– Ты не устаешь улыбаться? Челюсть же заболит!

– Чтобы хмуриться, требуется больше мышц, – сердито бросила сестра.

Я рассмеялась. А за мной и Айрис.

Мы раздали два подноса закусок и почти закончили третий, когда увидели Мерьем. Айрис бросилась к ней и обняла. Мерьем протянула ко мне руки.

– Лекси, сто лет тебя не видела.

Из-за подноса я толком не могла ее обнять, поэтому просто подалась к ней, и Мерьем погладила меня по спине.

– Ну как ты? – спросила она.

– Нормально. – Я пожала плечами.

– Она не любит чужих, – пояснила Айрис. – А еще она думает, что от улыбок заболит челюсть.

Мерьем рассмеялась.

– Бедняга Лекс. Трудно улыбаться незнакомцам, да еще таким расфуфыренным. Ты представь, как они сидят на унитазе: у меня всегда срабатывает.

Айрис так расхохоталась, что на нас стали оборачиваться. Мне было приятно, что со стороны это выглядело так, словно нам веселее, чем им. Я рассказала Мерьем, что сперва хотела надеть красное платье, но Джон его забраковал.

– Оно клевое, – сказала я. – Куда круче этого.

Мерьем погладила меня по руке и заверила, что ни одно платье не спрячет мою юную красоту.

Мы поболтали о том, как неожиданно, что Джон после стольких лет все-таки позвал маму замуж. Я предположила, что он сделал это в пику маме Касса, которая отказалась давать ему развод, а Айрис ответила, что, наверное, бывшая его до сих пор любит, а я сказала: нет, просто она стерва, и мы снова рассмеялись.

– О, а вот и знакомые, – наконец бросила Мерьем. – Не возражаете, девочки, если я отойду поболтать?

Айрис озорно улыбнулась.

– Чур я первая. – И ускакала прочь, потряхивая крылышками. Мы с Мерьем проводили ее глазами. Без нее как-то сразу стало пусто.

– Если хочешь, пойдем со мной, – предложила Мерьем.

Я поняла, что она просто меня пожалела.

– Нет, мне сперва надо раздать закуски. – Я указала на поднос.

– Давай я позову Бена, он тебе поможет. Вон он там, у бара.

Бен открывал бутылку пива. Мы с ним ровесники, почему это ему можно пить пиво, а мне нельзя? И одет он был кое-как – джинсы да балахон с капюшоном.

– Иди поздоровайся. – Мерьем толкнула меня локтем.

– Непременно, только сперва раздам канапе.

Мерьем погладила меня по спине и ушла к приятелям. Я сделала очередной круг по саду, стараясь держаться спокойно и дружелюбно, как Айрис.

– Кростини? Тарталетку?

Мама с Джоном о чем-то беседовали у ограды, я подошла и протянула им поднос.

– Не хотите волованчик?

Мама улыбнулась мимолетно.

– Потом, Лекс, не сейчас.

– Что случилось?

– Ничего, милая, все в порядке.

Но Джон хмурился, мама держалась напряженно: что-то явно стряслось.

– Это же вечеринка, – сказал ей Джон. – Значит, мне позволено общаться с гостями, разве не так?

– Общайся на здоровье, кто тебе запрещает. Я вообще не это имела в виду.

Я взяла с подноса кусочек огурца и сунула в рот. Выглядел-то он ничего себе, а вот на вкус оказался гаже некуда: водянистый, с душком из холодильника.

Джон потер лицо ладонью, словно устал; мама глубоко вздохнула: наверное, стало стыдно за то, что наговорила.

– Ладно, забудь.

– Поздно.

Я взяла еще одну дольку огурца и шумно ее сжевала.

Джон удивленно уставился на меня.

– Ты чего?

Я улыбнулась.

– Ничего.

– Ты же должна людей угощать, а ты сама ешь.

– Подумаешь, взяла огурчик.

– То есть, по-твоему, это не считается?

– В нем ноль калорий.

– Я говорю о том, что ты все съела и никому ничего не оставила.

Я взяла с подноса волован и откусила кусок, не сводя глаз с Джона.

– И ты ей ничего не скажешь? – спросил он маму. – Между прочим, это ты предложила, чтобы она помогала, а она все сожрала.

Мама ласково ему улыбнулась.

– Я с ней поговорю. А ты иди к гостям.

Джон фыркнул: мол, я и сам давно хотел.

– Ну что, через десять минут я скажу тост? – произнес он уже мягче.

– Конечно, – ответила мама.

Он чмокнул ее в щеку.

– Я тебя люблю. Помни об этом.

Мы проводили его взглядом.

Я думала, что мама задаст мне взбучку из-за канапе, но она заметила ожерелье и нахмурилась.

– Я же тебя просила!

Я погладила цепочку.

– Я не потеряю. Не парься.

– Неужели тебе наплевать на все мои просьбы?

– Я буду аккуратна. Оно придает мне смелости.

Мама покачала головой.

– Ты ведь обещала, что сегодня будешь вести себя хорошо.

Она так грустно на меня посмотрела, что я не выдержала:

– Ладно-ладно, сниму.

– Ну не здесь же. Сперва раздай канапе. Я сейчас принесу горячее. Как только закончишь, бегом наверх и положи ожерелье на место.

Я еще раз быстро обошла лужайку, раздала бо́льшую часть оставшихся закусок, напоследок подошла с почти пустым подносом к паре, которая стояла возле уличного обогревателя. Он седой и явно небедный, она красивая, намного его моложе.

– Креветку в кляре? – Я постаралась улыбнуться как можно ослепительнее.

Женщина вежливо покачала головой.

– Нет, спасибо.

Мужчина оглядел меня с головы до ног.

– Не могли бы вы принести мне еще бокал шабли?

Удерживая поднос одной рукой, второй я засунула в рот кростини.

Пара удивленно уставилась на меня.

– Я не официантка, – ответила я. – Я старшая дочь.

И в доказательство понесла в рот волован, но он сломался у меня в руке, и половина пирожка шлепнулась на ногу женщине. Та ойкнула.

– Блин, – сказала я. – Прошу прощения.

К нам тут же подскочил Джон.

– Что случилось?

– Ничего страшного, – отмахнулась женщина. – Пустяки.

– Прямо вам на ногу! Ну Александра, руки-крюки…

– Я нечаянно, – тихо сказала я.

– Сейчас же принеси салфетки.

Мужчина протянул мне свою – полотняную.

– На вот, возьми.

Опустившись на корточки, я убрала самый крупный кусок пирожка с туфли гостьи. С пылающими щеками завернула ошметки в салфетку и вытерла то, что осталось. Я чувствовала, что все трое пялятся на меня.

– Официантов позвать не успел, – сказал Джон; гость хмыкнул.

Я размазала волован по туфле, окончательно ее испачкав и испортив.

– Ничего страшного, – успокоила меня женщина. – Правда, пустяки.

– Ну вот еще, – возразил Джон. – Будете отдавать в чистку – пришлите мне счет. Я настаиваю, Моника.

Я выпрямилась, протянула гостю салфетку, но Джон отмахнулся:

– Выброси.

Я сделала еще два круга по саду. До смерти хотелось слиться с пейзажем – притвориться каким-нибудь кустиком. Или лечь на землю и прикинуться мертвой. Или уползти к себе.

Но вместо этого я уселась в теньке под своим деревом.

– Лекс, привет!

Я распахнула глаза, решив на секунду, что это Касс, но нет: передо мной стоял ухмылявшийся Бен.

– Ты чего тут одна? – спросил он.

– Ненавижу вечеринки.

Он рассмеялся.

– Придумываешь, как бы все испортить?

Я уставилась на него.

– С чего бы это? Чокнутой меня считаешь?

В моем голосе слышалась такая ярость, что Бен оторопел. У него всегда все на лице написано.

– Твоя мама тебя послала со мной поболтать? – не унималась я.

Он помотал головой.

– Мне друзья не нужны. Если хочешь уйти – проваливай, не стесняйся.

– Да блин, – сказал он, – я вообще-то просто подошел поздороваться.

Зря я на него наехала. Наши мамы старые подруги, мы с Беном в детстве частенько играли вместе. Но ему я ничего этого не сказала: сидела себе под деревом, а Бен переминался с ноги на ногу рядом.

– Дай хлебнуть, – попросила я наконец.

Он протянул мне пиво, я сделала большой глоток. Судя по лицу Бена, он нисколько не возражал.

– Спасибо за доброту, – сказала я от чистого сердца, но прозвучало это издевательски.

– А Касс чего не приехал? – спросил Бен.

– Учится, – ответила я буднично, так, словно мне до смерти надоел мой скучный сводный братец и его унылая жизнь. Мне понравилось, что я сказала это как ни в чем не бывало.

– Ты уже начала готовиться? – поинтересовался Бен.

– Нет, конечно.

– Ты разве не хочешь остаться в старших классах?

Он что, издевается?

– Для этого средний балл должен быть что-то около пяти.

– А ты не наберешь?

– Только если чудом.

Он пожал плечами.

– Драматургию ты сдала бы на раз.

– Это же из обязательных предметов. У меня еще неплохо идут массовые коммуникации, но там у меня пока конь не валялся.

– Да ладно, время есть. Не парься, сдашь. У тебя же вроде и с английским все хорошо? С ним наверняка пять наберешь.

Ночью меня порой пробивает пот при мысли о том, какая же я все-таки невежда. Как-то раз открыла свой старый реферат и не поняла ни слова, будто он на иностранном языке. Бен совсем меня не знает, если думает, что мне достаточно почитать книжки – и все будет в порядке. Я впилась в него взглядом, чтобы он перестал уже говорить о школе. Мерьем темненькая, а Бен темно-рыжий, конопатый – правда, в темноте этого все равно не видно.

– Не сдавайся, Лекс, – сказал он. – Я уверен, у тебя обязательно все получится, нужно только постараться.

Я едва не взмолилась: «Давай уже сменим тему», – как вдруг зазвенели бокалы, и гости закричали: «Тост, тост!»

– Ну вот, – произнес Бен.

Джон с мамой стояли на лестнице. К ним подбежала Айрис. Джон подхватил ее на руки, она обняла его за шею, и он прижал ее к себе.

– Спасибо вам огромное, что пришли, – с фирменной ослепительной улыбкой обратился он к гостям. – Если позволите, я бы хотел сказать несколько слов…

И завел речь о том, как впервые увидел маму и с первого же взгляда понял, что она «та самая».

– Да вы сами посмотрите, – добавил он, а мама смущенно хихикнула и сделала шуточный реверанс. – Она покорила мое сердце еще и тем, – продолжал Джон, – что сразу от меня забеременела. – Он приподнял Айрис, и гости восхищенно ахнули. А Джон рассказывал, как переехал к нам, как бывшая жена заграбастала все его сбережения (что тут смешного, кстати?), указал на штукатурку – в конце концов ему удалось купить квартиру над нашей и объединить обе в одну.

– Однако, – продолжал Джон, – дом моей мечты существует пока только на бумаге в виде чертежа, который лежит у меня в столе. Ведь, как многие из вас знают, найти в Лондоне участок под застройку не так-то просто.

Гости согласно загудели: здесь собрались в основном архитекторы, так что, наверное, слова Джона затронули их за живое.

– Я хочу поднять тост за мою невесту, – объявил Джон. – Джорджия, ты красавица, ты ангельски терпелива, ты женщина моей мечты. Я обещаю, что построю тебе дом, которого ты достойна, как только стану одним из партнеров в фирме и смогу себе это позволить! – Последние его слова утонули в одобрительном смехе. Мама чмокнула Джона в щеку.

– Еще раз спасибо, что выкроили время и пришли порадоваться за нас, – сказал Джон. – Угощайтесь, пожалуйста. Скоро будут танцы, оторвитесь по полной! – Джон поднял бокал. – За наше будущее!

– И все? – произнес Бен, когда взрослые принялись чокаться и повторять слова Джона. – А где же презентация в «пауэр пойнте»?

– Ты это к чему? – сердито посмотрела на него я.

– Ни к чему.

– А зачем тогда ляпнул?

Бен пожал плечами.

– Да просто он фигни какой-то нагородил.

– Очень вежливо с твоей стороны, ничего не скажешь.

Бен с минуту таращился на меня, потом кивнул.

– Ладно, я за пивом.

И мы с ним разошлись в разные стороны. Я взяла тарелку с закусками и снова уселась под деревом. Вечеринка набирала обороты: прибывали новые гости, а те, кто уже был тут, вели себя все более шумно. Уносили пустые тарелки. Подавали пирожные. Зажгли огни, сад осветился. Казалось, утро было уже давным-давно.

Я поискала взглядом Айрис. Она сняла балетки и повесила на куст; шелковые ленты спускались до самой земли. Айрис с усталым видом сидела на лужайке, волосы рассыпались по плечам, а мне казалось, будто я любуюсь картиной. Предложу-ка я уложить сестру спать: может, это хоть немного поднимет меня в глазах гостей.

Я двинулась к сестре, но тут ко мне подошел мужчина.

– И снова здравствуйте.

Я его узнала.

– Прошу прощения за ошибку. – Он протянул мне руку. – Я понятия не имел, что вы дочь Джона. Я Роджер.

Он пожал мою ладонь крепко, будто я была взрослой. И еще мне понравилось, что он назвал меня «дочерью Джона».

– Приятно познакомиться, – ответила я.

И что говорить дальше?

– А вас, кажется, зовут Александра?

Я кивнула. Роджер тоже кивнул.

– Значит, вы больше не разносите угощенье? – продолжал он.

– Меня уволили.

Он усмехнулся.

– Из-за туфли Моники?

– Я ее испортила.

Роджер снова усмехнулся и кивком указал на Монику, которая стояла у лестницы рядом с Джоном.

– Не волнуйтесь, – сказал Роджер, – это наша практикантка. Вряд ли туфли были дорогие.

– Вы ее коллега?

– Пожалуй, можно сказать и так. Я старший партнер.

Будь супервежливой с моим боссом.

Мы неловко стояли и глазели на Джона с Моникой. Тот, должно быть, сказал что-то смешное, потому что Моника запрокинула голову и расхохоталась. Какая длинная у нее шея. Я поискала взглядом маму и нашла ее возле стола: она счищала объедки с тарелок.

– Мне нужно идти, – ответила я. – Помогу маме убрать со стола, тогда она сможет потанцевать с Джоном.

– У меня есть идея получше. – Джон улыбнулся, и я впервые заметила бледные усики над его верхней губой и то, как косят его глаза, когда он смотрит на меня.

– Потанцуйте со мной. – Он протянул ко мне руки.

– Не могу. Я не умею танцевать, правда-правда.

– Чушь. – Он подошел ближе, обхватил меня за талию, и я невольно загордилась, хотя он был старый и пьяный. Джон просил меня быть повежливей с боссом, вот я сейчас с ним и потанцую.

Мы покачивались под музыку. Роджер не то мурлыкал что-то себе под нос, не то тихонько булькал – казалось, будто у него в горле пузырится шампанское.

– Нормально? – спросил он.

– Ага.

– Вот и отлично. – Он кивнул.

Мне хотелось, чтобы Джон обратил внимание на то, как я танцую, но он болтал с Моникой. Бен тоже не смотрел, а мне так хотелось, чтобы он понял: я нравлюсь взрослым мужчинам, которые разбираются в жизни. Но на меня глядела только мама; еще не хватало, чтобы она заметила, что я так и не сняла бабушкино ожерелье, и устроила мне скандал! Я весело ей махнула, и вдруг Роджер увлек меня в сторону.

Мы очутились в неосвещенной части сада. Роджер крепче обнял меня за талию. На свету он держал дистанцию, а тут прямо прилип ко мне. Я попыталась увести его обратно, но у меня ничего не получилось.

– Люблю аппетитных девушек, – проговорил он, дыша на меня креветками. – Не то что все эти современные доски.

Потные пальцы Роджера шарили по моей спине. Я у себя дома, в своем саду, вокруг куча гостей. Болтают, смеются. Чего мне бояться?

– Вот уж не думал, что здесь будет такое лакомство, – продолжал Роджер.

Где же мама? По-прежнему у стола, собирает грязную посуду на подносы. А Джон? Болтает с Моникой. Положил ей руку на талию, словно сейчас уведет вверх по лестнице.

Роджер с силой прижал меня к себе. Ладонь его скользнула с талии вниз и сейчас лежала почти у меня на заднице.

Я встала как вкопанная.

– Мне правда надо идти помочь маме.

Рука Роджера спустилась еще ниже, сердце у меня заколотилось, дыхание сбилось; мне казалось, будто я вижу себя со стороны по телевизору: «Лекс, этот мужик лапает тебя за жопу!»

Он гладил мою задницу, дыша в лицо перегаром; кровь стучала у меня в ушах.

«Наступи ему на ногу! – завопило чудовище внутри меня. – Врежь локтем по носу. Пни коленом по яйцам. Толкни к дереву, воткни сучок в глаз».

Голос и силы вдруг вернулись ко мне: легкие мои наполнились воздухом, и казалось, что если я сейчас же его не выпущу, то непременно лопну.

Я высвободила руки и с силой отпихнула Роджера.

– Отвали!

– Что с тобой? – Он покачнулся.

– Ты меня лапал!

– Что за чушь!

– Ты схватил меня за жопу!

– Разве можно так говорить?