4
Дом мертвых

(Сибирь. ДОСТОЕВСКИЙ сидит на авансцене, между ФЕТОМ, одетым в лохмотья каторжником, и ПОЛЬКИМ ДВОРЯНИНОМ, другим каторжником, одетым чуть лучше. ФЕДОСЬЯ принесла им деревянные миски с жидкими щами. Они едят).

ФЕТ. Удивительно, что ты будешь есть, если достаточно голоден. А еще с кем ты будешь есть. Вот этот человек – поляк. Он здесь, потому что хотел взорвать русских. Ты – русский, но не выглядишь, как наш. Ты шпион?

ДОСТОЕВСКИЙ. Я – политический заключенный.

ФЕТ. Так ты предатель?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.

ФЕТ. Знатного происхождения?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.

ФЕТ. Твоему отцу принадлежали человеческие существа?

ДОСТОЕВСКИЙ. Крепостные у нас были.

ФЕТ. Тогда ты преступник, как и я.

ДОСТОЕВСКИЙ. Пожалуй. А что ты сделал?

ФЕТ. На самом деле, сущую ерунду. Забил жену до смерти топором. В свою защиту хочу сказать, что топор был маленький и очень тупой.

ДОСТОЕВСКИЙ. Сожалею.

ФЕТ. Тебе чего сожалеть? Ты ее не убивал.

ДОСТОЕВСКИЙ. Сожалею о твоей беде.

ФЕТ. Моя беда, прежде всего, в собственной глупости. Нечего мне было жениться. А ее убийство – лучшая идея, которая когда-либо посещала меня.

ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН. Может, это единственная идея, которая приходила к тебе.

ФЕТ. Я предпочту быть честным русским с одной хорошей идеей, чем богатым говнюком из Варшавы.

ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН. Я родом из Кракова, а ты – идиот.

ДОСТОЕВСКИЙ. Я сожалею об обстоятельствах, которые привели тебя в это место. Я испытываю безмерное уважение и сострадание к тем, кто здесь находится. Прошлой ночью я лежал в темноте, мысли уплыли в детство, и я вспомнил одно лето, когда гулял в лесу моего отца, очень густом, с глубокими оврагами, и внезапно меня охватила абсолютная уверенность, что за мной гонятся волки. В панике я бросился бежать, сквозь чащу, через овраги, пока не выбежал на поле, которое вспахивал один из крепостных отца. Бросился к нему, рыдая, рассказал про волков. Он отнесся ко мне по-доброму. Обнял, прижал к себе. И сказал мне, все хорошо, мальчонка. Не бойся. Никаких волков нет. Такие вот маленькие добрые дела – это все, что имеет значение в нашей жизни. И с той поры я чувствую близость к беднякам.

ФЕТ. Это интересно, потому что, знаешь ли, мы все ненавидим тебя.

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет в вас ненависти ко мне. Думаю, ты просто пытаешься сказать, что политический заключенный…

ФЕТ. Я ничего не пытаюсь сказать. Я говорю, что мы все ненавидим тебя.

ДОСТОЕВСКИЙ. Но меня отправили сюда, потому что я сочувствовал вашей борьбе.

ФЕТ. Моей борьбе? Какой еще борьбе?

ДОСТОЕВСКИЙ. Борьбе бедных и угнетенных. Я на вашей стороне.

ФЕТ. Ты не на моей стороне.

ДОСТОЕВСКИЙ. Конечно на твоей. Будь уверен.

ФЕТ. Ты меня не слушаешь. Такие, как ты, никогда нас не слушают. Мы ненавидим вас? Понимаешь? Мы ненавидим вас. Всех до единого. Мы ненавидим вас. Этот крестьянин, который успокаивал тебя, я гарантирую, что он думал: «Господи, с какой радостью я бы свернул шею этому избалованному засранцу.

ДОСТОЕВСКИЙ. Но почему вы ненавидите меня? Я ничего вам не сделал?

ФЕТ. Твой отец владеет нами, как скотом, и ты говоришь, что ты ничего мне не сделал?

ДОСТОЕВСКИЙ. Но я никем не владею.

ФЕТ. Ты ешь еду, которую твой отец ставит на стол?

ДОСТОЕВСКИЙ. Да, конечно, но…

ФЕТ. Тогда ты – один из них, и мы ненавидим тебя. Ты – почти такой же людоед, как и ублюдки, которые отправили нас сюда.

ДОСТОЕВСКИЙ. Но я не такой, как они.

ФЕТ. Ты собираешься сказать мне, что твой отец был добрым барином, и все крепостные любили его?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет. НЕ совсем. На самом деле они его убили.

ФЕТ. Хорошо.

ДОСТОЕВСКИЙ. Хорошо, что они убили моего отца?

ФЕТ. Да. Мы должны убить вас всех.

ДОСТОЕВСКИЙ. Не думаю, что ты понимаешь. (Поворачивается к ПОЛЯКУ). Ты – образованный человек. Объясни ему, что политический заключенный…

ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН. Извини. Мы тоже ненавидим тебя. Ты – русский. Вы захватили нашу страну и относитесь к нам, как к дерьму. Естественно, мы ненавидим тебя.

ДОСТОЕВСКИЙ. Но это совсем другое. Польша, Литва и Украина, они всегда были Россией. Если бы мы оставили ваши территории в покое, у вас воцарился бы хаос. Мы сделали вам большое одолжение.

ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН. Ты заявляешь, что тебя отправили сюда, потому что ты веришь в человеческие свободу и достоинство, и однако ты сидишь здесь с невозмутимым видом и выблевываешь на меня эту чушь. Русские поработили его, как поработили нас. Вот ту я полностью согласен с этим болваном. Я тоже хочу убить тебя.

ДОСТОЕВСКИЙ. Но я искренне сочувствую…

ФЕТ. Не нужно нам твое грязное сочувствие, а свою помощь ты можешь засунуть себе в зад. Мы ненавидим вас, никчемных сучьих детей, и когда начнется революция, задушим каждого пианинной струной.

ДОСТОЕВСКИЙ. А что потом?

ФЕТ. А потом вы все сдохните.

ДОСТОЕВСКИЙ. А потом? После того, как вы перебьете всех, кого считаете угнетателями. Что вы будете делать потом?

ФЕТ. Не знаю. Превратимся в вас, наверное. Но если мы это сделаем, придет кто-то еще и убьет нас. И мы получим по заслугам. Ты можешь и дальше говорить, как ты нас любишь и все такое, но вот тебе маленькое предупреждение: не поворачивайся к нам спиной. Нет здесь ни одного человека, кто бы с радостью не вогнал топор тебе в затылок на четыре вершка. (Встает, протягивает миску ФЕДОСЬЕ, поворачивается к ДОСТОЕВСКОМУ). Поверь мне, волки есть. (Уходит).

ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН (встает). И если волки не доберутся до тебя, это сделаем мы.

(ПОЛЬСКИЙ ДВОРЯНИН протягивает миску ФЕДОСЬЕ, галантно целует ей руку и уходит. ФЕДОСЬЯ, раскрасневшись от удовольствия, берет миску ДОСТОЕВСКОГО и следует за ним).

5
Анна и Достоевский

ДОСТОЕВСКИЙ. Меня посадили в тюрьму, потому что я хотел помочь крестьянам. Но когда меня отправили в Сибирь, все каторжане ненавидели меня за мою образованность. И ничего не могло изменить их отношения ко мне. Доброта – это слабость. Постоять за себя – заносчивость. Заступиться за них – оскорбление. А поляки, литовцы и украинцы ненавидели меня за то, что я был русским. Я пытался объяснить им, что мы взяли эти территории для их же блага, но они крайне неразумно воспринимали мои слова.

АННА. И сколько лет вы провели на каторге?

ДОСТОЕВСКИЙ. Четыре года. Потом еще четыре солдатом. Меня не было почти десять лет. Я только начал утверждаться, как писатель, когда меня арестовали. Вернувшись, я вновь стал никем.

АННА. Я знаю, каково это, быть никем.

ДОСТОЕВСКИЙ. Язык не поворачивается назвать вас никем. Вы на удивление интеллигентная. Как вы оказались в стенографистках?

АННА. Отец умер. Семья нуждалась в деньгах. Именно отец познакомил меня с вашими книгами. Этот человек безумен, но писать он умеет, сказал он. Ваш отец жив?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.

АННА. Вы были с ним близки?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет. Так вы знакомы с моими работами? Что вы о них думаете?

АННА. Я думаю, мой отец не ошибся.

ДОСТОЕВСКИЙ. Я, похоже, кажусь вам совершенно неорганизованным. Никогда раньше я услугами стенографистки не пользовался. Мне нужно многое сделать за очень короткий период времени, и кто-то^[1] предположил, что стенографистка может помочь. У вас есть воздыхатель или кто-то еще, который будет возражать, что вы будете проводить все время, дни и ночи, наедине с незнакомцем?

АННА. Нет у меня столько времени, мне нужно зарабатывать, чтобы прокормить мою семью.

ДОСТОЕВСКИЙ. Да. Мне тоже. Я поддерживаю вдову моего брата и его детей, а также сына моей жены.

АННА. Так вы женаты?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет. То есть, да. Был. Она умерла. Я встретил ее в Сибири, когда был солдатом. Но тогда она была замужем за кем-то еще.

АННА. Вы очень ее любили?

ДОСТОЕВСКИЙ. Раз я безумен, она, безусловно заслуживала любви.

6
Ваша жена такая красивая

(Сибирь. ДОСТОЕВСКИЙ и МАРИЯ. АННА остается и наблюдает из теней).

МАРИЯ. У нас есть рыба? Я знаю, в Сибири рыба есть, но все, что я могу найти у нашего мясника – это мозги. Понятия не имею, куда он девает саму корову, но от мозгов меня уже тошнит. Что ты ел на каторге?

ДОСТОЕВСКИЙ. Помои.

МАРИЯ. И из чего их готовили?

ДОСТОЕВСКИЙ. Если честно, не хотел знать.

МАРИЯ. Ты представляешься мне человеком, который хочет знать все, даже если правда раздражает или ужасает. Особенно в последних случаях. Ты жил на помоях несколько лет. А теперь ты солдат, по-прежнему ешь помои. И скоро тебя освободят. Тогда ты снова начнешь писать романы, поэтому сможешь позволить себе помои получше.

ДОСТОЕВСКИЙ. Ты, похоже, многое обо мне знаешь.

МАРИЯ. Я знаю о тебе все. Нечего здесь делать, кроме как сплетничать и совокупляться, и сплетничать о совокуплениях. Что? Ты шокирован моей грубостью?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет. Ты откровенна. Я ценю это в женщинах.

МАРИЯ. Нет, не ценишь. На самом деле тебя это пугает. Но что человеку здесь терять, говоря правду. Только свою душу. В чем состояло твое преступление? Ты кого-то убил?

ДОСТОЕВСКИЙ. Я был политическим заключенным.

МАРИЯ. Я думаю, что мужчины, которые играют в политику, тупее, чем плесень на сыре.

ДОСТОЕВСКИЙ. Я не играл. Это было моим преступлением. А может, я играл, и оказался в проигрыше. В России все – азартная игра.

МАРИЯ. Мое преступление состояло в том, что я вышла за пьяницу, который утащил меня в Сибирь, чтобы стать таможенником. Он думал, это блестящий карьерный ход, наняться на скучную работу с мизерным жалованием на задворках вселенной, потом уволиться и пить, не просыхая. Теперь он всю ночь пьет, а весь день ищет работу, которая оплатит его выпивку.

ДОСТОЕВСКИЙ. Твой муж – руины благородного характера.

МАРИЯ. Он – пьяный идиот. Не могу вспомнить, почему я вышла за него. Должно быть, случилось помутнение сознания. Я вышла за человека ниже моего статуса, и теперь не могу спрыгнуть с поезда. Мой отец верил, что его дочери должны получить хорошее образование, поэтому мы проводили много времени, читая Канта и играя на пианино, от которого мне нынче не больше пользы, чем козлу. Хотя, полагаю, козел может съест пианино, если в достаточной степени проголодается. Моя следующая музыкальная композиция: «Козел, поедающий рояль». Она идет после «Рояля, выбрасываемого из окна третьего этажа» и до «Рояля, поедающего козла». Мне так отчаянно скучно, что я просто не знаю, о чем говорю. Но ты тоже несчастен. Несчастные люди притягиваются друг к дружке, как магниты. Тебе лучше держаться от меня подальше, а не то ты влюбишься в меня, и поскольку мне твоей не быть, захочешь покончить с собой, но вместо этого напишешь роман. Здесь все такое уродливое и глупое, и все женщины такие уродливые и глупые, что все мужчины, тоже уродливые и глупые, решают, что они в меня влюблены. Это проклятие.

ДОСТОЕВСКИЙ. Обещаю не влюбляться в тебя.

МАРИЯ. Да. С обещаниями у мужчин полный порядок. Лично я против тебя ничего не имею. Просто не способна на любовь Не на страсть. На страсть способна. Даже на похоть. Но не на любовь. И только не к тому человеку. Я сломана жизнью. Как и ты, разумеется. Жизнь – продолжающаяся череда несчастий, завершающаяся катастрофой, которая обычно разрядка напряжения. Поэтому люби меня, если без этого никак. По, пожалуйста, окажи мне любезность – не вешайся.

ДОСТОЕВСКИЙ. Вешаться я не собираюсь.

МАРИЯ. Да, сейчас ты это говоришь, но когда узнаешь меня лучше, захочешь повеситься Мужчины постоянно стремятся повеситься из-за меня. В моем родном городе они болтались на деревьях, как сосиски. Я слышала, у тебя бывают припадки.

ДОСТОЕВСКИЙ. Иногда случаются приступы болезни. Возможно, это какая-то форма эпилепсии.

МАРИЯ. Ты лаешь, как собака?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.

МАРИЯ. Пена идет изо рта?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет. Хотя, да. Иногда.

МАРИЯ. И как часто такое случается?

ДОСТОЕВСКИЙ. По-разному. Наверное, раз в месяц.

МАРИЯ. В полнолунье? Как у оборотней?

ДОСТОЕВСКИЙ. Что-то в этом роде.

МАРИЯ. И на теле ты отращиваешь волосы?

ДОСТОЕВСКИЙ. Если потребуется, могу попытаться.

МАРИЯ. Мне тебя жалко. Но недостаточно для того, чтобы влюбиться. Хотя ты становишься более привлекательным, когда я представляю тебя кричащим и катающимся по земле с пеной на губах. Нет. Я лгу. Как я понимаю, сейчас тебе хочется меня поцеловать. Это трагично. Если ты меня не поцелуешь, то уйдешь несчастной, а если поцелуешь, несчастной уйду я. В вопросах любви всегда кто-то уходит несчастным. Фактически, все уходят несчастными. За исключением людей, которые не уходят. Но они самые несчастные. Если ты прикоснешься ко мне, я закричу.

(Он хочет ее поцеловать, решает, что не следует этого делать, все равно хочет, но буквально перед тем, как их губы соприкасаются, входит ИСАЕВ, крупный мужчина, пьяный. ДОСТОЕВСКИЙ отпрыгивает).

ИСАЕВ. Достоевский. Я вижу, вы познакомились с моей женой. Вы ее уже поцеловали?

ДОСТОЕВСКИЙ. Нет.

ИСАЕВ. Хороший человек. Или дурак. Вероятно, последнее, поскольку, как я понимаю, вы – писатель.

ДОСТОЕВСКИЙ. Был. До ареста.

ИСАЕВ. Мне нужен человек, умеющий писать и читать, чтобы учить моего маленького сына. Как думаете, для вашего ума нагрузка не будет чрезмерной?

ДОСТОЕВСКИЙ. Не знаю. Все-таки я офицер, и у меня есть определенные обязанности.

ИСАЕВ. Да, я видел вас на плацу. Из осла получился бы лучший офицер. Вы сможете учить моего сына, когда не будете маршировать не в ту сторону и проигрывать деньги в карты.

МАРИЯ. И чем ты собираешься ему платить? Волшебными бобами?

ИСАЕВ. Коровы съели волшебные бобы, но я ему заплачу, со временем. Он мне доверяет, так?

ДОСТОЕВСКИЙ. Разумеется…

ИСАЕВ. Видишь? Он дурак. Такой и нужен нашему сыну. Самый умный персонаж пьесы всегда Дурак.

МАРИЯ. Ты не должен доверять моему мужу. Он никогда не заплатит тебе, и мы будем сидеть в этом паршивом городишке, пока наши души не сгниют. В этом паршивом и лишенным надежды месте наш маленький мальчик вырастет невежественным варваром.

ИСАЕВ. Нет, если мы наймем этого дурака, чтобы учить его. Скажите мне правду, дурак. Вы думаете, моя жена красивая?

ДОСТОЕВСКИЙ. Ваша жена очень красивая.

ИСАЕВ. Вы хотите с ней переспать?

ДОСТОЕВСКИЙ. Разумеется, нет.

ИСАЕВ. Почему нет? Что с вами не так? Посмотрите на нее.

ДОСТОЕВСКИЙ. Она замужем.

ИСАЕВ. И кого это останавливало?

ДОСТОЕВСКИЙ. Любого добропорядочного человека.

ИСАЕВ. Если вы сможете найти добропорядочного человека в этой вонючей крысиной дыре, я бы с радостью пожал ему руку.

МАРИЯ. Сначала тебе нужно вытереть свои. Мой муж моет руки только по воскресеньям.

ИСАЕВ. Жизнь слишком коротка, чтобы вновь и вновь тратить время на бессмысленные ритуалы. Зачем мыться, если ты тут же снова перепачкаешься? Земной шар слеплен из грязи, как и мы. Моя жена – патологическая чистюля. Она только и делает, что моется. Я говорю ей, ты до мяса сотрешь свою прекрасную кожу, но она никогда меня не слушает.

МАРИЯ. Потому что ты несешь чушь.

ИСАЕВ. Я несу чушь, потому что людей, которые говорят правду, убивают или ссылают в Сибирь.

МАРИЯ. Мы уже в Сибири.