Отзывы на книгу «Города на бумаге. Жизнь Эмили Дикинсон»

Не думаю, что Доминик Фортье собиралась писать биографию Эмили Дикинсон – в каком бы то ни было виде, вычурном или строгом. Исторические события нужны ей лишь для того, чтобы задавать направление ветра и надувать паруса метаний и стремлений души её героини.

Да и какая биография может быть у человека, что живёт внутренним миром, а не внешним?

Для меня это очень смелая, яркая и очень удачная попытка прожить Эмили Дикинсон в формате самой Эмили Дикинсон, а не в формате привычной биографии. Словно Фортье написала музыку и заявила, что эта мелодия есть жизнь и поэзия Эмили Дикинсон. И есть лучший способ её познать. Понять. Полюбить.

Можно ли кого-то полюбить за его биографию? Она меня за муки полюбила… (с) Куда легче полюбить кого-то за мелочи – огоньки, из которых складывается внутренний свет. И невозможно не полюбить Эмили Дикинсон, собрав этот тёплый набор светлячков – как гербарий, который она собирала, или как бабочек, которых она в виде слов прикалывала к бумаге.

Фортье в своём тексте поймала что-то мимолётное. То, что никто обычно даже не пытается ловить, а она ухватила – легко, без капли насилия, словно оно само залетело ей в сачок. Эмили Дикинсон и её мир – переродившиеся в мотылька. Трепетавшие доселе листочкам на ветру, не замиравшими ни на минуту. И вдруг пойманные в объектив.

Текст очень лиричный. Кружевной. Ироничный. Тонкий. Поэтичный. Он наполнен картинами быта и сценами совсем иного толка – тайной жизнью растений, животных, небес и звёзд. Как если бы Энн из Зелёных мезонинов никогда не выросла, а облака по-прежнему были бы драконами.

Совершенно не могу на это эссе написать внятный и последовательный отзыв. Оно какое-то неземное. И земных слов мне к нему не подобрать.

Зачем публиковать стихи? Ради дурацкого тщеславия, чтобы увидеть свое имя напечатанным в газете или журнале при помощи тех же свинцовых литер, что имена Байрона или Шекспира?

Книга о затворнице из Амхерста Эмили Дикинсон, которая признается самой читаемой в мире поэтессой, несмотря на то, что опубликовала при жизни всего десяток стихотворений, а первая ее книга вышла, стараниями друзей, лишь после ее смерти. Феномен самой знаменитой поэтессы в истории американской, англоязычной. а может быть и мировой литературы не может не привлекать внимания, как всякий большой успех в мире, где известность и слава более твердая валюта, чем денежные знаки. Канадская писательница Доминик Фортье создала не биографию в привычном формате: предки, родители, детство, учеба, взрослая жизнь, но непростую вязь, где нашлось место ее собственным открытиям в работе над книгой, ярким фрагментам поездок по местам Эмили, заметкам о ее поэзии.

"Города на бумаге" совсем небольшая по объему вещь, но в ней удивительно сочетаются информативность с поэтикой и нежностью к героине. В современной биографической прозе влюбленность автора в предмет изысканий считается скорее недостатком, но для того формата, который выбрала Фортье, она естественна. Заглавие восходит к эпизоду из детства Эмили, когда они "путешествовали" по карте, с братом и лучшим другом детства Остином, и, перечисляя городки между родным Амхерстом: Спрингфилд, Лестер, Вустер, Линден, Уолтем - он говорит, что Линдена на самом деле нет. Создатели карты добавили несуществующий объект для защиты своей интеллектуальной собственности. Если кто-то захочет скопировать и издать ее, не платя авторских отчислений, мошенничество легко будет разоблачить. После, уже учась в бостонской семинарии Маунт-Холиок, когда девушки затевают разговор на тему "кем я хочу быть во взрослой жизни", Эмили скажет: "Я буду жить в Линдене". Таким образом, в названии двойная метафора: совершенная подлинность творчества Дикинсон, самой своей сутью застрахованная от подделок, и ее жизнь в бумажном пространстве - в последние годы она не покидала комнаты, общаясь с миром посредством писем.

Прекрасная книга для ценителей поэзии, для интересующихся историей, для тех, кто ищет и находит высокое в обыденном.

Эмили в саду. Эмили в комнате. Эмили за письменным столом. Эмили почти всегда одна.

Доминик Фортье была со своей героиней рядом, как бесплотный дух: невидимая, но всевидящая, присутствующая, но не беспокоящая. Только таким и доступно понимание Дикинсон. Только таким, которые знают, что можно наслаждаться одиночеством, впечатляться и самой обычной жизнью, когда любишь книги и обладаешь невероятной фантазией.

Если бы не форма повествования, «Города на бумаге» были бы вполне обычной биографией: мы знакомимся с малышкой Эмили, а расстаемся с 55-летней поэтессой в ее последний день – 15 мая 1886 года. Фортье совсем чуть-чуть разбавляет линейный сюжет жизни Дикинсон – отдельными эпизодами жизни последней и своей собственной: Фортье тоскует по родному дому, вынужденная переезжать с места на место, тогда как мечтает, подобно Дикинсон, укорениться. Обе они, кажется, не любят много путешествовать. Обеих их я вполне понимаю.

Мне подошла эта книга, потому что мое представление, мой образ Эмили Дикинсон очень близок образу, который получился у Фортье. Даже в выдуманных эпизодах. Эмили земная и воздушная, сочувствующая и независимая, ее цветы и насекомые, ее запахи, звуки, стихи на клочках бумаги… И трепет перед всем этим я разделяю с Фортье. Какой чудесный у нее вышел портрет!

Это было коротко и прекрасно – как стихи Эмили Дикинсон.

Нежный и камерный текст об Эмили Дикинсон в голове Доминик Фортье. Очень личный, с трепетом впечатлений, с тихим восхищением, с уважительным преклонением. Перед той, кто вмещала в себе огромный внутренний мир, не сильно нуждаясь в мире внешнем. Кто создавала вселенную в своём сознании и коллекционировала впечатления как цветы в гербарии.

Отталкиваясь от реальности и творчества поэтессы, Фортье совершенно не стремится к объективности. Она не отходит со своими ощущениями, а сполна заполняет ими промежутки и лакуны, добавляет и переосмысляет события, домысливает фразы и поступки. Этой субъективностью книга и привлекает, и отдаляет от себя, если ваши Эмили различаются. Ведь её – это полупрозрачный, полуфантазийный образ, сотканный из её впечатлений от стихов, писем, изображений, образа жизни. Но больше всего – из слов, звучащих внутри Фортье больше века спустя.

Чего ждать, когда берёшь в руки биографию поэтессы? Ох, вот откроется первая страница, и с неё посыплются разные важные родственники, годы обучения, причины любви к поэзии, безответные любови, поверх которых ляжет путь, полный морозных роз и невезучих шипов. В случае с Эмили Дикинсон можно ещё ожидать драматичную историю об уходе из социальной жизни, ведь она много лет не выходила из комнаты.
Но это не биография, а роман. Доминик Фортье не засыпает нас фактами из жизни Известной Персоны, а описывает жизнь Главной Героини, причём так, чтобы мы могли увидеть и понять её внутренний мир. Это намного ценнее. Ведь даже если некоторые сцены взяты из головы, и мы видим не «настоящую», а «бумажную» Эмили — это позволяет намного лучше понять реального человека и его стихи. В конечном счёте, кто сказал, что россыпь фактов может объяснить о человеке хоть что-то?
И, так как это роман, мы, возможно, даже не узнаем имён родителей, не узнаем, чему учили дома, а чему в частной школе, не узнаем, в кого героиня была влюблена (и была ли). Доминик настолько любит Эмили, что даже не затрудняет себя поиском причин изоляции — для неё это настолько естественное для писателя желание, что она скорее удивляется, почему другие так не поступают.

Нельзя иметь одновременно и жизнь, и книги, — разве что выбрать книги раз и навсегда и вписать в них свою жизнь.

Возможно, там, в пустоте между главами и таятся какие-то драмы, которые Эмили описывала в дневниках и письмах. Но почти всё это сожжено, и в материальном мире ничего не осталось. Только стихи и гербарии. И немного её писем, совсем немного. Причём, сама поэтесса настолько презирала самовыражение через творчество, что её личности в её стихах почти не найти. Поэтому даже там нет следов каких-либо драм. Этот роман — история девочки, которая настолько любила мир, что отвергала его; её фантазия была настолько богатой, что ей хватало цветка, чтобы писать о саде; её душа была настолько чистой, что признавала только слова. Это роман о жизни и внутреннем мире интровертки, жившей в XIX в. на севере США.

Возвратившись в Хомстед, она думает, что, наверное, из всех членов своей семьи больше всего любит именно дом.

В книге есть интересная сцена, когда к Эмили пришёл гость, а она втянула своё тело в комнату, как в раковину, разочарованная от неприязни, что придётся с кем-то лично общаться. Дверь она гостю так и не открыла. Думаю, эти чувства знакомы многим людям с социальной тревожностью и даже социофобией — хотя Доминик и не навешивает ярлыков и даёт главной героине сугубо образную мотивацию.

Кроме личности главной героини и её образа жизни, важное место в романе занимают ещё две темы — смерть и стихи. Тут стоит сразу расшифровать первую: для Эмили любовь и брак были таким же несчастьем, как смерть, потому что и то, и другое, и третье чревато разлукой. Эмили вообще не верила в брак, как не верила и в Бога. Поэтому из книги складывается впечатление, что её изоляция вызвана тоской по тем, кого она утратила, и желанием избежать новых потерь. И Эмили всегда как будто смотрела вперёд, далеко за ту грань, что отделяет жизнь от небытия. Поэтому я сформулировала тему как «смерть», но это не так грустно и не так тяжело, как звучит.
Однако самое важное — это стихи. Даже утрата для поэтессы лишь способ перейти от реального к воображаемому, поэтому люди в книге на самом деле не умирают, а становятся плодом её воображения.

Но хотя стихи — это самое важное, хотя Эмили казалось, что она не сможет дышать без стихов (и книг, и цветов, и её дома), всё же в «Городах на бумаге» про них сказано намного меньше, чем в следующей книге Доминик Фортье «Белые тени», где поэтесса умерла, и поэзия стала главной героиней. Честно говоря, образность второй книги мне нравится намного больше. Но несправедливо сравнивать романы: во втором есть завязка, развитие, кульминация и развязка, и там есть множество героинь с историями, непохожими друг на друга — это взаправдашний роман; в первом же есть только течение времени от рождения и до смерти, без всяких драматических поворотов — это скорее очерк жизни. Или не очерк, а дневник? «Города на бумаге» выглядят так, будто Доминик записывала мысли на первой попавшейся под руку бумажке, а потом подшивала страницы в некоем подобии хронологического порядка (и здесь есть отсылка к тому, как Эмили писала стихи). Есть описание, как это было, но нет, почему было так, а не иначе. В какой-то момент жизнь обрывается, голос умолкает, книга заканчивается. В этом её очарование. Это художественный роман, но в нём не выдумка, а правда, созданная словами и ничего не говорящая прямо. Нам не обязательно верить Доминик — в конце концов, это лишь её личный взгляд, — но такой пример вдохновляет. У каждого читателя может быть свой взгляд, свой способ очароваться фигурой главной героини. В моём случае всё вышло просто: сначала я полюбила то, как пишет Доминик, а потом с её помощью полюбила Эмили. Полюбить то, как пишет Эмили, мне пока только предстоит — нежнейший сборник стихов с тиснением цветов на обложке ждёт на полке.
(Единственный нюанс: между книгами есть разночтения, возникшие то ли по невнимательности автора, то ли по вине переводчика. Например, всю первую книгу волосы Эмили были чёрными, а вторая книга начинается с упоминания медно-красных волос, в которых не было ни одной серебряной нити. И я поискала информацию: где-то действительно хранится рыжая прядь, предположительно принадлежавшая Эмили и кем-то украденная у людей, которым поэтесса её подарила. Или, например, её племянника в первой книге называют Жильбером, а во второй — Гилбертом. Таких пустячков мало, но они есть. А переводчица одна и та же.)

И, в отличие от второго романа, «Города на бумаге» особенно ценны тем, что показывают, как живая ещё поэтесса относилась к своим стихам, о чём писала и почему не хотела публиковаться.

Она пишет не для того, чтобы самой стать видимой. Она пишет, чтобы засвидетельствовать: здесь жил цветок, жил в течение трёх июльских дней 18** года, и был убит ливнем на рассвете. Каждое стихотворение — крошечная гробница, воздвигнутая в память о незримом.

Она не выходила из комнаты, но была свидетельницей жизни. Для неё стихи были домом, а для меня домом стала она.

Она мечтает о стихах, написанных насекомыми, которые передвигались бы на своих длинных тонких лапках, с блестящим панцирем — это их броня, защищающая от здравомыслящих господ и до невозможности приличных дам, которые начинают верещать, завидев божью коровку. Наверное, божья коровка тоже верещит, столкнувшись с башней из нижних юбок, увенчанной зонтиком от солнца, но её не слышно: вот она-то и есть истинная леди.

Она мечтательница, претворившая мечты в свою реальность.
Моё с ней знакомство, быть может, началось немного странно, но я, кажется, нашла и свою писательницу — Доминик Фортье, — и свою поэтессу — Эмили Дикинсон.