Когда солнце садилось, мы оседлали и навьючили своих лошадей и двинулись вверх по реке, пока не оказались напротив острова Голова Бобра. Это название он получил за то, что его очертания были схожи с этим животным. Там, на берегу реки, мы разгрузили лошадей и сложили всю поклажу на большой плот, который соорудили из сухих стволов хлопковых деревьев. Потом мы с отцом разделись, оставшись в одних набедренных повязках, сели на своих лошадей и погнали табун в реку, и только убедившись, что все лошади переправились на другой берег, слезли со своих и вплавь отправились назад. Там мы усадили маму на плот с грузом, столкнули его в реку и, ухватившись за него, работая руками и ногами, направили его к противоположному берегу. Течение было быстрым, плот тяжелым и глубоко сидел в воде. Как мы не старались, двигался он медленно и, достигнув наконец песчаной отмели на другом берегу и осмотревшись, мы поняли, что оказались чуть выше устья реки Толсторога. Когда мы столкнули плот в воду, волк плыл рядом со мной, а теперь, усталый, вышел на берег и держался рядом со мной. Когда мы вытащили плот и стали его разгружать, он бегал вокруг меня и, подпрыгивая, пытался лизнуть мое лицо, а потом шел рядом со мной, когда я вместе с отцом шел вверх по долине за нашими лошадьми. Когда мы привели их и снова оседлали и навьючили, было уже заполночь.

Мы прошли через большую рощу хлопковых деревьев и поднялись из долины реки Толсторога, почти сразу спугнув большое стадо бизонов, которые помчались с громким топотом копыт и стуком рогов. Волк побежал за ними, не обращая внимания на мои призывы вернуться. Мама сказала, что он убежал от меня и больше не вернется, но когда я немного спустя оглянулся, он был у ног моей лошади. Мы шли остаток ночи, пугая по пути стада бизонов, и волк недолго гнался за ними. Я боялся, что никогда не приучу его не преследовать животных, пока я не дам такой команды.

Когда настал рассвет, отец привел нас в большую рощу, там, у самого берега реки, мы разгрузили лошадей. Многочисленность бизонов, сказал он, говорит о том, что лагерей Ворон поблизости нет, так что он собирается весь день спать и, быть может, получить видение о том, что ждет нас впереди. Мы с мамой должны были поочередно дежурить и следить, чтобы лошади не выходили из рощи, и не будить его, если только мы не увидим приближения военного отряда или охотников Ворон.

– Мы целый день должны дежурить, мучаясь от голода? – спросила мама. – У нас и куска лосиного мяса не осталось.

– Вокруг полно хороших животных; у нашего сына есть хороший лук и стрелы, – ответил он и, взяв сверток со священной трубкой, повернулся и пошел в нижнюю часть рощи.

– Давай отдохнем, поспим немного, потом я попробую добыть мяса, – предложил я.

– Нет. Сначала охота, отдых потом, – ответила мама.

Я отдал ей ружье, натянул лук, взял несколько стрел и пошел в верхнюю часть рощи, мама и волк шли за мной. Кругом было множество свежих следов и навоза лосей и оленей, и я на каждом шагу ожидал увидеть какое-нибудь животное. Но никто не появлялся; мы шли по роще, и уже недалеко от ее верхней части я обнаружил на звериной тропе свежие следы, хорошо заметные в пыли – следы могучего охотника, прошедшего перед нами – крупного настоящего медведя. Мама задрожала, когда я указал ей на эти следы. Она выглядела очень испуганно и прошептала:

– Неудивительно, что тут нет вапити или оленей! Пойдем обратно, пока этот липкий рот¹⁸ не увидел нас!

Я уже видел опушку рощи и зеленую траву на участке равнины между ней и следующей рощей на нашей стороне реки. Я был уверен, что медведь находится на равнине или в следующей роще, поэтому шел дальше, мама шла за мной, снова и снова уговаривая меня вернуться. Скоро мы уже стояли на краю рощи, укрытые от постороннего глаза кустами и крайними деревьями, и тут она издала вздох облегчения, прислонившись ко мне; на равнине, на полпути к следующей роще, мы увидели медведя, который пытался достать их норы земляную белку. Огромный, как бизон, как же глупо он выглядел, пытаясь упорным трудом добыть зверька, которого ему хватило бы на один укус! Копал он яростно; выброшенная его лапами земля облаком поднималась над ним.

Он прекратил копать, отошел от сделанной им ямы, сел на хвост и осмотрелся. Он был огромного роста, с широкой тушей; одним ударом своей сильной лапы он мог бы переломить хребет взрослому бизону; и вот он выкопал себе на завтрак маленькую белку. Потом он встал на четыре лапы и пошел в соседнюю рощу. Мы увидели нескольких оленей и самок вапити с молодняком, убегавших от него; вапити побежали в долину, олени прямо к нам. Они остановились у края рощи, меньше чем в тридцати шагах от того места, где мы стояли, и я выпустил стрелу в одного из них; она отклонилась, задев ветку ивы, и вонзилась животному в заднюю левую ногу. Олень помчался вниз по равнине, остальные присоединились к нему. Волк побежал за ним и скоро длинным прыжком настиг его и свалил, вцепившись ему в горло, и, когда мы подоспели к животному, оно уже было мертво. Мы позволили волку насытиться мясом и кровью, и, когда он отправился к реке, вырезали язык, печень, лучшее мясо и часть ребер, и отнесли все это к месту нашей стоянки, чтобы приготовить завтрак. Волк скоро присоединился к нам, и, хоть и был сыт, съел несколько кусков жареного мяса. Мы были рады накормить его, потому что без его помощи мы бы остались без завтрака.

Мама первой стала дежурить и следить за лошадьми. После полудня она разбудила меня и сказала, что очень устала и должна поспать. С лошадьми у нее было много проблем – те все время хотели выйти из рощи, чтобы попастись на равнине. Я скоро прекратил это, привязав вожаков. Потом я пошел к верхней части рощи. Волк шел за мной, а потом сел в зарослях шалфея на самом краю обрыва, спускавшегося к реке. На другой ее стороне паслось большое стадо бизонов, они медленно спускались к воде, чтобы напиться. На моей стороне долины, за рощей, в которую ушел медведь, было другое стадо – они уже напились и теперь поднимались по склону, чтобы дальше пастись на равнине. Я смотрел на них, пока последний не поднялся по склону и скрылся с глаз. Стадо на другом берегу спустилось к воде, животные напились, поплескались и потом улеглись на широком песчаном берегу – все, кроме нескольких коров, стоявших на часах – они жевали жвачку и смотрели в разные стороны. Когда первое стадо спустилось к воде, волк внимательно наблюдал за ним, то и дело оборачиваясь ко мне, словно спрашивая позволения убить одного из них. Я сказал ему, что он до горла полон хорошей олениной и, если хочет еще, пусть идет к туше – она рядом, и сам поест. Тогда он несколько раз повернулся и лег спать.