Глава V
Как Родерик познал вкус охотничьей жизни

К тому времени уже очень похолодало. Лед сковал реки и озера, на земле лежал пока еще неглубокий снег. На две недели задержавшись с выходом, молодые охотники на волков спешили теперь изо всех сил. Обогнув озеро Нипигон с севера, на шестой день они вышли к реке Омбабика. Там их путь прервала сильная снежная буря, пришлось устраивать временный лагерь. Тогда Мукоки и обнаружил первые волчьи следы. Решено было остаться на пару дней, разведать охотничьи угодья. Наутро второго дня Ваби ранил старого лося – того самого, которого тем же вечером ожидал трагический конец, а потом парни устроили вылазку в северном направлении, надеясь обнаружить «страну доброй охоты», то есть встретить множество волков.

Мукоки остался в лагере один. В предыдущие шесть дней, стараясь пройти как можно больше до сильных снегопадов, Ваби и его спутники не задерживались для охоты, и их единственной пищей были консервы и вяленая оленина. Мукоки, чей колоссальный аппетит уступал только его выдающейся проницательности, решил по возможности пополнить их запасы. Вечером того дня, когда юноши ушли на север, старый индеец тоже покинул лагерь, рассчитывая час-другой прогуляться по окрестностям стоянки.

Повесив на плечо пару волчьих капканов, Мукоки тихо продвигался вдоль берега реки, поглядывая по сторонам в поисках дичи. Внезапно он наткнулся на промерзшую, наполовину обглоданную тушу благородного оленя. Очевидно, животное было убито волками накануне, а следы указывали, что в пиршестве участвовало не более четырех хищников. Богатый охотничий опыт подсказывал Мукоки, что волки непременно вернутся нынче же ночью, чтобы довершить трапезу. Поэтому он установил капканы рядом с оленьей тушей, слегка присыпав их снегом, и пошел дальше.

Вскоре старый индеец напал на свежий след оленя. Прикинув, что едва ли животное уйдет сейчас далеко по глубокому снегу, Мукоки пошел за ним. Однако через полмили он резко остановился, не удержавшись от изумленного возгласа. По следу оленя шел еще один охотник!

Теперь Мукоки крался вперед с величайшей осторожностью. И не зря: через двести футов к первой паре ног, обутой в мокасины, присоединилась вторая, а немного позже еще и третья. Движимый скорее любопытством, чем желанием получить свою долю добычи, индеец быстро и тихо пробирался через лес. Выйдя из густого ельника, куда его завели следы, Мукоки едва не споткнулся о тушу оленя, которого преследовал. Быстрый осмотр показал, что олень был застрелен пару часов назад. Охотники вырезали у него сердце, печень и язык, а также унесли задние ноги, бросив шкуру и все остальное. Мукоки был удивлен. Почему они пренебрегли большей частью добычи? Вдвое внимательнее он изучил следы мокасин. Вскоре он понял, что индейцы очень спешили: вырезав из туши самые лакомые куски, дальше они пустились в путь бегом.

Еще раз удивленно хмыкнув, старый индеец вернулся к туше, быстро содрал шкуру, завернул в нее лучшие куски оставшегося мяса и отправился в обратный путь. Когда он добрался до лагеря, уже стемнело, однако Ваби и Род еще не вернулись. Мукоки развел большой костер, повесил над огнем оленьи ребра и с нетерпением принялся ждать возвращения юных охотников. Полчаса спустя он услышал индейский клич Ваби и вскоре увидел его самого с потерявшим сознание Родом на руках.

Раненый юноша был незамедлительно перенесен в лагерь. Спустя несколько минут он уже лежал в палатке, укутанный в одеяла, неподалеку от живительного пламени костра, а Ваби наконец принялся рассказывать индейцу, что с ними случилось.

– Думаю, у него сломана рука, Муки. У нас есть горячая вода?

– Ранен? – спросил старый охотник, не отвечая на вопрос.

Он опустился на колени рядом с Родом, осторожно ощупывая его смуглыми пальцами.

– Стрелять?

– Нет, ударили дубинкой. Мы шли по лесу и встретили трех индейцев-охотников. Они как раз устроили привал и пригласили нас присоединиться к ним. Но когда мы ели, они напали на нас сзади. Род получил удар и лишился ружья…

Тем временем Мукоки быстро снял с раненого парня одежду, обнажив левую руку и бок. Рука распухла и почернела, на теле Рода повыше пояса виднелся большой синяк. Мукоки знал толк во врачевании ран: здесь, в безлюдных диких землях, этому учила сама природа. Он быстро, но довольно грубо провел осмотр, ощупывая и поворачивая больного так, что тот под конец закричал от боли. Однако индеец остался доволен.

– Сломанная кость – нет! – торжествующе заявил он, заканчивая осмотр. – Вот здесь большой рана.

Он указал на большой синяк на боку.

– Ребро почти сломанный, но не совсем. Мешать ему дышать, сильно болеть. Хороший ужин, горячий кофе, втирать медвежий жир – скоро станет лучше!

Род, приоткрыв глаза, слабо улыбнулся. Ваби издал громкий вздох облегчения.

– Не так плохо, как мы боялись, верно, Род? – воскликнул он. – Муки не надурить: если уж он сказал, что рука не сломана, значит так и есть. Дай-ка я заверну тебя в одеяло, а потом мы устроим такой ужин, от которого у тебя сразу все пройдет. Я чую запах свежего мяса!

Мукоки вскочил и подбежал к костру, над которым жарились оленьи ребра. Они уже покрылись коричневатой корочкой, а капающий с них жир наполнял ноздри дразнящим ароматом. Пока Ваби, следуя указаниям индейца, занимался перевязкой ран, тот уже подготовил роскошную трапезу. И когда перед раненым поставили щедрую порцию жареных ребрышек с кукурузными лепешками и дали в руки чашку дымящегося кофе, Род не мог подавить счастливый, хоть и несколько смущенный смех.

– Мне так неловко, Ваби, – сказал он. – Ты нянчился со мной, как с беспомощным ребенком, а теперь у меня, оказывается, еще и рука не сломана, зато я голоден как медведь. Мерзко я выгляжу, правда? Будто перепугался до смерти! Так и подумаешь: уж лучше бы мне в самом деле сломали руку!

Мукоки, который как раз вонзил зубы в огромный жирный кусок мяса, засмеялся и поднял перепачканное в оленьем жире лицо.

– Очень болеть, о да! – подтвердил он. – Можно заболеть еще больше! Начать сильно тошнить!

– Йуху! – в восторге взвыл Ваби. – Как тебе такая идея, Род?

Хохот охотников эхом разносился в ночи. Вдруг Ваби резко оборвал смех и принялся вслушиваться и вглядываться в темноту, куда не достигал свет костра.

– Как думаешь, – спросил он Рода, – они идут за нами?

Несколько мгновений все молчали. Затем Ваби вернулся к своему рассказу и поведал Мукоки о событиях минувшего дня: как в чаще, в нескольких милях за озером, они наткнулись на индейцев-охотников, как воспользовались их гостеприимством и как жестоко поплатились за доверчивость. Нападение в разгар трапезы было таким внезапным, что Род даже не успел схватиться за оружие, и один из индейцев скрылся с его винтовкой, патронташем и револьвером. Ваби, однако, застать врасплох не удалось, и завязалась жестокая драка. Если бы не помощь Рода, ему пришлось бы плохо. Однако Род и сам пострадал, получив два тяжких удара то ли дубинкой, то ли прикладом. Ваби так вцепился в свое ружье, что отобрать его не удалось, и разбойники после краткой отчаянной борьбы сбежали в лес, удовольствовавшись тем, чтó украли у белого парня.

– Нет сомнений, это были вунги, – закончил рассказ Ваби. – Удивительно, почему они нас не убили? У них было полно удобных моментов, чтобы застрелить нас, однако их больше интересовало наше оружие, чем жизни. Может, они опасаются мести Вабинош-Хауса?

Ваби умолк. Лицо его было тревожным. Мукоки тут же принялся рассказывать о своей нынешней находке и о загадочных индейцах, которые так куда-то торопились, что бросили мясо.

– Любопытно, – пробормотал Ваби. – Это, конечно, не те, с кем столкнулись мы с Родом, но наверняка принадлежат к той же банде. Как бы не оказалось, что мы поблизости от одного из тайных убежищ Вунги. Мы-то полагали, что он скрывается на западе, в районе Тандер-Бэй. Именно там его сейчас выслеживает мой отец. Похоже, Муки, мы разворошили осиное гнездо! Самым разумным было бы убраться из этих мест как можно быстрее!

– Кстати, мы сейчас представляем собой отличную мишень, – заметил Род, устремив взгляд в кромешный мрак по ту сторону реки. Заливающий берег лунный свет не мог пронизать черную стену леса.

Он не успел договорить фразу, как позади него раздался тихий шорох – кто-то двигался позади шалаша из еловых лап, – а затем сопение и низкий вой.

– Тихо! – напряженным голосом приказал Ваби.

Он осторожно раздвинул еловые ветви и медленно выглянул в отверстие.

– Что там, Волк? – шепотом спросил он.

Неподалеку от их шалаша, напряженно прислушиваясь, застыл поджарый зверь. Хоть он и был в ошейнике, одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять, что это не собака, а волк. Ваби воспитывал его со щенячьего возраста, но так и не смог вытравить из него инстинкты хищника. Только соскользни с него ошейник – и Волк радостно удрал бы в лес разыскивать своих диких родичей. Характерная волчья морда была обращена к небу, уши подняты, а из горла доносились тоскливые, приглушенные завывания.

– Поблизости кто-то есть, – сообщил Ваби, быстро возвращаясь в шалаш. – Муки…

Его слова оборвал заунывный переливчатый вой Волка.

Мукоки без лишних слов вскочил на ноги, взял револьвер, покинул шалаш и исчез во мраке. Родерик лежал тихо. Ваби, схватив винтовку, повернулся к нему:

– Ложись вон там, Род, в тени, – туда не достает свет костра. Может, это просто лесной зверь ходит вокруг лагеря. Но надо в этом убедиться.

Через десять минут молодой охотник вернулся.

– Ложная тревога, – со смехом сообщил он. – Выше по ручью лежат остатки оленьей туши. К ней сейчас подбираются волки, и это не дает покоя нашему зверю. Муки расставил там капканы. Так что утром мы, возможно, уже добудем первые скальпы!

– Где Мукоки?

– Остался караулить у костра. Его черед до полуночи, а потом на пост заступлю я. Нельзя быть беспечными, когда поблизости враги.

Род беспокойно поерзал:

– Что будем делать завтра?

– Будем делать ноги! – с чувством ответил Ваби. – Конечно, если ты сможешь идти. Судя по тому, что мне рассказал Мукоки и что видели мы сами, эти леса просто кишат вунгами! Проложим тропу вверх по Омбабике, уйдем отсюда на два-три дня пути и только тогда разобьем новый лагерь. Вы с Муки выступите, как только рассветет.

– А ты… – начал Родерик.

– А я сбегаю на озеро, к лиственницам, и соберу волчьи скальпы. Там лежит твое месячное жалованье, Род! А теперь отправляйся спать, дружище. Спокойной ночи, крепких снов – завтра вставать на заре!

Юные охотники, измученные всем, что выпало на их долю за последние сутки, мгновенно погрузились в сон. Настала полночь, прошел еще час, потом другой, но верный Мукоки не стал будить их. Ни на миг не теряя бдительности, старый индеец следил за окрестностями лагеря. С первыми проблесками зари он развел костер, выгреб из него кучу полыхающих углей и принялся готовить завтрак. За этим занятием его и застал Ваби.

– Не думал, что ты сыграешь со мной такую шутку, Муки, – сказал он, и румянец смущения проступил на его смуглом лице. – Ты очень добр, но прошу, старина, не надо обращаться со мной как с ребенком!

Он ласково положил руку на плечо стоявшего на коленях Мукоки. Старый охотник, обратив к юноше обветренное, морщинистое лицо, ответил ему теплой улыбкой. Больше пятидесяти лет Мукоки прожил в канадской глуши. Именно он когда-то носил маленького Ваби на плечах, он впервые повел его в лес, заботился о нем и учил всему, что знал сам. Мукоки и Миннетаки больше всех скучали по Ваби, когда его отправили учиться. Мукоки был человек замкнутый и мрачный, и вся любовь в его сердце была отдана Ваби и его сестре. Для них он стал вторым отцом, молчаливым, бдительным опекуном и преданным другом. Ласковое прикосновение Ваби было достаточной наградой за бессонную ночь, но Мукоки лишь пару раз довольно хмыкнул себе под нос.

– Вы иметь плохой день, – ответил он. – Очень устать. Я хорошо, лучше, чем спать!

Он встал и протянул Ваби длинную вилку, на которой, словно на вертеле, поджаривал кусок мяса.

– Ты следить за мясом, – сказал индеец. – Я идти проверять капканы.

Род, который к тому времени уже проснулся и услышал его последние слова, крикнул из шалаша:

– Погоди, Мукоки, я пойду с тобой! Хочу поглядеть, попался ли волк!

– Нюх говорить, один есть, – ухмыльнулся старый индеец.

Через несколько минут Род выбрался наружу, полностью одетый и с гораздо более здоровым цветом лица. Встав перед костром, он осторожно вытянул одну, а затем другую руку перед собой, слегка поморщился и сообщил друзьям, что чувствует себя как обычно, за исключением боли в правой руке и боку.

Двигаясь неторопливо – «чтобы Род снова стал собой», как выразился Ваби, – двое охотников шагали вверх по реке. Было пасмурное, серое утро. В воздухе порхали крупные хлопья снега – предвестники того, что еще до полудня снова разразится метель. Капканы Мукоки были поставлены не более чем в одной восьмой мили от лагеря; и когда охотники прошли изгиб реки, индеец остановился. Проследив за его взглядом, Род заметил нечто темное, лежащее в снегу неподалеку.

– Есть один! – воскликнул Мукоки.

При их приближении темное пятно зашевелилось, резкими, конвульсивными движениями раскидывая снег. Еще несколько мгновений – и охотники были рядом.

– Волчица, – сказал индеец.

Он покрепче взял топор и начал осторожно подходить к пойманному зверю. Род увидел, что передняя лапа волчицы угодила в челюсти одного капкана, а другой вонзил стальные зубы в ее заднюю лапу. В таком положении волчица не могла предпринять ничего для своей защиты. Она припала к земле, скаля белоснежные клыки и беззвучно рыча. Ее глаза светились болью и яростью, и лишь тощее тело затряслось крупной дрожью, когда индеец с топором подошел вплотную. Род, не привыкший к подобным сценам, почувствовал невольную жалость к ней, однако потом вспомнил, как они с Ваби едва спаслись от стаи предыдущей ночью.

Два-три быстрых удара топором – и волчица упала замертво. Со сноровкой, присущей только индейцам, Мукоки достал нож, крепко ухватил голову волчицы пониже ушей, сделал четыре молниеносных надреза и рывком сорвал с нее скальп.

Род, не успев обдумать свои слова, выпалил:

– Вот так ты снимал скальпы и с людей?

Мукоки поднял взгляд, раскрыл рот и издал звук, почти напоминающий обычный человеческий смех. Обычно, когда старый индеец смеялся, он издавал такие странные булькающие звуки, какие Род и Ваби не смогли бы воспроизвести, даже если бы попытались.

– Никогда не снимать скальпы с бледнолицых, – отвечал он. – Мой отец снимать скальпы, когда молодой. Большой мастер!

Даже когда они вернулись в лагерь, Мукоки все еще посмеивался себе под нос.

На завтрак ушло не более десяти минут. Начинался снегопад. Если не мешкать с выходом, то к полудню их следы, несомненно, полностью заметет, а в земле, где полно вунгов, лучшего нельзя и представить. Однако Ваби очень хотелось вернуться за волками, убитыми на озере. Охотники не опасались потерять друг друга и потому решили так: Род и Мукоки отправятся вверх по замерзшей реке, а Ваби пойдет к озеру и нагонит их до наступления темноты.

Вооружившись винтовкой, револьвером, ножом и топориком с острым лезвием, молодой индеец, не теряя времени, покинул лагерь. Четверть часа спустя Ваби осторожно вышел на берег озера – на то самое место, где произошел неравный бой между старым лосем и волками. Одного взгляда хватило, чтобы понять исход этой битвы. В нескольких десятках ярдов Ваби увидел огромный обглоданный скелет и череп, увенчанный гигантскими рогами. Эх, видел бы это Род! Итак, героический лось проиграл. Однако его голова – самая большая, какую видел Ваби, – лежала в снегу. «За эту голову могли бы дать долларов сто, а может, и больше», – подумал он, подходя поближе и оглядывая место побоища. Да, бой был страшный: пара обглоданных волчьих скелетов валялась здесь же, один вперемешку с костями лося, другой футах в пятидесяти. Головы волков были нетронуты зубами сородичей, и Ваби, сняв с них скальпы, поспешил дальше.

На полпути через озеро, в том месте, где Ваби дважды стрелял, он нашел останки еще двух волков, а на опушке ельника – еще одного. Должно быть, этот зверь был ранен и его сородичи расправились с ним позднее. Ваби углубился в лес, отыскал полянку, где стрелял еще раньше, и нашел там пару волчьих скелетов. Когда он закончил поиски, у него было семь скальпов.

Возле останков лося Ваби снова задержался. Он знал, что индейцы часто замораживают головы лосей и карибу, а голова с великолепными рогами была заманчивым призом… Но они вернутся месяцы спустя – как же ее сохранить? Если повесить на дерево, то ее стащит первый же проходящий мимо индеец либо испортит оттепель. Внезапно ему в голову пришла идея. Почему бы не устроить то, что белые называют «индейским ледником»! Ваби, полный энтузиазма, тут же приступил к воплощению своего замысла. Непростой задачей было оттащить гигантскую голову к роще лиственниц. По пути Ваби внимательно осмотрел ее. Голова была изрядно обглодана волками, но в фактории местные искусники-индейцы исправляли и не такие повреждения. Выбрав раскидистое дерево, под сень которого почти не попадали солнечные лучи, юный индеец вытащил топорик и принялся за работу. Через полтора часа упорного труда он выкопал в мерзлой земле обширную яму глубиной три фута. Затем заполнил ее слоем снега, плотно утрамбовывая его прикладом револьвера. Уложив туда голову, Ваби засыпал ее снегом, а сверху землей и тщательно утоптал ногами. Закончив, он насыпал над тайным хранилищем сугроб, вырубил топором метки на двух соседних деревьях и отправился догонять друзей.

«По тридцать долларов каждому, – прикидывал он на ходу, держа путь к Омбабике. – Земля не оттает до июня… Лосиная голова и восемь скальпов по пятнадцать долларов каждый – неплохо для одного дня работы, старина Род!»

Поход за скальпами занял около трех часов. Все это время валил снег, и, вернувшись к старому лагерю, Ваби обнаружил, что следы Рода и Мукоки почти занесены. Стало быть, они ушли по реке уже давно. Ваби наклонил голову, защищая лицо от метели, и бросился в погоню. Все терялось в десятке ярдов перед ним – так силен был снегопад. То один, то другой берег реки полностью пропадал из виду в снежной круговерти. «Превосходная погода, – думал Ваби. – Наилучшая, чтобы скрыться от вунгов!» К ночи они уже уйдут за много миль вверх по реке. Не останется никаких следов, указывающих, в какой стороне исчезли охотники. Около двух часов Ваби шел по следу, который становился все более отчетливым. Похоже, он быстро нагонял товарищей! Но уже сейчас снег настолько сгладил следы, что случайный человек мог бы принять их за след лося или карибу.

К концу третьего часа, прикинув, что прошел уже миль десять, Ваби остановился, чтобы отдохнуть и подкрепиться: запас снеди он прихватил утром в лагере. Индейца поражала выносливость Рода. По его прикидкам, Род и Мукоки сейчас находились не более чем в трех-четырех милях от него, если тоже не устроились пообедать, что он находил весьма вероятным.

Вокруг застыла мертвая тишина. Даже щебет пуночек не тревожил молчание леса. Ваби долго сидел на поваленном дереве абсолютно неподвижно, вслушиваясь в белое безмолвие. Этот снежный день зачаровывал его. Холодный покров зимы величественно и неотвратимо накрывал весь мир до самого Гудзонова залива, и ни один зверь не смел выбраться из норы и нарушить его нетронутую белизну.

Внезапно раздался звук, который вырвал Ваби из оцепенения и заставил вскрикнуть. Это был четкий, раскатистый выстрел из винтовки! А затем еще один и еще – Ваби насчитал пять.

Что все это значило? Юный охотник вскочил на ноги, его сердце бешено колотилось, каждый нерв был напряжен. Он мог поклясться, что узнал звук винтовки Мукоки. Но старый индеец не должен был стрелять дичь, об этом они договорились заранее. Неужели на них напали?!

И в следующий миг Ваби быстро, словно олень, уже несся по следу.