Воины выстроились за его спиной, выжидающе глядя на нее. В их глазах было что-то еще: любопытство, подозрительность, ненависть – к ней? – и даже вожделение. Гвен отпрянула. Она всегда предпочитала ненависть похоти. Она испугалась, что ноги откажут ей, так сильно они дрожали. «Спокойно. Ты не должна поддаваться панике. Когда ты паникуешь, происходят страшные вещи».

Как противостоять этому вожделению? Она не могла прикрыть свое тело, у нее не было никакой другой одежды, кроме той, что была на ней. Схватив Гвен, тюремщики отобрали у нее джинсы и футболку, выдав взамен белую майку и короткую юбчонку, – им казалось, что так проще будет до нее добраться. Ублюдки. Несколько месяцев назад одна из лямок майки оторвалась, и Гвен пришлось связать ее под мышкой, чтобы прикрыть грудь.

– Отвернуться, – вдруг прорычал Сабин.

Гвен не раздумывая повиновалась, резко повернувшись к стене, длинные рыжие волосы взметнулись за спиной. Она тяжело дышала, на лбу выступили капельки пота. Зачем ему нужно, чтобы она отвернулась? Чтобы подчинить ее себе?

Воцарилось тяжелое молчание.

– Я имел в виду не тебя, женщина.

На этот раз голос Сабина звучал мягко и ласково.

– Ой, да брось, – сказал кто-то. Она узнала этот дерзкий тон, голос принадлежал светловолосому мужчине с голубыми глазами. – Ты же не серьезно…

– Вы пугаете ее.

Гвен украдкой посмотрела через плечо.

– Но она… – начал тот, чье тело покрывали татуировки.

И снова Сабин прервал его:

– Вы хотите получить ответы или нет? Я сказал: отвернитесь!

Протестующие возгласы, шарканье ног.

– Женщина.

Она медленно повернулась. Воины послушно демонстрировали ей свои спины.

Сабин прижал ладонь к стеклу. Она была большой, крепкой, без шрамов, но покрытой кровью.

– Какие камни?

Она указала на ящик, стоявший в стороне. Камни были небольшими, размером с кулак, и на каждом виднелись символы, изображавшие разные казни. Среди самых запоминающихся: обезглавливание, отсекание конечностей, ножевые удары, сажание на кол и пламя, пожирающее тело человека, пригвожденного к дереву.

– Отлично, но что мне с ними делать?

Задыхаясь от жгучего желания обрести свободу, она жестами показала, как поместить камень в отверстие, словно ключ в замок.

– Есть разница, какой камень куда вставлять?

Она кивнула и показала, каким камнем открывается каждая камера. При мысли о том, что этими камнями опять кто-то воспользуется, Гвен содрогнулась. В прошлом это означало, что ей придется стать свидетельницей насилия. Обреченно вздохнув, она начала выцарапывать на стекле слово «ключ», но Сабин, не дожидаясь подсказки, обрушил тяжелый кулак на ящик с камнями, разбив крышку. Для этого потребовалась бы сила десятерых, а он сделал это играючи.

На костяшках пальцев появилось несколько порезов. На коже выступили алые капли, но он просто смахнул их, словно это ничего не значило. Раны затягивались буквально на глазах, не оставляя следов. О да. Он явно был не простым смертным. Не эльф – уши у него округлые. Не вампир – нет клыков. Сирена мужского пола? Его голос достаточно звучен, даже приятен, но, возможно, слишком резок.

– Берите по камню, – сказал он, глядя на Гвен.

Все воины как один обернулись. Гвен намеренно не отводила взгляда от Сабина, боясь, что при виде остальных ее обуяет страх. «Ты ведь держишь себя в руках, значит, все в порядке». Она не может, она не совершит ошибку. Ей и без того есть в чем раскаиваться и о чем сожалеть.

Почему она не такая, как ее сестры? Почему она не может быть храброй и сильной, почему не может принять себя такой, какая есть? Если будет нужно, сестры не колеблясь отрежут себе руку или ногу, чтобы сбежать, – и на ее месте они давно сбежали бы отсюда. Разбили бы стекло, вырвали сердце из груди Криса и, смеясь, сожрали бы это сердце у него на глазах.

Ее вдруг охватила острая тоска по дому. Если Тайсон, ее бывший приятель, рассказал сестрам о том, что ее схватили, – а это маловероятно, учитывая, до какой степени он их боялся, – они, возможно, уже ищут ее и не успокоятся, пока не найдут. Несмотря на недостатки Гвен, сестры любили ее и желали ей самого лучшего. Конечно, они будут разочарованы, узнав, что она позволила захватить себя в плен. Она подвела себя и все свое племя. Еще будучи ребенком, она предпочитала избегать конфликтов, поэтому и получила унизительное прозвище Гвендолин Застенчивая.

Почувствовав, как вспотели ладони, она вытерла их о бедра.

Сабин руководил своими людьми, указывая им, какие камни в какие отверстия вставлять. Пару раз он ошибся, но Гвен это не беспокоило. Сами разберутся. Он правильно определил ее камень, и когда один из мужчин, синеволосый, с пирсингом, настоящий панк, протянул руку к этому камню, сильные загорелые пальцы Сабина схватили его за запястье.

Синеволосый уставился на Сабина.

– Это мое, – сказал тот, покачав головой.

Панк ухмыльнулся:

– Отвратительное зрелище, не правда ли?

Сабин нахмурился.

Гвен растерянно заморгала. Почему он так говорит? Неужели Сабину тоже отвратителен ее вид?

Постепенно воины освободили всех женщин. Одни рыдали, другие рвались прочь из камер. Мужчины не давали им уйти, ловили, но, к удивлению Гвен, обращались с ними очень осторожно, даже когда женщины отчаянно сопротивлялись. Самый красивый мужчина из всех, с разноцветными волосами, подходил к женщинам, едва слышно шепча каждой: «Спи, милая».

Удивительно, но они повиновались, поникая в крепких руках воинов.

Сабин наклонился и взял камень Гвен, тот, на котором был изображен мужчина, сжигаемый заживо.

Выпрямившись, он подбросил камень в воздух и с легкостью поймал его.

– Не убегай, хорошо? Я устал и не хочу гоняться за тобой, но мне придется, если ты меня вынудишь. И я боюсь нечаянно причинить тебе вред.

«Мы оба этого боимся», – подумала Гвен.

– Не… не выпускай ее, – вдруг с усилием проговорил Крис. Когда он пришел в себя? Он поднял голову и сплюнул. Вокруг его глаз уже наливались синяки. – Опасна. Смертельно.

– Камео, – позвал Сабин.

Женщина-воин знала, чего он хочет. Приблизившись к смертному, она схватила его за ворот рубашки и легко поставила на ноги. Кинжал, зажатый в другой руке, поднесла к его сонной артерии. Крис не сопротивлялся, то ли оттого, что ослабел, то ли от страха.

Гвен очень надеялась, что его удерживает на месте страх. Надеялась каждой клеточкой своего тела. Ее взгляд был прикован к кончику кинжала. Как ей хотелось, чтобы он воткнулся в глотку этого ублюдка, пронзая кожу и кости, причиняя ему мучительные страдания.

«Да, – думала она, завороженно глядя на кинжал. – Да, да, да. Сделай это. Пожалуйста, сделай это. Режь его, заставь его страдать».

– Что мне с ним сделать? – спросила Камео у Сабина.

– Держи его. Он нужен мне живым.

Плечи Гвен поникли от разочарования. Но с разочарованием пришло вдруг пугающее осознание. Она контролировала себя, и все же живущее в ней чудовище едва не вырвалось на свободу. Все эти мысли о боли и страданиях не принадлежали ей. Не могли ей принадлежать. «„Опасна, – сказал Крис. – Смертельно“». Он прав. Ты должна держать себя в руках».

– Но не стесняйся, можешь немного помучить его, – добавил Сабин и, прищурившись, посмотрел на Гвен.

Он что… рассердился? На нее? Но почему? Что она сделала?

– Не выпускай девчонку, – повторил Крис. По его телу прокатилась дрожь. Он попытался вырваться, но Камео, которая явно была сильнее, чем казалось, вернула его на место. – Пожалуйста, не делай этого.

– Может быть, оставить рыжую в камере? – предложила хрупкая воительница. – По крайней мере, пока. На всякий случай.

Сабин поднял камень, помедлил мгновение перед тем, как опустить его в отверстие рядом с камерой Гвен.

– Это же охотник. Лжец. Думаю, он обидел ее и не хочет, чтобы она рассказала нам об этом.

Гвен моргнула, глядя на него изумленно и благоговейно. Он злился не на нее, а на Криса – охотника – за то, что тот мог сделать с ней. Он не причинит ей вреда. Он хочет освободить ее.

– Ведь это правда? – спросил ее Сабин. – Он обидел тебя?

Щеки Гвен вспыхнули от унижения. Она кивнула.

Эмоционально Крис уничтожил ее.

Сабин провел языком по зубам.

– Он заплатит за это. Обещаю.

Постепенно ее смущение растаяло. Мать, вычеркнувшая Гвен из своей жизни почти два года назад, скорее предпочла бы видеть дочь мертвой, чем слабой, а этот мужчина… этот незнакомец… хочет отомстить за нее.

Крис нервно сглотнул:

– Послушай меня. Прошу тебя. Я знаю, я тебе враг, и не стану лгать и притворяться, что ты не враг мне. Ты – враг. Я ненавижу тебя всеми фибрами души. Но если ты отпустишь ее, она убьет нас всех. Клянусь.

– Ты в самом деле попытаешься убить нас, милая? – спросил Сабин, и его голос звучал еще мягче, чем прежде.

Гвен привыкла слышать от тюремщиков только «сука» да «шлюха», и теперь блаженство овеяло ее, словно летний ветерок, напоенный ароматом роз. За несколько минут этот мужчина дал ей то, о чем она мечтала все время, проведенное в неволе: он пришел, рыцарь в сияющих доспехах, готовый сразиться с драконом. Когда-то она думала, что этим рыцарем станет Тайсон или даже отец, которого она никогда не знала, но нет… и все же иногда мечты сбываются.

– Рыжая?

Гвен вздрогнула, словно очнувшись от забытья. О чем он спрашивал? Ах да. Попытается ли она убить Сабина и его друзей. Облизнув пересохшие губы, она помотала головой. Если ее зверь возьмет верх, она не просто попытается. Она сделает это. «Я держу себя в руках. По крайней мере, стараюсь. С ними все будет в порядке».

– Я так и думал.

Одним движением Сабин опустил камень в отверстие. Сердце Гвен колотилось в груди, едва не ломая ребра. Стекло медленно поднималось… поднималось… скоро… скоро… А потом между ней и Сабином остался лишь воздух. Аромат лимона и мяты усилился. Прохлада, к которой она привыкла, сменилась духотой.

На ее губах расцвела улыбка. Свободна. Наконец она была свободна.

Сабин с усилием втянул воздух.

– О боги… ты невероятна.

Гвен помимо своей воли сделала шаг вперед, отчаянно, страстно желая контакта, которого была лишена все эти месяцы. Одно-единственное прикосно вение – вот все, что ей нужно. Потом она уйдет, отправится домой. Наконец.

Домой.

– Сука! – заорал Крис и задергался, стараясь освободиться от хватки Камео. – Держите ее от меня подальше. Она – чудовище!

Гвен замерла на месте, ее взгляд устремился на мерзавца, который был повинен во всех страданиях и муках, что выпали на ее долю за минувший год. Не говоря уже о том, что он сотворил с ее подругами по несчастью. Ногти Гвен удлинились, превратившись в лезвия. Тонкие, словно паутина, крылья раскрылись за спиной, разрывая хлопковую ткань, и лихорадочно затрепетали. Кровь, будто жидкий металл, растеклась по всему телу, зрение переключилось в инфракрасный диапазон, краски поблекли, теперь Гвен воспринимала только тепловое излучение тел.

В это мгновение она поняла, что никогда не контролировала своего зверя, свою темную сторону. Это была всего лишь иллюзия. Все это время зверь прятался внутри и терпеливо ждал подходящего момента, чтобы нанести удар…

«Только Крис, только Крис, прошу вас, боги, только Крис. – Она снова и снова повторяла про себя эти слова, надеясь, что они усмирят кровожадного мстительного зверя. – Только Крис, не трогай остальных, только Крис».

Но в глубине души она знала, что его уже не остановить.