Глава 11. Поджог

Люминаты рассредоточились по «Деве», как блохи по волосатой груди лиизианской бабули.

Корабль оцепили для тщательного обыска; центурион Фалько определенно не впервые имел дело с контрабандистами и с легкостью нашел все три фальшивых тайника Клауда. К счастью, несмотря на теории заговора Большого Джона, незваные гости и близко не подошли к тому, чтобы найти настоящий, и тайный груз капитана остался в целости и сохранности. Но, сопровождая Фалько при обыске и максимально вежливо отвечая на все вопросы, Клауд пришел к поистине тревожному выводу.

На самом деле богопоклонников интересовала совсем не контрабанда – они искали людей. А зная, что из девушки, которая пряталась в трюме, вероятно, такая же монахиня, как из него священник, пират опасался, что скоро его потревоженное сердце начнет вытекать из обуви.

– И это единственные пассажиры? – спросил Фалько.

– Да, – ответил Клауд, занеся кулак, чтобы постучать в дверь каюты. – Обычно мы не перевозим людей.

– Где и когда они сели на борт?

– В Годсгрейве. Пару перемен назад. Купили проезд до самого Ашкаха.

Центурион быстро кивнул, и Клауд постучал.

– Сестра? – пропел он. – Вы одеты? Тут слуги Священного Света хотят задать вам пару вопросов.

– Войдите, – раздалось в ответ.

Клауд открыл дверь и обнаружил, что ваанианка уже вежливо стоит сбоку от косяка, чинно сложив перед собой руки, словно кающаяся грешница.

– Простите, сестра… – начал Клауд.

– Отойди в сторону, плебей, – перебил его Фалько, проталкиваясь в каюту.

Центурион снял свой шлем с плюмажем, пригладил влажную копну волос и почтительно поклонился монахине. Его серые, как сталь, глаза покосились на телохранителя в углу, и челюсти Фалько напряглись. Тот не произнес ни слова.

– Простите, милостивая сестра. Я – центурион Овидий Вариний Фалько, командующий военным кораблем «Верующий». По приказу императора Юлия Скаевы я обязан обыскать это судно и, следовательно, вашу каюту.

Девушка, опустила глаза в пол, убедительно демонстрируя свою скромность, и коротко кивнула.

– Извинения излишни, центурион. Прошу, продолжайте свой обыск.

Тот кивнул своим людям. Четыре пехотинца прошли внутрь, уважительно потупив взгляды. Очевидно, в каюте монахини им было так же уютно, как настоящей монахине было бы уютно в прибрежной бойцовской яме. Стараясь не слишком грубо вторгаться в ее личное пространство, они принялись осматривать сундуки, бочки, стучать по полу и стенам в надежде найти тайник. Фалько, со своей стороны, присматривал за громилой в углу, но тот оставался неподвижным.

Клауд молча наблюдал за происходящим, в животе у него трепетали бабочки. Он слышал, как пехотинцы обыскивали другие каюты – судя по звуку, уже не так осторожно. Капитан обхватил себя руками и крепко сжал челюсти.

«Тут холоднее, чем в трусиках у монахини…»

– Извините, сестра, – внезапно подал голос Фалько. – Признаться, мне очень странно обнаружить вас в такой… разношерстной компании.

– Не могу вас винить, бравый центурион, – ответила та, по-прежнему глядя в пол.

– Можно поинтересоваться, что вы делаете на борту этого судна?

– Можно, достопочтенный центурион. – Девушка пригладила свою широкую мантию, которая раздувалась на ветру из открытого иллюминатора. – Но, как я уже сообщила нашему славному капитану, моя задача требует предельной секретности. Мать-настоятельница велела мне ни с кем ее не обсуждать, даже с нашими братьями Света. Честью клянусь и смиренно молю о вашем прощении, но я должна хранить молчание.

Фалько кивнул, его серые глаза заблестели.

– Разумеется, сестра.

Пехотинцы закончили обыск и повернулись к центуриону.

– Мальчишки здесь нет, – доложил один, хоть и без надобности.

Центурион снова окинул пронзительным взглядом каюту. Но, пусть и не без доли любопытства, довольно кивнул и поклонился монахине.

– Простите за наше вторжение, достопочтенная сестра. Да направит Цана вашу руку.

Монахиня с терпеливой улыбкой показала три пальца.

– Да благословит и сохранит вас Аа, центурион.

– Видите? – Клауд улыбнулся от уха до уха, оседая от облегчения. – Все пристойно и законно, да, ребята? Любезные джентльмены, позвольте проводит вас на выход.

Фалько развернулся на каблуках, его люди уже направились к двери. Но тут мужчина резко остановился, и желудок Клауда сделал маленький кувырок. На лбу центуриона появилась небольшая морщинка, когда он взглянул на ноги девушки.

Серые глаза сверкнули в тусклом свете каюты.

– Моя сестра вышла замуж за сапожника, – внезапно заявил он.

Ваанианка наклонила голову.

– Что, простите?

– Да, – кивнул мужчина. – За сапожника. Четыре года назад.

– Я… – монахиня ошеломленно заморгала. – Я… очень за нее рада.

– А я нет, – Фалько нахмурился. – Мой зять тупее свинячьего дерьма. Но он хороший сапожник. С ним даже подписали договор эдиторы Годсгрейва. Каждый страж, который работает на арене, носит его обувку.

Центурион показал на заляпанные кровью носки кожаных ботинок, выглядывающих из-под священного облачения девушки.

– Вот такую.

В эту секунду произошло сразу несколько вещей, одна немного удивительнее другой. Во-первых, ваанианка заорала что есть мочи: «МИЯ!» в открытый иллюминатор. Что, учитывая обстоятельства, Клауд счел несколько странным.

Во-вторых, она достала нож из рукава и короткий меч, который прятала хрен знает где. Нож полетел в горло ближайшего пехотинца, и мужчина упал на спину в фонтане алых брызг, а девушка, осклабившись в свирепой гримасе, замахнулась на центуриона.

В-третьих, здоровяк в углу откинул капюшон, являя бледное, как у трупа, лицо, глаза демона, и дреды… хрен его знает, что там с этими дредами, но Клауд мог поклясться, что они шевелились по собственной воле. Парень потянулся в складки мантии к двух бугоркам, подозрительно напоминавшим рукоятки мечей, которые действительно оказались мечами.

Из могильной кости.

И последнее – и, вероятно, самое странное, – когда девушка прицелилась для удара, метя в наглую шею центуриона Овидия Вариния Фалько из второй центурии, третьей когорты, из-под ее широкой мантии, неистово вопя, выскочила тень в форме кота, за которой последовал весьма встревоженный девятилетний мальчишка с кляпом во рту и связанными запястьями.

К удару, по крайней мере, Фалько был готов: он вытащил солнцестальный меч из ножен, произнося молитву Аа. Лезвие загорелось ярким пламенем и блокировало удар девушки, опалив ее клинок. Та снова закричала «МИЯ!», а три оставшихся в живых пехотинца с ревом обнажили короткие мечи. Клауд от души выругался и, не успел он моргнуть глазом, как каюта погрузилась в хаос.

Пехотинцы были хорошо обучены и определенно умели сражаться в ограниченном пространстве. Но как только они вознамерились атаковать ваанианку, здоровяк нанес удар. Его клинок из могильной кости разрезáл кольчугу, как бритва шелк. Он отсек одному из пехотинцев руку от плеча. Через всю каюту брызнула кровь, и мужчина с воплем упал.

Увы, но громила не отличался ловкостью – он казался сверхсильным, но медленным. Второй пехотинец атаковал в ответ и глубоко ранил громилу в руку. Прошептав молитву Аа, третий шагнул вперед и пронзил здоровяка прямо в живот.

Но тот не упал. Даже не вздрогнул. Он схватил черной рукой запястье пехотинца и притянул его к себе, нанизываясь на клинок. Второй рукой он сдавил ему горло. А затем со звуком, похожим на треск отсыревших веток, свернул мужчине шею.

Сестра Эшлин и Фалько скрестили мечи, центурион теснил девушку своей пламенной солнцесталью. Но когда он занес меч, где-то снаружи прогремел взрыв, разбив иллюминаторы. Осколки полетели во все стороны, и в каюту просочился горький смрад аркимического огня. Фалько и Клауд одновременно пришли к выводу, что взрыв, судя по звуку, произошел на борту «Верующего», и на секунду повернули головы в сторону корабля. Для монахини этой секунды было более чем достаточно.

Кончик ее меча коснулся горла мужчины и перерезал ему трахею. Центурион упал на спину, истекая кровью. Мальчишка на полу пялился круглыми от ужаса глазами на умирающее тело. Создание из теней, напоминавшее кота, металось по каюте, шипя и вопя, а ходячий мертвец прижал последнего пехотинца к стене и душил его голыми руками. И тут Клауд Корлеоне учуял самый кошмарный запах, какой только может представить себе капитан на борту собственного корабля.

Пожар.

И посему поступил так, как любой другой разумный человек на его месте.

– В жопу это все, – сказал он.

И помчался по коридору.

Выбежав на палубу, он на мгновение растерялся от яркого света и вонючего дыма. По палубе «Девы», под зычные крики Большого Джона, бегали туда-сюда члены экипажа.

– Перережьте гребаные тросы! Скидывайте дреки, гниломудые кретины! Поливайте гребаные паруса! Оттолкните нас от их корабля, вы, раззявы недотраханные! Толкайте!

«Верующий» был объят пламенем – как паруса корабля, так и корпус его горели. От взорванной кормы валил черный дым. Сильно накренившееся судно быстро заливала вода. Горящие матросы и пехотинцы прыгали в море, обычный и аркимический огонь пожирал дерево, на палубе царила паника. Наблюдая за сим и пытаясь понять, что же произошло на пострадавшем военном корабле, Клауд Корлеоне чуть не уронил челюсть на пол от удивления.

– Четыре Дочери…

Сперва он решил, что это просто игра света и дыма. Но, прищурившись, он осознал, что посреди пламени и пепла он видит…

«Девушку?»

Она двигалась как песня, кружа и увиливая. Бледная кожа, сощуренные глаза и длинные волосы – черные, как вороново крыло. В одной ее руке был зажат меч из могильной кости, в другой – украденный щит. Кожу окрашивали алые брызги. Под внимательным взглядом Корлеоне девушка перебежала на корму к одному из люминатов. Мужчина выругался и поднял солнцестальный клинок. По лестнице взлетела волчица, созданная из теней, и, раззявив пасть, зарычала. Клауд отпрянул, когда осознал, что понимает ее речь.

– …Бегите!.. – ревела она холодным, как зима, голосом. – …Бегите, глупцы!..

Девушка подняла руку, и люминат со вскриком попятился, прижав ладони к глазам и будто ослепнув. Она отрезала ему кисть и, когда люминат упал, откинула щит и подхватила его пылающий меч с досок палубы. И пока тенистая волчица выла от жажды кровопролития, пока девица вилась среди испуганной толпы, сверкая клинками, что-то в ней показалось Клауду знакомым. Что-то напомнило ему запах крови и песка, вкус губ миловидной дамы, крики букмекера, назвавшего его самоуверенным идиотом, когда он поставил весь свой выигрыш на…

– Бездна и кровь, – выдохнул капитан.

«Верующий» покачнулся от очередного взрыва, дерево треснуло, мачты рухнули. Клауд догадался, что кто-то поджег их хранилище аркимических боеприпасов, и теперь судно разрушалось изнутри. Солдаты и матросы прыгали в море или отчаянно пытались перелезть на «Деву», лишь для того, чтобы упасть в волны при активном содействии его соленых, исполняющих приказы Большого Джона. Клауд осоловело наблюдал, как девчонка перерезает бакштаги, крепившие бизань-мачту; как меч из могильной кости рассекает толстые, пропитанные смолой веревки, словно они сделаны из паутины. Она низко пригнулась, и мачта, подталкиваемая ветром, с оглушительным треском упала в сторону «Девы». Девушка забралась на нее и легко побежала по дереву, словно кошка, а затем, скривившись, с разбегу прыгнула над разверзающейся между «Верующим» и «Девой» пропастью.

Прыжок не вполне удался. Ее клинок из могильной кости вылетел из руки и упал на палубу под ноги Клауду, а девушка врезалась в кормовые перила, и ее солнцестальный меч свалился в горящее море. Она чуть было не последовала за ним, но каким-то чудом удержалась, впившись ногтями в древесину и побелевшими костяшками пальцев схватившись за тяжелый шкив. Скользкими от крови ладонями ей удалось подтянуться, перекинуть ногу через перила и плюхнуться на палубу, кашляя и давясь слюной.

– Отымейте меня нежно, – пробормотал Клауд, – а затем оттрахайте как следует.

Убрав мокрую от крови прядь с губ, девушка подняла взгляд на Корлеоне. Капитан держал в руках ее меч из могильной кости, его рукоять была липкой и алой. Тень девушки исказилась, и на палубе между ними возникла волчица, внушившая такой страх люминатам и их людям, – загривок вздыблен, рычание доносится будто из-под пола.

– …Не подходи…

От ее голоса и взгляда девчонки в животе Клауда похолодело. Казалось, что страх – это живое существо, сочащееся из тьмы у ее ног и переходящее к нему. Капитан услышал шаги на лестнице позади. Почувствовал уже знакомый озноб. Внизу собиралась его команда с дубинками и клинками наготове – слегка опьяненная резней и, возможно, жаждавшая продолжения. Большой Джон держал их в узде, но хватит одного слова, чтобы все началось сначала.

– Мия? – услышал Клауд за своей спиной.

– Все нормально, Эш, – ответила девушка, не сводя с него глаз.

– Ты Ворона, – сказал он дрожащим голосом. – Сокол Коллегии Рема. Кровавая красавица. Спасительница Стормвотча.

Клауд облизнул губы. Заставил себя успокоиться.

– Ты та девчонка, что убила великого кардинала Франческо Дуомо.

Она все так же смотрела на него. Ее лицо омрачали шрам и рабское клеймо, а также кровь и копоть. Под глазами – черными, как истинотьма – темнели круги.

– Да, – просто ответила она.

Осторожно, чтобы никого не спугнуть, Клауд Корлеоне опустил меч на палубу – ласково, словно новорожденного младенца. А затем, наклонившись к девушке, одарил ее улыбкой, наградившей его четырьмя бастардами, и протянул дрожащую руку.

– Добро пожаловать на борт «Кровавой Девы»!