Глава 2

АБЕРДИН, ШОТЛАНДИЯ. ВЕРТОЛЕТНЫЙ АЭРОДРОМ КОМПАНИИ «МАК-КЛАУД». 17:15. Огромный вертолет, стрекоча лопастями, опустился, возникнув из сумерек, и сел рядом с «роллсом», припаркованным возле одной из заливаемых дождем вертолетных площадок. Весь аэродром был охвачен кипучей деятельностью: другие вертолеты садились и взлетали с вахтами нефтяников, работниками и грузами; на всех бортах и на всех ангарах гордо красовалась эмблема «С-Г». Дверь кабины открылась, и два человека в летных комбинезонах и спасательных жилетах спустились по гидравлическому трапу, наклонившись вперед, навстречу ветру и дождю. Прежде чем они дошли до машины, шофер в униформе вышел и открыл им дверцу.

– Отлично прокатились, не правда ли? – радостно сказал Эндрю Гэваллан, высокий мужчина, крепкий и очень подтянутый для своих шестидесяти четырех лет. Он легко выскользнул из своего надувного жилета, стряхнул дождевые капли с воротника и сел в машину рядом со своим спутником. – Чудесная машина, все как обещали изготовители. Я тебе говорил, что мы первые посторонние люди, которым довелось принять участие в ее испытательных полетах?

– Первые, последние – мне все равно. Мне показалось, что нас чертовски трясло и было чертовски шумно, – раздраженно ответил Линбар Струан, с трудом пытаясь стащить с себя спасательный жилет. Ему было пятьдесят. Песочного цвета волосы, голубые глаза. Глава компании «Струанз», огромного конгломерата со штаб-квартирой в Гонконге, прозванного Благородным Домом, которому тайно принадлежал контрольный пакет акций вертолетной компании «С-Г». – Я по-прежнему считаю, что инвестиции в расчете на одну машину слишком велики. Чрезмерно велики.

– В экономическом смысле ставка на Х63 самая перспективная. Машина идеально подходит для Ирана, Северного моря и вообще для любого места, где мы перевозим большие грузы, особенно для Ирана, – терпеливо ответил Гэваллан, не желая, чтобы его ненависть к Линбару омрачила удовольствие от безукоризненно прошедшего испытательного полета. – Я заказал шесть штук.

– Я еще не дал добро на покупку! – вскинулся Линбар.

– Твое разрешение не обязательно, – произнес Гэваллан, и взгляд его карих глаз стал суровым. – Я член внутреннего правления «Струанз», ты и внутреннее правление одобрили покупку еще в прошлом году при условии успешного прохождения испытаний, если я дам такую рекомендацию, а…

– Ты пока еще не дал такой рекомендации!

– Я даю ее сейчас, и дело с концом! – Гэваллан сладко улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. – Контракты будут у тебя на заседании совета через три недели.

– Делу-то как раз конца нет и, видно, не будет, Эндрю, а? Черт бы побрал тебя и твое проклятое честолюбие!

– Я для тебя угрозы не представляю, Линбар, давай по…

– Согласен! – Линбар зло схватил микрофон для связи с водителем по ту сторону звуконепроницаемой стеклянной перегородки. – Джон, высадите мистера Гэваллана у офиса, потом езжайте в Эвисъярд-Касл.

Автомобиль тут же тронулся с места и покатил к трехэтажному административному зданию по другую сторону от группы ангаров.

– Как там Эвисъярд-Касл? – отрешенно спросил Гэваллан.

– Лучше, чем в твои времена… Извини, что тебя и Морин в этот раз не пригласили на Рождество, может быть, в следующем году. – Линбар взглянул в окно и указал большим пальцем в сторону огромного вертолета. – И с этим тебе лучше не пролететь. Да и вообще ни с чем не пролетать.

Лицо Гэваллана сморщилось. Он постоянно был на страже, но шпилька про жену больно кольнула его.

– Уж если говорить о пролетах, то как насчет твоих катастрофических вложений в Южной Америке, твоей глупой ссоры с «Тода шиппинг» из-за их танкерного флота, как насчет контракта на строительство тоннеля в Гонконге, который достался «Пар-Кон/Тода», как насчет предательства наших старых друзей в Гонконге в результате твоих манипуляций с акция…

– Предательство – чушь собачья! Старые друзья – чушь собачья! Им всем больше двадцати одного, да и что они для нас сделали хорошего в последнее время? Шанхайцы вроде должны быть посообразительнее нас, кантонцев, люди с Большой земли, понимаешь ли, ты сам это говорил миллион раз! Я, что ли, виноват, что у нас нефтяной кризис, или что весь мир взбеленился, или что Иран катится ко всем чертям, или что арабы вместе с японцами, корейцами и тайваньцами нас на кресте распинают! – Линбар вдруг задохнулся от злобы. – Ты забываешь, мы теперь живем в другом мире, Гонконг стал иным, весь мир изменился! Я тайбань «Струанз», я обязан заботиться о благополучии Благородного Дома, и у каждого тайбаня бывали неудачи, даже у твоего растреклятого сэра, черт бы его побрал, Иэна Данросса, а уж у него-то их и еще будет с этими его бреднями о нефтяных богатствах Китая. Даже…

– Иэн прав насч…

– Даже у «Карги» Струан бывали неудачи, даже у самого нашего проклятого основателя Дирка Струана, чтоб и ему в аду гореть! Не моя вина, что мир взял и испортился к чертям. Думаешь, у тебя бы вышло лучше? – кричал Линбар.

– Раз в двадцать! – отрезал Гэваллан.

Линбара теперь трясло от злости.

– Я бы тебя уволил, если бы мог, да не имею права! Я по горло сыт тобой и твоим коварством, ты, старый отсталый болван! Ты через женитьбу в семью пролез, ты по-настоящему не являешься ее членом, и если есть Господь на небесах, однажды ты сам себя уничтожишь! Я тайбань, а тебе, клянусь Богом, им никогда не бывать!

Гэваллан замолотил кулаком в перегородку, и машина резко остановилась. Он распахнул дверь и выбрался наружу.

– Цзю ни ло мо^[8], Линбар! – процедил он сквозь зубы и в бешенстве зашагал прочь под проливным дождем.

Их ненависть друг к другу началась в конце пятидесятых – начале шестидесятых, когда Гэваллан работал на «Струанз» в Гонконге, перед тем как переехать сюда по тайному распоряжению тогдашнего тайбаня Иэна Данросса, брата покойной жены Гэваллана Кэти. Линбар завидовал ему до нервной дрожи, потому что Гэваллан пользовался доверием Данросса, а он – нет и еще главным образом потому, что шансы Гэваллана унаследовать однажды титул тайбаня всегда рассматривались как очень высокие, тогда как у Линбара, по общему мнению, шансов не было вовсе.

В компании «Струанз» испокон века существовал нерушимый закон, согласно которому тайбань обладал абсолютной и непререкаемой исполнительной властью, а также непреложным правом самому выбрать время своего ухода и назначить своего преемника, который должен был являться членом внутреннего правления и поэтому в каком-то смысле членом семьи. Но как только это решение принималось, тайбань был обязан уступить преемнику все полномочия. Иэн Данросс мудро правил компанией десять лет, потом выбрал себе на смену своего двоюродного брата Дэвида Мак-Струана. Четыре года назад, в самом расцвете сил, Дэвид Мак-Струан, страстный альпинист, погиб, совершая восхождение в Гималаях. Перед самой смертью и в присутствии двух свидетелей он, ко всеобщему изумлению, назвал своим преемником Линбара. Его смерть стала объектом полицейского расследования – британского и непальского. Над его веревками и альпинистским снаряжением кто-то поработал.

Оба расследования закончились одним вердиктом: «несчастный случай». Горный склон, по которому поднимались альпинисты, находился в удаленном месте, падение произошло внезапно, никто толком не знал, что именно случилось, ни альпинисты, ни проводники, погодные условия были вполне хорошими, и, да, сахиб был человеком здоровым и мудрым, не из тех, кто станет глупо рисковать. «Но, сахиб, наши горы в Верхних Землях не такие, как другие горы. Наши горы имеют духов и время от времени гневаются, сахиб, а кто может предсказать, что вдруг сделает дух?» Пальцем ни на кого конкретно не показывали, веревки и снаряжение, «возможно», никто и не трогал, просто их не содержали в должном порядке. Карма.

Кроме проводников-непальцев, все двенадцать альпинистов в группе были людьми из Гонконга, друзья и деловые партнеры, британцы, китайцы, один американец и два японца: Хиро Тода, глава «Тода шиппинг индастриз», давний личный друг Дэвида Мак-Струана, и один из его партнеров, Нобунага Мори. Линбара среди них не было.

Рискуя жизнью, два человека и один проводник спустились в щель и добрались до Дэвида Мак-Струана прежде, чем он умер: Пол Чой, баснословно богатый директор «Струанз», и Мори. Оба показали, что перед смертью Дэвид Мак-Струан официально сделал Линбара своим преемником. Вскоре после того, как понурая группа вернулась на Гонконг, исполнительный секретарь Мак-Струана, разбираясь в его рабочем столе, обнаружила подписанный им обычный лист с печатным текстом, датированный несколькими месяцами ранее и засвидетельствованный Полом Чоем, который подтверждал это назначение.

Гэваллан помнил, как он был тогда потрясен, как были потрясены все они: Клаудиа Чэнь, исполнительный секретарь тайбаня на протяжении поколений и родственница его собственного исполнительного секретаря Лиз Чэнь, больше, чем кто-либо.

– Это совсем не похоже на тайбаня, мастер Эндрю, – сказала она ему тогда, уже старушка, но при этом ни на йоту не утратившая остроты ума. – Тайбань никогда бы не оставил документ такой важности в рабочем столе, он убрал бы его в сейф в Большом доме компании вместе с… вместе со всеми другими документами, не предназначенными для чужих глаз.

Но Дэвид Мак-Струан его не убрал. И предсмертное распоряжение вкупе с этим подтверждающим документом придали всему законный характер, так что теперь Линбар Струан был тайбанем Благородного Дома, и говорить больше не о чем, но все равно цзю ни ло мо на Линбара, его мерзкую жену, его китайскую любовницу-дьяволицу и его гнусных друзей. Я по-прежнему готов жизнь поставить на то, что Дэвида если и не убили, то каким-то образом обманули. Но зачем Полу Чою лгать или Мори, с какой стати, они же ничего от этого не выигрывают…

Внезапный порыв ветра ударил в него, и он коротко охнул, очнувшись от своих мыслей. Сердце все еще учащенно стучало в груди, и он обругал себя за то, что потерял самообладание и позволил Линбару сказать то, чего тот не должен был говорить.

– Дурень ты несчастный, ты мог бы удержать его от этой вспышки, как всегда делал, ведь тебе с ним и его присными работать еще годы и годы. Ты и сам виноват! – произнес он вслух, потом пробормотал себе под нос: – Сукину сыну не следовало меня подкалывать насчет Морин…

Они были женаты три года, их дочери исполнилось два. Его первая жена Кэти умерла девять лет назад от рассеянного склероза.

Бедная добрая Кэти, с горестью подумал он, как же тебе не повезло.

Он прищурился, вглядываясь в дождь, и увидел, как «роллс» выехал за ворота аэродрома и исчез. Чертовски обидно из-за Эвисъярд-Касла, я так люблю это место, подумал он, вспоминая те славные времена, когда жил там со своей Кэти и их двумя детьми, Скотом и Мелиндой. Эвисъярд-Касл был родовым поместьем Дирка Струана, которое он завещал приходящим на смену тайбаням на время их пребывания в должности. Бессистемно построенное и прекрасное, оно занимало больше тысячи гектаров в графстве Эршир. Обидно, что нам – Морин, мне и маленькой Электре – туда теперь не попасть, уж точно, пока Линбар остается тайбанем. Жалко, конечно, но такова жизнь.

– Ладно, этот прыщ не вечен, – сказал он ветру и почувствовал себя лучше, произнеся это вслух, затем вошел в здание управления и прошел в свой кабинет.

– Привет, Лиз, – бросил он.

Лиз Чэнь была симпатичной евразийкой пятидесяти с небольшим лет, которая переехала сюда вместе с ним из Гонконга в 1963-м и знала все секреты «Гэваллан холдингз», изначального фасада, под прикрытием которого он строил свою деятельность, «С-Г» и «Струанз».

– Что новенького?

– Ты поругался с тайбанем, и ладно. – Она протянула ему чашку чая, ее голос звучал живо и весело.

– Черт возьми, верно! Дьявольщина, а ты откуда знаешь? – Она просто рассмеялась в ответ, и он улыбнулся вместе с ней. – А ну его к черту! Ты дозвонилась до Мака? – Речь шла о Дункане Мак-Ивере, который возглавлял иранское отделение «С-Г» и был старейшим другом Гэваллана.

– У нас тут парнишка поставлен набирать его номер с утра до вечера, но иранские линии по-прежнему дают короткие гудки. Телекс тоже не отвечает. Дункану, должно быть, не меньше, чем тебе, не терпится поговорить. – Она приняла плащ Эндрю и повесила на крючок в его кабинете. – Твоя жена звонила, она заберет Электру из яслей и хотела знать, ждать ли тебя к ужину. Я сказала ей, что, думаю, ты приедешь, только, возможно, задержишься. Через полчаса у тебя селектор с «ЭксТекс».

– Да. – Гэваллан опустился за стол и приготовил нужную папку. – Лиз, проверь, пожалуйста, работает ли уже связь с Маком по телексу.

Она тут же начала набирать номер. Кабинет у него был просторный и опрятный, окна выходили на летное поле. На чистом рабочем столе стояло несколько семейных фотографий в рамках: Кэти с маленькими Мелиндой и Скотом на фоне огромного замка Эвисъярд-Касл; Морин с их крошкой на руках. Милые лица, улыбающиеся лица. Одна-единственная картина маслом кисти Аристотеля Квэнса с изображенным на ней тучным китайским мандарином – подарок Иэна Данросса в честь первой посадки на нефтяной платформе в Северном море, которую успешно осуществил Мак-Ивер, и начала новой эры.

– Энди, – сказал тогда Данросс, заваривая всю эту кашу, – я хочу, чтобы ты взял Кэти и ребятишек и перебрался из Гонконга домой, в Шотландию. Я хочу, чтобы ты притворился, будто уходишь из компании «Струанз». Разумеется, ты останешься членом внутреннего правления, но на время это станет для всех секретом. Я хочу, чтобы ты отправился в Абердин и потихоньку начал скупать недвижимость, лучшее, что только есть: причалы, площадки для производственных предприятий, небольшое летное поле, потенциальные аэродромы для вертолетов. Абердин пока еще считается глухим захолустьем, так что самое лучшее можно будет приобрести совсем недорого. Это будет тайное предприятие, только ты и я. Несколько дней назад я познакомился с одним странным парнем, его зовут Керк, он сейсмолог. Так вот, он убедил меня в том, что Северное море лежит над огромными залежами нефти. Я хочу, чтобы Благородный Дом был готов обслуживать морские нефтяные платформы, когда эти залежи начнут разрабатываться.

– Бог мой, Иэн, да как нам это удастся? Северное море? Даже если там и есть нефть, что кажется совершенно невероятным, хуже этих вод бо́льшую часть года во всем мире не найти. Обслуживать этот район круглый год будет просто невозможно, да и в любом случае расходы окажутся такими, что на этом не заработаешь ни пенса! Как бы мы могли все это осуществить?

– Это уже твои проблемы, парень.

Гэваллан вспомнил его хохоток и брызжущую через край уверенность и, как всегда, почувствовал, что у него теплеет на сердце. Поэтому он оставил Гонконг – Кэти была просто счастлива уехать оттуда – и исполнил все, что от него требовалось.

Почти сразу же, словно по волшебству, добыча нефти в Северном море начала расцветать в полную силу, и крупнейшие американские нефтяные компании, возглавляемые «ЭксТекс», гигантским техасским нефтяным конгломератом, и «Бритиш петролеум» ринулись туда с огромными инвестициями. Он оказался в отличном положении, чтобы воспользоваться всеми преимуществами этого нового Эльдорадо, и первым понял, что единственным эффективным способом обслуживания открываемых месторождений были вертолеты, первым же, опираясь на власть Данросса, собрал огромные средства, необходимые для лизинга вертолетов; первым загнал крупнейших производителей вертолетов в рамки неслыханных дотоле стандартов в отношении размеров, безопасности, приборной оснащенности и эксплуатационных характеристик и первым доказал практическую осуществимость всепогодных полетов в этих жутких водах. Последнее для него сделал Дункан Мак-Ивер, который сам осуществлял полеты и разработал необходимые приемы пилотирования, ранее совершенно неизвестные.

Северное море повлекло за собой Персидский залив, Иран, Малайзию, Нигерию, Уругвай, ЮАР – целую корону стран, жемчужиной которой был Иран с его громадным потенциалом, высокой рентабельностью, с самыми тесными связями в высшем эшелоне власти, при дворе, который, как уверяли его их иранские партнеры, сохранит достаточную долю былого влияния даже теперь, когда шах свергнут.

– Энди, – сказал ему вчера генерал Джавада, старший партнер, обосновавшийся в Лондоне, – не тревожься понапрасну. Один из наших партнеров приходится родственником Бахтияру, и на всякий случай у нас есть контакты на самом высоком уровне в ближайшем окружении Хомейни. Конечно, новая эра окажется дороже минувшей…

Гэваллан улыбнулся. Ничего, что расходы вырастут и что с каждым годом партнеры становятся чуть-чуть жаднее; того, что остается, более чем достаточно, чтобы Иран оставался нашим флагманом, если, конечно, страна быстро вернется к нормальной жизни. Ставка, которую сделал Иэн, тысячекратно оправдала себя для Благородного Дома; жаль, что он ушел так рано, хотя, с другой стороны, он тащил «Струанз» на своих плечах десять лет. Этого срока хватило бы любому, даже мне. Линбар прав, когда говорит, что я хочу получить этот срок. Если он не достанется мне, клянусь Богом, он достанется Скоту! А тем временем – вперед и вверх. Вертолеты Х63 поставят нас далеко впереди «Импириэл» и «Герни» и сделают нас крупнейшей компанией по лизингу вертолетов в мире.

– Через пару лет, Лиз, мы всех перерастем, – с полной уверенностью сказал он. – Х63 – это просто супер! Мак будет вне себя от радости, когда я расскажу ему.

– Да, – ответила она и положила трубку. – Извини, Энди, линия по-прежнему занята. Нас известят сразу же, как только установят связь. Ты сообщил тайбаню все остальные хорошие новости?

– Момент был не очень подходящий, ну и ладно. – (Они оба рассмеялись.) – Приберегу их для заседания совета директоров.

Старые корабельные часы на бюро начали отбивать шесть часов. Гэваллан протянул руку и включил многодиапазонное радио, стоявшее на шкафу для папок с документами позади него. Раздался звон Биг-Бена, отмерявшего полный час…