Я почувствовал гордость, почти благоговение, глядя на него. Я был горд сознанием, что и у меня голубые глаза, как у него, что и у меня, как у него, белая кожа, что мое место на юте рядом с ним и с Самураем – почетное место одного из правящих, из господ. Я чуть не плакал от горделивого чувства, пробегавшего холодной дрожью по моей спине и в моем мозгу. Ну, а остальные – эти выродки и отверженцы, эти темнокожие полукровки, ублюдки, остатки давно покоренных рас, – могли ли они идти в счет? У меня не дрогнул ни один мускул, когда они погибали. О господи! В течение десяти тысяч поколений и в еков мы попирали их ногами, порабощали, заставляя творить нашу волю.