Читать книгу «Кто не спрятался…» онлайн полностью📖 — Джека Кетчама — MyBook.

Глава 8

– Чего бы ты желала, Кейси?..

Мы лежали в одной кровати, у меня дома.

– А что вообще стоит того, чтобы желать?..

Ее лицо с моим разделяли считаные миллиметры. Жерла глаз втягивали мою душу куда-то вглубь себя, и я даже не смел противиться.

– Удовольствия?

– Знания. Своя позиция. Обладание хорошими вещами, надо думать. Успех – по возможности. И – что-нибудь удивительное, способное меня захватить. Ну или что-то в самом мне, что удивляло бы…

Я не спрашивал ее. Только наблюдал, как сужаются ее глаза; вдруг она села в постели, лунный свет делал ее похожей на кошку.

– Воля – вот что стоит наших желаний. – Она выдержала паузу. – Воля… и власть.

Глава 9

– Как оно там у богатых, жеребец?

Рафферти сидел на своем обычном месте в уголке бара, у стены со старой кривой гравюрой Фредерика Ремингтона над головой. Оттуда было видно, как все входят и выходят – четкий обзор до самого музыкального автомата. Часы на стене показывали пять пятнадцать.

– В данный момент воздух немного разрежен. – Я рассказал ему о том, как Стивен и Кейси повздорили. Он покачал головой и улыбнулся мне.

– В одной киношке с Уорреном Оутсом было сказано так – я прям хорошо запомнил: «Не будь у бабы манды, ее бы только пристрелить оставалось». И далеко ты с ней зашел? – Он смочил глотку пивом.

– Далековато, мне кажется.

– Плохо, что тебе ума не хватит попросту соскочить с дорожки на дорожку. Эта блондиночка помладше – тоже миленькая.

– Твоя правда, Рафферти.

– Но тебе подавай поэкзотичнее, да?

– Наверное.

Я заказал порцию «ерша» у Хэнка Маккарти, бармена, и он принес ее. Мои руки все еще были сплошь в мелкой древесной трухе после лесопилки. Граненый стакан в моей руке приобрел оттенок грязноватого красного дерева от налипших на него частичек.

– Ты должен пораскинуть мозгами о приоритетах, Дэнни, мальчик мой. Тебе какого хрена надо? Ты эту Кейси в жены собрался брать? Поедешь за ней в Бостон, или где она там учится, в сентябре? Будешь токарничать, пока она там дипломы получает? Так о чем весь шухер? Трахайся, развлекайся – и пусть все идет чередом.

– Ну да.

– Я серьезно тебе говорю.

– Послушай-ка, Джордж. Я еще не все продумал. Такие вещи порой просто случаются, ну. Тебе ли не знать.

Он выглядел раздраженным.

– Да, но ты смотри не прогадай. А то останешься у разбитого корыта.

Мне не хотелось спорить. Кроме того, он, вероятно, был прав. Во многих отношениях я ходил с закрытыми глазами, когда дело касалось Кейси: ни былого, ни будущего, очень узкий фокус на настоящем. Примерно на одно лето. Это было нормально, пока я знал, что это временное явление по своей природе, пока я был готов расстаться с ней – и просто шагать себе дальше по жизни.

Но я не был готов. И здесь-то, как я понимал, и зарыта собака. Я позволил себе слишком сильно привязаться к этой девушке из города, зная о ней преступно мало. Так в какую же авантюру я ввязался? Она – просто избалованная, не самых лучших нравов и манер богачка… бога ради, да я для нее просто игрушка на лето – тут впору самому на себя позлиться за непрошибаемый наивняк.

Кажется, настало самое подходящее время налакаться всерьез. Я заказал нам с Рафферти еще по одному прогону.

– Вот это я понимаю – разговор, – мигом обрадовался он. – Давай, вдарим-ка – ты сразу лучше себя почувствуешь, об заклад бьюсь.

– Сделай мне одолжение, Джордж…

– Валяй.

– Если она когда-нибудь столкнет меня где-нибудь с обрыва, выбьешь из нее всю дурь?

– Почту за честь!

Потягивая пиво, мы наблюдали, как бар неуклонно заполняет толпа работяг. Здешнюю публику неизменно интересно наблюдать – она разношерстная. Джинсы, грязные футболки, комбинезоны, деловые костюмы от «Сирс»; торговцы, рыбаки, сменщики. Некоторый процент женщин. Самые разные, в общем-то, люди. Здесь, в Дэд-Ривер, бары не были рассчитаны на какой-то один сорт публики, как в городах, – для этого у нас маловата была клиентура. Так что жизнь провинциального бара – процесс максимально демократичный.

– Джим Пэлмер заходил вчера, о тебе говорили, – заметил Рафферти.

– С чего вдруг? Я его едва ли знаю.

– Ну, не прямо-таки о тебе. Я сказал, что твой новый друг видел свет в доме Краучей. Джимми заключал все контракты на это место, помнишь же? Во всяком случае, он говорит, что сейчас там не живет никто. Так что, должно быть, туда дети залезли и баловались.

– Наверное.

– Однако есть один нюанс.

– Например?

Джордж Рафферти откинулся на спинку стула с высокой спинкой, хлебнул из только что наполненного стакана.

– Ну, во-первых, тот доктор съезжал из дома, до усрачки напуганный.

– Напуганный?

– Если верить Пэлмеру – да, еще как. Он там якобы побывал где-то за месяц до того, как старик отбыл, – нужно было подлатать что-то на переднем крыльце, но док сказал, что и возиться не стоит, лучше посмотреть на другое. Они с ним пошли в подвал. Спустились, значит, а там в стене – дырища. Огромная такая, будто кто-то кувалдой поработал. Откуда взялась – непонятно. Пэлмер сказал, доктор тот был довольно странным малым. Однако ясно, почему ему так хотелось дыру заделать – сквозило оттуда долбически.

– Это в подвале-то?

– Ага. Пэлмер сказал, фундамент у Краучей местами проходит через какие-то пустоты в скале. Пещеры, проходы – от эрозии или черт знает от чего. Если ему верить, так все наше побережье на срезе соты напоминает. Так что если где-нибудь кладка посыплется, задувать начнет прям от самого моря. В общем, дырку он доку заделал. А я ему напомнил про то, как мы в детстве у Краучей шарились.

– Я что-то в толк не возьму, а чего доктор боялся? Не сквозняка же. Насморк не хотел все время подхватывать?

– Джимми Пэлмер сам не особо в это дело вник. Но якобы уже тогда доктор поговаривал о том, чтоб место жительства себе сменить. Может, волновался, что в один прекрасный день весь дом под землю уйдет – знаешь, как в Калифорнии. Но тамошний подвал был в крепкой скале выдолблен, так что вряд ли. Нет, что-то мне кажется, в другом была причина.

– В призраках Бена и Мэри Краучей? – Я хитро прищурился.

– А почему бы и нет.

– По голосу слышу, ты недоговариваешь.

– Есть еще кой-чего, не стану отпираться. Ты же в курсе, что Бен и Мэри были полными дикарями?

– Типа чокнутыми?

– Да нет, натуральными пещерными людьми, имбецилами. Мерзкая история вообще-то. Когда банк потребовал деньги по закладной, в городе созвали на этот счет собрание. Понимаешь, Бен только и мог зарабатывать на жизнь фермерством – и даже на этой ниве у него хреновенько дела шли. Никакой возможности обучить его с Мэри чему-то другому не было. Ну и кому-то пришла в голову здравая мысль – пусть городская управа и погасит закладную. Там оставалось-то от силы тысяча – или немножко больше. Люди сразу смекнули, что на одну бумажную волокиту и все сопутствующие нотариальные перипетии уйдет гораздо больше – если держать этих недоразвитых чудиков на пособии тридцать-сорок лет, – чем просто погасить задолженность и дать им спокойно доживать в этом доме. Но в итоге кто-то заявил себя полным жмотом, и предложение отклонили. Мол, раз Дэд-Ривер прежде не занимался поддержкой бедняков – нечего и начинать. Ну, потом-то все равно начали, кстати, – но к той поре Бен и Мэри канули с концами, избавив всех от забот.

– Имбецилы, значит.

– Ну да, полные додики. Бен ни читать, ни писать не умел. С плугом кое-как обращался, ну и Мэри могла курице шею свернуть – вот и весь набор умений. Ну и куда с такой тупостью податься? Куда они в итоге исчезли-то – вот тоже вопрос!

– Наверное, просто умерли в какой-нибудь ночлежке.

– Ну да, это похоже на правду. – Рафферти оттолкнул пустой стакан. Губы его расползлись в хитрой улыбочке выпивохи, и он выписал указательным пальцем некую магическую загогулину в воздухе перед собой. – Но может, с ними иначе вышло?

– И как же?

– А просто. Может, они взяли и ушли жить в те пещеры, как дикарям и подобает. И позабыли о всем прочем обществе с концами. Жрали рыбу и коренья, целыми днями слушали вопли чаек и завывания ветра… больше никогда не выходя.

– Ну ты даешь, Рафферти.

Я почувствовал, как по загривку прополз легкий холодок от его слов. А он глянул на меня – и улыбка у него стала еще более уклончивой и ироничной, как у полицейского в морге, стягивающего покрывало с очередного покойника.

– Тот доктор, – протянул он, – слышал ли он когда-нибудь лай собак?

Глава 10

Несколько дней спустя я решил, что чувство юмора Рафферти сделалось уж совсем гротескным, почти абсурдным.

Может, причиной тому стали ранние пташки-туристы, привлеченные к нам хорошей погодой, – люди, сотканные из денежных излишков и плохих манер. Те, в которых ты, с одной стороны, нуждаешься, а с другой – от одного вида этих с жиру бесящихся типов, которые, наплевав на квоты, рыбачат сетью и сосут вино прямо на улице из картонок, тебе делается дурно. Такой народец способен расшевелить в любом горького циника, сдается мне.

В тот же самый день Рафферти стравил мне байку о женщине, подавшей в суд на итальянского производителя соуса для спагетти с требованием возместить ей моральный ущерб – якобы, откупорив банку маринары, она нашла внутри чей-то палец в ошметке резиновой перчатки, указывающий точно на нее.

Следующим днем у него обнаружилась еще историйка, на этот раз – откуда-то с газетных страниц. На мясокомбинате на юге Чикаго в свинарнике нашли труп ночного сторожа, частично обглоданный хряками. Их там была добрая сотня, так что от лица и живота того мужика мало что осталось. Но вот что настораживало – обнаружили труп голым; вся его одежда была аккуратно развешена на ближайшей перегородке.

Рафферти позволил себе пару тошнотворных шпилек – не сказать, чтобы по сильно неочевидному в данном случае поводу, – и я подумал, что он в последнее время какой-то странный стал.

Но возможно, дело и не совсем в нем было.

Порой мне кажется, что на определенную перемену атмосферы реагирует – пусть по-своему – каждый; от этого просто не отвертеться. Пояснить свой взгляд на эту вещь глубже я не смогу. Иногда реакция очевидна и энергична, совсем как в год убийства Кеннеди; иногда – довольно скромна, как при победе региональной футбольной команды. Иногда она накатывает волнами, возвращается снова и снова – и ее приноравливаешься не замечать. Может, на Дэд-Ривер как раз пошла волна.

Собственно, вот почему я был склонен думать, что дело не только в моем друге Джордже Рафферти: достаточно было взглянуть на меня.

Эти магазинные кражи и прочие учиненные нами глупости, происшествие со Стивеном, угнанная тачка – прибившись к новой пестрой компании, с поистине деструктивной тягой, слепо, я шел у четверки новых знакомцев на поводу. На все, что они вытворяли, – смотрел сквозь пальцы.

На городской площади стояла статуя всадника, солдата времен Революции. В одну ночь мы выкрасили яйца коня в красный цвет, в другую – в синий.

Однажды днем мы сидели на пляже; Кейси плавала – вода потеплела, но все еще оставалась слишком стылой по моим меркам, – а Стива не было, он до сих пор возился с поврежденной рукой дома, так что на песке сидели только я и Кимберли. Разговор сам собой зашел о происшествии со Стивом – о казусе, как повадились мы его уклончиво называть. Скучная довольно-таки болтовня: когда снимут швы, когда он сможет нормально сгибать руку, все в таком духе. Мы вспоминали, как это было в тот день, ни разу не приблизившись к сути дела, не уточняя, почему так поступила Кейси. Этот насущный вопрос мы обходили стороной.

Но я думаю, это навело Ким на мысль о другой истории, которую я упомяну здесь, – она-то имеет отношение к загадочным переменам атмосферы в Дэд-Ривер, повлекшим за собой преображения и в здешних людях.

Ким сказала, что тогда была еще совсем маленькой, по соседству с ней жила семья с дочкой-подростком – единственным ребенком. Девушка та не отличалась ни красотой, ни умом, обычная такая до зевоты, разве что слегка недружелюбная и всегда угрюмая.

Как бы то ни было, на день рождения – семнадцатый – родители подарили ей два подарка: машину и щенка добермана. Вероятно, сказала Ким, девушка была непопулярна в школе, и один презент – машина – должен был повысить ее статус в обществе, в то время как другой – утешить ее, если первый не сработает как надо.

И девочка взаправду сильно полюбила щенка.

Оба ее родителя работали, поэтому собака большую часть дня торчала дома одна, и Ким помнила, как машина хозяйки щенка с ревом въезжала на подъездную дорожку каждый день в половине четвертого и как ее соседка торопилась вверх по ступенькам, пока собака громко лаяла и царапалась в сетчатую дверь. Вскорости за этим следовали визги, объятия и лобзания, которые даже в детстве Ким находила довольно-таки противными. Огромный «щенок»-добер нарезал дикие круги вокруг дома, порой заскакивая и на ту территорию, что номинально принадлежала семье Ким – и так каждый день.

Но однажды произошло по-другому.

Девочка подъехала к дому, и не последовало ни лая, ни царапанья в дверь. Просто тишина. Ким, как обычно, играла во дворе и заметила, что что-то не так. К тому времени все уже привыкли к собаке, так что она просто спокойно наблюдала. Девушка вошла внутрь.

Через пару минут соседка выбежала со щенком на руках и очертя голову помчалась к машине. Уложив собаку на задние сиденья, она прыгнула за руль и на всех газах рванула с места. Только это и произошло на глазах Ким – об остальном она узнала позже, из третьих рук.

Когда девочка вернулась домой, щенок-добер лежал на кухне и задыхался. Что-то застряло у него в горле, так что она подхватила его и повезла к ветеринару. Ветеринар осмотрел собаку и велел ей подождать снаружи. Какое-то время она так и делала. Но потом ожидание стало ей надоедать, поэтому она решила ехать домой и попросила медсестру позвонить ей, когда доктор закончит.

Она пробыла в доме всего несколько минут, когда зазвонил телефон. Это был ветеринар. Он сказал, что с собакой все в порядке, и спросил, одна ли сейчас девочка дома. Та сказала – одна. Тогда он велел ей немедленно убираться наружу, пойти постоять на лужайке или на улице. Полиция, сказал он, уже в пути, а ей пока лучше не задавать вопросов – просто уйти как можно скорее.

Полицейский наряд застал ее ожидающей на лужайке перед домом, ходящей кругами, смущенной и обеспокоенной. Две патрульные машины высадили четырех копов на лужайке у ее дома.

Наверху, в шкафу ее отца, они нашли спрятавшегося мужчину с рубашкой, туго обернутой вокруг кровоточащего указательного пальца. Вернее, того, что от пальца осталось. Доберман, как оказалось, зарекомендовал себя отличным стражем – и весьма неловким едоком. Он оторвал незваному гостю палец от костяшки – и проглотил его целиком. И именно этот огрызок встал у него поперек горла.

– …И я должен в это поверить? – уточнил я скептически.

– Все так и было.

Две истории о пальцах за одну неделю, подумалось мне.

1
...