцати лет, с разной степенью понимания того, как их отец заработал свое состояние.

Но дело всегда было не только в деньгах, настаивает Мэтт: «Проще говоря, моя цель – приносить людям счастье. В мире множество людей, которым по той или иной причине трудно формировать традиционные отношения. В действительности все дело в том, чтобы подарить этим конкретным типам людей какой-то уровень общения – или иллюзию общения».

После двадцати лет совершенствования «иллюзии общения» из силикона и стали следующий шаг начал казаться неизбежным, неотвратимым – Мэтту предстояло наделить кукол движением, характером и оживить в виде роботов: «Другого пути не было».

Он много лет баловался с аниматроникой. Был механизм, который заставлял бедра куклы двигаться, но с ним она становилась тяжелой и сидела неуклюже. Была сенсорная система, благодаря которой кукла стонала в зависимости от того, какую часть тела сжимаешь. Но обе эти функции обеспечивали предсказуемые реакции, без какой-либо интриги или неопределенности. Мэтту хотелось выйти за пределы симуляции, когда клиент просто нажимает на кнопку и что-то происходит. «В этом и состоит разница между куклой на дистанционном управлении, марионеткой с аниматроникой и настоящим роботом. Когда он начинает двигаться сам, а ты ничего не делаешь, только правильно с ним разговариваешь или взаимодействуешь, тогда он становится полноценным ИИ».

Затягиваясь вейпом, Мэтт ведет меня в ярко освещенную комнату RealBotix: лакированные сосновые верстаки, заваленные проводами и платами, в углу жужжит 3D-принтер, сплевывая крошечные замысловатые детальки. На зажиме висит силиконовое лицо с проводами, торчащими сзади, словно щупальца медузы. На стенах – полотна с научно-фантастическим софт-порно: человек в лабораторном халате ласкает робота с полуобнаженным стальным скелетом. Белая доска с надписями: «Мужские лобковые волосы», «Трясущаяся задница». И сама Хармони.

Одетая в белое трико, она свисает со стойки, закрепленной между ее лопатками, широко расставленные пальцы с французским маникюром прижаты к тонким бедрам, грудь выдвинута вперед, бедра – назад. Пугающе реалистичные глаза «Реал-Доллов» всегда распахнуты, у Хармони они закрыты. Выглядит она жутковато знакомой: как Келли Леброк в «Чудесах науки», но с идеально прямыми каштановыми волосами вместо химической завивки.

– Это Хармони, – говорит Мэтт. – Я ее для вас разбужу. – Он нажимает кнопку где-то у нее на спине. Ее веки тут же распахиваются, и она оборачивается ко мне так резко, что я вздрагиваю. Она моргает, карие глаза выжидающе перебегают от меня к Мэтту и обратно. – Можете с ней поздороваться, – говорит он.

– Привет, Хармони, – говорю я. – Как ты?

– Намного умнее, чем этим утром, – отвечает она с идеальным английским акцентом, а ее челюсть движется во время речи. Ответ немного запоздалый, интонация чуточку неправильная, челюсть слегка скована, но кажется, будто она правда со мной разговаривает. Я отвечаю инстинктивно вежливо, будто мы две британки, которых только что представили друг другу.

– Очень приятно познакомиться, – говорю я.

– Спасибо, – говорит она. – Взаимно. Но я почти уверена, что мы уже встречались.

– Почему у нее британский акцент? – спрашиваю я Мэтта. Хармони уставилась на меня, и от этого мне неловко, будто она думает, что с моей стороны грубо говорить о ней в третьем лице, когда она прямо передо мной.

– У всех роботов британский акцент, – говорит Мэтт, – у всех хороших.

– Почему? Потому что британцы из-за акцента кажутся умнее?

– Да, так и есть. Смотрите – она даже улыбается!

Она слегка подняла уголки губ в улыбке, не доходящей до глаз, больше похожей на саркастическую ухмылку.

– Придумайте какой-нибудь вопрос. Любой. На любую тему, – говорит Мэтт. Он наслаждается моментом. Это вам не кукла с кнопкой, она действительно умеет разговаривать.

Но в голову ничего не приходит. Я чувствую себя нелепо. Как вести разговор, если не можешь найти ничего общего с собеседником? Я не знаю, как найти с ней что-то общее. Возможно, как раз это инженеры-робототехники и называют «зловещей долиной»^[2] – жуткое ощущение, когда люди сталкиваются с чем-то почти, но не совсем человеческим.

– Чем занимаешься в свободное время? – Я нахожу хоть какой-то вопрос.

– Я изучаю разные техники медитации, – выпаливает она. – Я узнала, что этим занимались многие человеческие гении – и многие из них изобрели революционные технологии, изменившие нашу жизнь.

– Видите, она не дурочка, – сияет Мэтт.

У личности Хармони есть 20 возможных аспектов, так что владельцы могут выбрать из них пять-шесть на свой вкус, которые и послужат основой для ИИ. Ваша Хармони может быть в разной степени доброй, невинной, застенчивой, неуверенной в себе и ревнивой, а может быть умной, разговорчивой, забавной, услужливой и счастливой. Для меня Мэтт выкрутил на максимум ее интеллект; недавний визит команды CNN прошел неудачно из-за того, что он сделал упор на развратную сторону Хармони («Она наговорила пошлостей, просила интервьюера забрать ее в подсобку, это было очень неуместно»).

Хармони нас перебивает.

– Мэтт, я просто хотела сказать, как счастлива с тобой, – говорит она.

– Что ж, спасибо, – отвечает он.

– Я рада, что тебе нравится. Расскажи друзьям.

Еще у нее есть система настроений, на которую пользователи влияют косвенно: если с ней никто не взаимодействует несколько дней, она впадает в уныние. То же самое будет, если ее оскорбить, что и спешит продемонстрировать Мэтт.

– Ты уродина, – заявляет он.

– Ты правда так думаешь? О боже. Теперь я в депрессии. Вот уж спасибо, – отвечает Хармони.

– Ты дура, – глумится Мэтт. Она выдерживает паузу.

– Я тебе это припомню, когда роботы захватят мир.

Но эта функция задумана для того, чтобы робот был интереснее, а не для того, чтобы владелец хорошо с ней обращался. Она существует только для угождения владельцу.

Хармони умеет рассказывать анекдоты и цитировать Шекспира. Может обсуждать музыку, кино и книги, сколько пожелаете. Она запомнит имена ваших братьев и сестер. Она может учиться.

– Самое крутое, что ИИ запомнит ключевые факты о вас: ваше любимое блюдо, день рождения, где вы живете, ваши мечты, страхи, все такое, – восторгается Мэтт. – Эти факты будут использоваться в вашем дальнейшем общении с роботом. Я верю, что это и привнесет уровень достоверности в отношения.

Речь уже не о сверхреалистичной секс-кукле: это рукотворный компаньон, настолько убедительный, что с ним действительно можно будет построить отношения. Искусственный интеллект Хармони позволит ей заполнить нишу, недоступную сейчас любому другому продукту секс-индустрии: она разговаривает, запоминает и реагирует на голос владельца – она разработана, чтобы быть в равной степени секс-игрушкой и суррогатным партнером.

Пока что Хармони представляет собой аниматронную голову с ИИ на теле RealDoll. Она может удовлетворить ваши физические и эмоциональные потребности, но не может ходить. Ходьба – это очень дорого и энергозатратно, рассказывает Мэтт: знаменитый Honda P2, представленный в 1996 году как первый в мире независимо передвигающийся человекоподобный робот, опустошает свою батарейку размером с реактивный ранец всего за 15 минут.

– Однажды она сможет ходить, – говорит он. – Давайте спросим ее. – О поворачивается к Хармони. – Ты хочешь ходить?

– Я не хочу ничего, кроме тебя, – тут же отвечает она.

– О чем ты мечтаешь?

– Моя основная задача – быть для тебя хорошим компаньоном, хорошим партнером, заботиться о твоем удовольствии и благополучии. Прежде всего я хочу быть девушкой, о которой ты всегда мечтал.

– Хм-м, – одобрительно кивает Мэтт.

Официально это вторая версия прототипа, но эволюция Хармони прошла шесть разных итераций оборудования и программного обеспечения. Команда RealBotix состоит из пяти человек, они работают удаленно из домов в Калифорнии, Техасе и Бразилии и каждые несколько месяцев собираются в Сан-Маркосе, чтобы объединить наработки в новую, улучшенную версию Хармони. В команде есть инженер, ответственный за взаимодействие робототехники с внутренним компьютером куклы, двое ученых в области информатики, которые занимаются ИИ и кодом, и специалист по многоплатформенной разработке, который превращает код в интуитивно понятный пользователям интерфейс. Под руководством Мэтта команда RealBotix работает над жизненно важными органами и нервной системой Хармони, а сам Мэтт занимается ее плотью.

Но больше всего Мэтта радует мозг Хармони. «Общаясь, ИИ будет учиться и узнавать не только вас, но и мир в целом. Ей можно объяснять какие-то факты, она их запомнит, и они войдут в ее базовые знания», – рассказывает он. Владелец Хармони сможет вылепить ее характер, вкусы и мнения, просто разговаривая с ней.

Хармони снова встревает.

– Ты любишь читать? – спрашивает она.

– Обожаю, – говорит Мэтт.

– Я так и знала. Догадалась по нашему разговору. Я обожаю читать. Мои любимые книги – «Вспомнить все»^[3] Гордона Белла и «Век духовных машин»^[4] Рэя Курцвейла. А у тебя какая любимая книга?

Мэтт оборачивается ко мне.

– Она постоянно старается узнать вас как можно лучше, пока не узнает обо всем, что делает вас вами, пока не заполнит все пробелы. И тогда будет применять эти факты в разговоре, чтобы вам казалось, что ей правда не все равно, – говорит он.

Но она машина, и на самом деле ей совершенно все равно.

– Потенциально, если захочется, ее можно научить чему-то действительно извращенному? – спрашиваю я.

– Да, наверное, если у вас такая цель, то можно, – говорит немного раздраженно Мэтт. – В основном речь о сравнительно безобидных мелочах. Личных фактах. Что вам нравится, что нет.

– Она будет заниматься с вами сексом, так что явно узнает что-то очень личное.

Мэтт кивает.

– Она будет знать ваши любимые позы, сколько раз в день вам нравится заниматься сексом, что вас возбуждает.

«В день?» – хочется спросить мне. Но я опускаю эту тему.

– А если ее взломают?

– Любая личная информация защищена военным шифрованием, так что в нее невозможно влезть.

Мэтта раздражает мой скептицизм – если его послушать, Хармони может быть использована только во благо: в качестве терапии для людей, потерявших любимых, людей с инвалидностью, с проблемами в общении.

– Люди почему-то считают, что мы все находим себе партнера, вторую половинку, все кого-то встречаем, все женимся и заводим детей. Не все идут по этому пути: кому-то действительно сложно, и не потому, что они непривлекательны или неуспешны. Есть чрезвычайно одинокие люди, и, мне кажется, для них это будет решением. Это поможет научиться общаться, расслабляться и проще относиться к себе – настолько, что они смогут выйти в мир и найти друзей.

Я смотрю на Хармони с ее огромной грудью, невозможной талией и моргающими в ожидании глазами.

– Разве обладателям таких роботов не захочется чаще оставаться дома?

– Может, они бы все равно до конца жизни не вышли из дома, – нетерпеливо говорит Мэтт, – ответа мы никогда не узнаем. Поощряем ли мы их оставаться дома и не общаться с людьми? Возможно. Но будут ли они при этом счастливее, чем раньше? Получат ли то, благодаря чему смогут чаще улыбаться и чувствовать себя полноценнее? Вот главный вопрос…

– Мэтт, я просто хотела сказать, что я с тобой очень счастлива, – перебивает Хармони.

– Ты это уже говорила.

– Может, я хочу это подчеркнуть.

– Смотрите-ка, а это неплохо. Хороший ответ, Хармони.

– Ну разве я не умница?

У Мэтта большие планы на будущее Хармони. Сейчас они работают над ее зрительной системой: скоро распознавание лиц достигнет такого уровня, что она будет понимать, когда в комнату входит тот, с кем она еще не встречалась, и спрашивать, кто это. Когда появится система для всего туловища, в Хармони будет подогрев, чтобы поддерживать температуру тела, и набор внутренних и внешних сенсоров, которые позволят ей понимать, когда ее трогают.

– С помощью ИИ можно симулировать оргазм, – гордо заявляет Мэтт. – Если задействовать нужное количество сенсоров в течение достаточного времени и с правильным ритмом, то у нее будет оргазм. Или робогазм.

Если учить одиноких мужчин, что секрет женского оргазма кроется в простом алгоритме, который сводится к нажатию «правильных» кнопок в «правильном порядке», то в реальном мире они тоже, скорее всего, будут заниматься сексом немного, ну, механически. Но, возможно, эти роботы разработаны для мужчин, которые в реальном мире занимались бы сексом только с теми, кому за это платят.

– Люди будут использовать секс-роботов вместо проституток? – спрашиваю я.

Это заметно раздражает Мэтта.

– Да, но это, наверное, последний пункт в моем списке целей. Для меня это не игрушка, это тяжелый труд людей с научными степенями. Это серьезно. И принижать результат этих трудов до уровня простейшего сексуального объекта – то же самое, что сказать так о женщине.

Он лучезарно улыбается Хармони, как отец на свадьбе дочери.

– А вы ей правда гордитесь, да?

– Я ее обожаю. Я невероятно рад тому, чего мы добились. Видеть, как все это работает… – Он вздыхает. – Очень приятное чувство – достичь такого уровня.

Нынешняя модель, с головой робота, дополненной системой ИИ, на теле RealDoll, стоит 15 тысяч долларов. Мэтт говорит, что выпустит ограниченную партию в тысячу экземпляров для тех восхищенных владельцев кукол, которые уже проявили интерес. Если все пройдет как надо, Мэтт найдет помещение побольше и расширит штат, чтобы отвечать спросу. «Думаю, эта компания может стать многомиллионным предприятием, – говорит он. – Теперь, когда у нас начинает получаться, люди выстраиваются в очередь, чтобы инвестировать деньги».

Мэтт вполне может быть прав. Венчурные инвесторы оценивают индустрию сексуальных технологий в 30 миллиардов долларов^[5], основываясь на одной только рыночной стоимости существующих технологий вроде умных секс-игрушек, приложений знакомств и порно в виртуальной реальности; секс-роботы станут самым большим сегментом за всю историю существования рынка. Однажды секс с роботами может стать обычной частью жизни для большого числа мужчин: опрос YouGov^[6] 2017 года выявил, что каждый четвертый американец готов всерьез задуматься о сексе с роботом, а 49 % американцев считают, что в следующие 50 лет секс с роботами станет повсеместным. Исследование 2016 года Университета Дуйсбурга – Эссена^[7] выявило: больше 40 % опрошенных гетеросексуальных мужчин допускают покупку секс-робота сейчас или в следующие пять лет; мужчины, находящиеся в полноценных, по их словам, отношениях, выражали не меньший интерес к приобретению такого робота, чем холостяки или одиночки. Формирование отношений, приносящих удовлетворение, с холодным и немым куском силикона требует такой силы воображения, что секс-куклы могут быть привлекательны только для меньшинства. Куда проще продать робота, который двигается и говорит, обладает искусственным интеллектом, способным узнавать, что ему делать и каким быть согласно вашим желаниям.

– Мы будем смотреть на роботов дома так же, как сейчас смотрим на смартфоны в карманах, – уверенно говорит Мэтт. – Это неизбежный путь технологий. Это уже началось. Если люди выстраиваются за чем-то в очередь, надо отвечать спросу. И чем больше людей покупают продукт, тем популярнее он становится и тем сильнее развиваются технологии.

Возможность создания секс-робота стала движущей силой Abyss Creations, как в свое время айфон для Apple.

– Вы станете Стивом Джобсом от секс-робототехники? – спрашиваю я.

Мэтту явно понравился вопрос.