Дерзость его настолько возросла, что, когда еще какая-то птица нагло подпрыгнула к нему, волчонок игриво протянул вперед лапу, результатом чего был сильный удар клювом по кончику носа, вызвавший визг. Этот визг заставил птицу упорхнуть прочь.

Волчонок учился. Его слабый ум уже сделал бессознательный вывод, что в мире есть предметы живые и неживые. К живым предметам надо относиться осторожно. Неживые всегда остаются на одном месте, но живые движутся, и нельзя знать заранее, на что они способны. От них надо ожидать всяких неожиданностей.

Он шел очень неуклюже, поминутно на что-нибудь натыкаясь. Ветка, которая казалась находящейся далеко, в следующий миг била его по носу или царапала бок. Земля была неровная, он часто спотыкался, тыкаясь носом; лапы его цеплялись за корни. Попадались камни, которые переворачивались, когда он наступал на них, и он узнал, что и неживые предметы не всегда находятся в состоянии равновесия, как в его пещере; кроме того, оказалось, что маленькие неживые предметы более способны падать и перевертываться, чем большие. Но каждая ошибка учила его. Чем дальше он шел, тем лучше у него получалось. Он приспосабливался, учился рассчитывать свои движения, определять предел своих физических сил и измерять расстояние между предметами, а также между ними и собою.

Новичкам всегда везет. Рожденный, чтобы стать охотником (хотя он об этом и не знал), он поступил опрометчиво, забыв о пище при первом своем вторжении в мир. Лишь по слепой случайности ему посчастливилось напасть на искусно скрытое гнездо глухаря. Он свалился в него. Он попробовал пройти по упавшей сосне; гнилая кора не выдержала его тяжести, и с отчаянным визгом он сорвался с круглого ствола, пролетел сквозь листву и ветки небольшого куста и очутился между семью птенцами глухаря.

Они запищали и сначала испугали его. Затем он увидел, что они очень малы, и стал смелее. Они двигались. Он наступил на одного лапой, и тот задвигался быстрее, чем доставил волчонку удовольствие. Волчонок обнюхал его и взял в рот. Птенец бился и щекотал ему язык; волчонок почувствовал голод. Его челюсти сомкнулись. Послышался треск хрупких костей, и теплая кровь закапала из пасти. Было вкусно. Он понял, что это такое же мясо, какое давала ему мать, но только живое и, следовательно, лучше. Таким образом он съел маленького глухаря, но не остановился на этом, а сожрал весь выводок. Потом облизнулся точно так же, как это делала его мать, и начал выбираться из куста.

Но тут на него налетел крылатый вихрь, и он был приведен в замешательство, ослепленный стремительным натиском и яростными ударами крыльев. Он спрятал голову между лапами и завизжал. Удары усилились. Самка глухаря была в ярости. Но разозлился и волчонок. Он поднялся, рыча и отбиваясь лапами, запустил свои крошечные зубы в крыло птицы и решительно тащил и дергал его. Глухарь отчаянно отбивался, нанося ему удары свободным крылом. Это была первая битва волчонка. Он ликовал. Забыв о неизвестном и уже не боясь ничего, он дрался и рвал живое существо, которое било его. Притом живое существо было мясом. Жажда убивать охватила волчонка, только что уничтожившего несколько маленьких дивных существ. Теперь он должен уничтожить и большое живое существо. Он был увлечен борьбой и счастлив, хотя и не знал о том, что счастлив. Он дрожал от возбуждения, которого до сих пор ему не приходилось испытывать.

С рычанием держал он птицу. Она вытащила его из куста. Когда же она повернулась и попыталась затащить его обратно, он выволок ее на открытое место. Она кричала и била его крылом, а ее перья разлетались по воздуху. Волчонок разъярился. Воинственная кровь предков поднялась и бурлила в нем. В нем кипела жизнь, хотя он этого не знал. Он выполнял свое назначение в мире, делая то, для чего был создан, то есть убийством добывал пищу и сражался из-за этого. Он оправдывал свое существование, осуществляя высшее назначение жизни, потому что жизнь достигает своих вершин, когда с наибольшей энергией выполняет то, что призвана выполнять.

Через некоторое время птица перестала бороться, но волчонок все еще держал ее за крыло, и они оба лежали на земле и смотрели друг на друга. Волчонок попробовал зарычать угрожающе и свирепо, птица клюнула его в нос, который сильно болел после предыдущих событий. Волчонок попятился, но не выпустил крыла. А она клюнула его еще и еще раз. Он завизжал от боли и попытался увернуться, забывая, что, держа ее, он тащит ее за собою. Дождь ударов посыпался на его ноющий от боли нос, и воинственный пыл угас в нем. Бросив добычу, с поджатым хвостом, он со всех ног пустился в бесславное бегство.

Он лег отдохнуть на другой стороне поляны, около кустов, с высунутым языком, с поднимающимися и опускающимися боками, с ноющим от боли носом, что заставляло его повизгивать. Но внезапно он почувствовал, что ему угрожает что-то страшное. Неизвестное со всеми своими ужасами устремилось на него, и он инстинктивно отпрянул под защиту куста. Едва он сделал это, как на него порывисто пахнуло ветром и большое крылатое тело зловеще мелькнуло и удалилось. Ястреб, ринувшийся на него сверху, промахнулся.

Пока волчонок лежал под кустом, приходя в себя от страха, и уже начал боязливо выглядывать, самка глухаря на другой стороне поляны суетилась у разоренного гнезда. Горечь утраты была причиной того, что она не заметила крылатого хищника. Но волчонок наблюдал – и это было предостережением и уроком для него – быстрое падение ястреба, взмах крыльями над самой землей, удар когтей, мучительный, смертельный крик глухаря и полет ястреба, уносившего свою добычу.

Долго оставался волчонок в своем убежище. Он научился многому. Живые существа – это мясо, которое так хорошо есть. Но живые существа, если они достаточно велики, сами могут причинить ему вред. Лучше есть маленьких, вроде цыплят глухаря, оставляя в покое больших, как глухарка. И все же он чувствовал, что самолюбие его пострадало. Ему хотелось еще раз сразиться с самкой глухаря (жаль, что ее унес ястреб). Но, может быть, найдутся другие? Надо пойти и поискать.

Волчонок спустился по отлогому берегу к ручью. Он еще не видел воды. Вот хорошее место для ходьбы! Поверхность совсем ровная. Он храбро ступил на нее и, визжа от страха, пошел вниз, прямо в объятия неизвестного. Было холодно, у него перехватило дыхание. Вода попала ему в легкие вместо воздуха, которым он привык дышать. Удушье, похожее на предсмертную тоску, стиснуло горло, и он принял это за самую смерть. У него не было никакого сознательного представления о смерти, но, подобно всякому животному Севера, он инстинктивно боялся ее. Она казалась ему самой большой болью, главной сущностью неизвестного, суммой всех ужасов, высшей и невообразимой катастрофой, какая когда-либо может случиться с ним, катастрофой, о которой он ничего не знал, но которой боялся.

Он всплыл на поверхность, и сладкий воздух проник в раскрытую пасть. На этот раз он не скрылся под водой. Совершенно так, как будто это было для него давно привычным делом, он стал бить всеми лапами и поплыл. Берег находился от него всего на расстоянии ярда, но он вынырнул к нему спиной, его глаза остановились на противоположном берегу, туда он и поплыл. Ручей был узким, но в этом месте расширялся на двадцать футов.

На середине течение подхватило волчонка и понесло вниз, прямо к небольшому водопаду; здесь уже было нельзя плыть. Спокойная вода вдруг забурлила, и волчонок то скрывался под водою, то оказывался на поверхности. Его вертело вверх и вниз, вправо и влево, ударяя о камни. И при каждом ударе он взвизгивал. Движение его сопровождалось рядом взвизгов, и по ним можно было бы сосчитать число камней, о которые он ударялся.

Ниже порогов его подхватило течением, тихонько отнесло к берегу и нежно положило на ложе из гравия. Он поспешно выкарабкался из воды и лег. Теперь он узнал еще больше о мире. Вода не была живая, но двигалась! Кроме того, она казалась плотной, как земля, но плотности в ней не было. Отсюда он вывел заключение, что вещи не всегда таковы, какими кажутся. Страх перед неизвестным, бывший у волчонка наследственным недоверием к окружающему миру, теперь, благодаря опыту, усилился. С этих пор он не станет доверять внешней видимости вещей. Прежде чем отнестись к предмету доверчиво, он сначала узнает его настоящие свойства.

И еще одно приключение суждено было испытать ему в этот день. Он вспомнил, что на свете существует его мать. И им овладело такое чувство, что она нужна ему более, чем все остальное на свете.

Его маленькое, утомленное всеми происшествиями тело изнемогало; равно изнемог и его крохотный мозг. За все прошлые дни он не пережил столько, сколько сегодня. К тому же ему сильно хотелось спать. Итак, он отправился на поиски пещеры и матери, испытывая в то же время гнетущее состояние одиночества и беспомощности.

Он пробирался сквозь кустарник, когда услышал резкий свирепый крик, и что-то желтое мелькнуло перед его глазами. Он увидел метнувшуюся под куст ласку. Она была маленькая – и он не испугался. Затем у самых своих ног он увидел другого маленького зверька, всего в несколько дюймов длиной – крохотного детеныша ласки, который рискнул непослушно, как он сам, уйти из дома. Детеныш пытался убежать, но волчонок перевернул его лапой. Детеныш издал забавный резкий крик. В следующий момент перед глазами волчонка снова мелькнуло что-то желтое, снова послышался крик, и в тот же миг он получил сильный удар по голове, и острые зубы матери-ласки впились в его шею.

Пока он пятился, визжа и плача, ласка прыгнула к своему детенышу и исчезла вместе с ним в ближайшем кустарнике. Боль от укуса еще не прошла, но боль от обиды была сильнее. Зверек был такой маленький и такой свирепый! Волчонку еще предстояло узнать, что маленькая ласка – самый жестокий, самый мстительный и ужасный хищник Северной пустыни.

Он еще не перестал скулить, когда ласка появилась опять. Она не бросилась на него сразу, так как ее детенышу уже не грозила опасность, а приближалась осторожно. Волчонку представился случай рассмотреть ее худое, змеевидное тельце и поднятую змеевидную головку. С резким, угрожающим криком она подходила все ближе и ближе.

Быстрее, чем он мог уследить своим неопытным взглядом, последовал прыжок, и худое желтое тело на миг исчезло из поля его зрения. В следующий момент она уже впилась в его горло, глубоко прокусив шкуру.

Сначала он пробовал отбиваться, но он был слишком мал и неопытен и скоро должен был отказаться от борьбы. Рычание его превратилось в жалобный вой, а желание драться – в стремление бежать. Но ласка не отпускала его. Она висела на нем, стараясь добраться острыми зубами до большой артерии, где вместе с кровью пульсировала его жизнь.

Жизнь волчонка должна была закончиться, и о нем нельзя было бы написать никакого рассказа, если бы в этот момент не выскочила из кустов волчица. Ласка оставила волчонка и стрелой метнулась к горлу волчицы, но, промахнувшись, вцепилась ей в челюсть. Волчица взмахнула головой, как бичом, и подкинула ласку высоко в воздух. Ее челюсти на лету схватили гибкое желтое тело, и ласка нашла смерть, хрустя на ее зубах.

Волчонок испытал новый прилив нежности со стороны матери. Найдя его, она, казалось, радовалась даже больше, чем он. Она обнюхивала и ласкала его, зализывала его ранки, оставленные острыми зубами ласки. Затем мать с волчонком, разделив тело кровопийцы, съели ее, вернулись в пещеру и уснули.