Сам пострадавший сидел на диване, откинувшись на спинку, и громко стонал от боли, временами переходя на рычание. На лице – ожоги I–II степени. На обеих кистях были обожжены и значительно повреждены мягкие ткани. Да, травмы весьма и весьма серьезные. Как бы инвалидом парень не остался. Давленьице низковато – 100/70 мм, пульс частит. Уже шок начал развиваться. Обезболили мы его качественно, всю остальную помощь по стандарту оказали и в стационар свезли.

Классическая новогодняя жертва. Уж вроде по многу раз сказано-пересказано, что поджигать фейерверк нужно вытянутой рукой, не наклоняясь над ним. Сразу после этого – отбежать на безопасное расстояние. Если он не сработал, то подходить к нему можно не ранее, чем через пять минут. Не так давно об этом по телевидению говорилось. Да даже если человек с этими правилами и не знаком, то их должен подсказать хотя бы инстинкт самосохранения. А уж додуматься поджигать фейерверк в руках, способен лишь потенциальный кандидат на Дарвиновскую премию.

Конечно же, не стал я никаких нотаций читать. Неуместно это, да и попросту глупо в сложившейся ситуации.

Ну все, наконец-то, обед разрешили. На кухне, подперев голову, сидела фельдшер Арина Меньшова. Грустно-задумчивым взором она смотрела в пространство, по всей видимости, думая о чем-то печальном.

– Что случилось, Ариш? О чем грустишь?

– Да ну, Юрий Иваныч… На вызове я сидела, в планшет все записывала. Ведь я же одна работаю, мне помогать некому. А эти идиоты, муж с женой, решили, что я в интернете ищу, как лечить. Ну и скандал закатили. Сказали, что я тупая совсем. Ну, не так, конечно, но смысл тот же. Кричали, что и диплом у меня купленный. Старшему врачу позвонили, он пытался им объяснить, а они его даже слушать не стали. Угрожали, что везде нажалуются, вплоть до министерства…

– Н-да… Дураков все больше и больше становится… А тебе переживать не о чем, ничего предосудительного ты не делала. Пусть жалуются куда хотят.

– Так-то оно так, но больше не хочу я в медицине работать. Все желание пропало. Лучше уж сидеть где-нибудь в офисе за компьютером и ни за кого не отвечать.

– Погоди, погоди, Ариш, не горячись. Не руби с плеча, не надо. Вот отдохнешь, успокоишься и все нормально будет. Все пройдет.

– Нет, Юрий Иваныч, не пройдет. Я окончательно решила. За эти дни поищу вакансии, поговорю кое с кем. А уж после каникул уйду на фиг отсюда. Да и вообще из медицины. Хватит, наработалась…

Рассиживаться и разлеживаться не дали. Через сорок пять минут прислали вызов. И опять дежурство на пожаре в многоэтажном доме.

Во дворе стояли два пожарных автомобиля.

Однако признаков горения не наблюдалось, рукавная линия не проложена, внешне все спокойно, безо всякой суеты. Из подъезда вышли трое взахлеб хохочущих пожарных.

– О, у вас шестерка на машине! Вы шестая бригада, что ли? – поинтересовался один из них.

– Да, – говорю, – шестая.

– Ну тогда вы очень кстати приехали, прям, как знали! Там вас клиент дожидается в тридцать седьмой квартире, вместе с участковым. Идите быстрей, а то соседи его сейчас порвут, как тузик грелку!

– А что там было-то?

– Чайник на плите сгорел. Он в нем помидоры жарил.

– Это как так?

– А вот у него и поинтересуетесь.

– Обязательно, я ведь тоже так хочу.

На четвертом этаже было людно, шумно и нервозно. Вновь стихийный митинг. Но на этот раз люди настроены более зло и решительно.

– Если вы его сейчас не заберете, мы ему самосуд устроим! – сурово сказала высокая, плотная женщина. – Выгоним на улицу, пусть замерзает нахрен!

– Ну, знаете ли, это уже перебор! – сказал я. – Давайте будем людьми-то!

И тут же раздался возмущенный гвалт.

– А он сам-то человек, что ли?! Он свою мать убил в тринадцатом году, его на принудительное лечение отправили, лет пять он там пробыл!

– Вы бы хоть спросили, чего он здесь творит? Вон, почитайте, что на стене написано! – и люди расступились, чтобы мы смогли прочитать письмена, сделанные черным маркером на салатного цвета краске.

«Бутте ви все проклеты сволачи будит у вас у всех рак да будит так аминь».

– Двери нам испакостил, то и дело г…м пачкает! Каждый раз обзывает по-всякому, угрожает! Да ладно нам, он и на детей может напасть! Он же весь подъезд держит в страхе! Это надо же так, психически больной живет один, и никому никакого дела нет!

– Все, мы все поняли, сейчас разберемся.

В двухкомнатной квартире был, мягко говоря, беспорядок. Входная дверь и зеркало в прихожей увешаны кусочками туалетной бумаги. Нет, не использованной, а с нарисованными крестами. Отвратная вонь, по всей видимости, теми самыми жареными помидорами. Больной, высокий мужчина лет пятидесяти с одутловатым лицом, о чем-то нервно спорил с полицейским.

– Здравствуйте! Меня сегодня работать заставили. Сижу я у себя на участковом пункте, никого не трогаю, и вдруг смотрю, пожарные подъехали. Вот я и пришел, – сказал немолодой майор. – Оказалось, что Илья Василич сделал всем подарок. Что-то он совсем расчудился.

– Нет, а как я расчудился? Что значит «расчудился»? Долго ли вы меня гнобить-то будете, а? – возмутился больной.

– Ну, например, помидоры жарили в чайнике, все сожгли, провоняли, соседям пришлось пожарных вызывать, – ответил участковый.

– И что дальше? Что в этом такого-то? Я у себя дома нахожусь, что хочу, то и делаю! Кого это <волнует>? – не отступал больной. – Кто вам дал право ко мне врываться?

– А с кем вы живете? – поинтересовался я.

– С родителями живу. С мамой и папой.

– Папа у него умер давно, а маму Илья Василич собственноручно жизни лишил, – пояснил участковый.

– Чего-о-о?! Вы чего это на меня наговариваете-то?! Вам грех будет! Я вас прокляну во веки веков, да будет так, аминь! – вскинулся больной.

– Илья Василич, а соседей вы за что проклинаете? – поинтересовался я.

– Как за что?! Они мне болезнь делают через стены, пол и потолок! И через кран тоже! Они мне мысли плохие вставляют! У меня все болит из-за них! Пусть спасибо скажут, что я их вообще не поубивал!

– А зачем вы бумажек с крестами понаклеили?

– Как зачем? А как мне тогда защищаться-то?

– Все понятно. Поедем, Илья Василич, в больницу.

– Да вы чего, совсем, что ли, обалдели?! Мне сегодня к теще надо, снег расчищать.

– И откуда же у вас взялась теща? Вы женаты?

– При чем тут женат? Теща – это мамина двоюродная сестра тетя Лида.

– Вот теперь понял, спасибо, что разъяснили. Но в больницу поедем обязательно.

– В какую больницу, вы чего?! Никуда я не поеду! Чего мне там делать? Вас соседи, что ли, подговорили?

– Илья Василич, давайте так. Мы имеем право госпитализировать вас принудительно. То есть, полицейские наденут наручники, и привезем мы вас в больницу под конвоем. Но в этом случае вы будете лечиться минимум полгода. Раньше ни-ни. А вот если вы поедете с нами добровольно, то пролежите примерно месяца два. Понимаете разницу?

– Так значит, всего два месяца?

– Примерно так. Ну, может, три. Но согласитесь, это же лучше, чем полгода? Правильно?

– Ладно, поехали. Но вам все равно грех будет!

В общем, согласился болезный на добровольную госпитализацию, что и подтвердил своей драгоценной подписью. Ну а мы заработали очередной грех. Ладно, что уж там, как говорится, не согрешишь – не покаешься.

Прилично мы на этом вызове проволынились. Пока беседовали и уговаривали, пока ждали, когда Илья Василич документы свои найдет и соберется, потом в приемнике долго пробыли, на все около двух часов ушло.

Все отписал, освободился. Теперь поедем на боль в груди к женщине пятидесяти двух лет.

Двухэтажный загородный коттедж за высоченным забором. Иллюминация в окнах.

В прихожей нас встретили аж пятеро празднично одетых дамочек с уложенными волосами.

– Сколько можно вас ждать-то? Ведь сорок минут назад вызвала! – скандальным голосом высказалась одна из них, в полосатой кофточке, видимо, хозяйка. – Так, бахилы надевайте, иначе вы мне тут все обшлепаете! Пойдемте за мной! Привела она нас в просторную спальню с огромной, массивной кроватью.

– Что случилось? Что вас беспокоит?

– У меня был сердечный приступ. Вот здесь, в левой стороне, вдруг ка-а-ак пронзило! Даже вдохнуть не могла!

– А сейчас болит?

– Нет, ничего не болит.

– Хорошо, сейчас ЭКГ посмотрим.

Как и ожидалось, на кардиограмме ничего страшного не было, ритм синусовый, с частотой 72 уд/мин. Давление 130/80 мм.

– Татьяна Витальевна, на данный момент все у вас в порядке. Это не сердце болело, а была межреберная невралгия.

– Какая невралгия?! Боль-то была в левой стороне, там, где сердце!

– Кардиограмма нормальная. Болело у вас не сердце, а межреберный нерв.

– Так вы что, меня вообще без помощи оставите?!

– А какую помощь вы хотите? На данный момент ничего «скоропомощного» у вас нет.

– Ну-ну, все с вами ясно! Торопитесь Новый Год отмечать, что ли? «Трубы горят» и выпить охота?

– Татьяна Витальевна, я вам все объяснил. До свидания, уважаемая! С Новым Годом вас!

– Нет, а почему вы мне так отвечаете-то?! Я за что налоги плачу?! Вас, таких горе-врачей, надо с работы выгонять! Я на вас в суд подам! У меня свидетели есть!

– Не нужно расстраиваться. Все будет хорошо, и мы поженимся, а дочку Таней назовем!

– Что-о-о?! Вы смотрите, хамло какое, а?! До седых волос дожил, а такие вещи говоришь женщине! Ну-ка давайте, уматывайте отсюда, пока я полицию не вызвала! – исполнила она заключительную арию.

– Кошмар! Кошмар какой! Ужас! Да это что такое?! Как не стыдно?! – вторил ей хор подружек.

– И вам всего хорошего!

Хм, такое чувство, что скорую она вызвала, уже заранее запланировав скандал. Ну да, есть такой тип людей, которые жить не могут без того, чтобы не выплеснуть негатив на окружающих. Видать, удовольствие получают.

Вот и еще вызовок, надеюсь, что последний: травма лица у женщины сорока трех лет. Ну что ж, поедем, посмотрим.

На лестничной площадке, нас встретил весьма поддатый мужчина средних лет.

– Командир, тут такое дело… В общем, Гоша Надьке по морде надавал. Понял, да? Мы гулять ходили, и он ее на улице к кому-то приревновал. Теперь у нее вся рожа разбита! Понял, да? А он убежал, <гомосексуалист>!

Неопрятная, основательно прокуренная двухкомнатная квартира. На табуретке – корявая и кривобокая искусственная елка. Стол с остатками закусок, под которым стыдливо спрятались три пустых водочных бутылки. Виновница торжества сидела на диване. Все ее лицо представляло собой одну сплошную гематому. Напротив нее стояла женщина, на чем свет стоит, честившая неведомого Гошу и насылавшая на него нецензурные проклятия.

– Надюх, не прощай его, козлину! Пиши на него заяву! Я тебе говорю, давай ментов вызовем, ну ты че, а?!

– Да ну на фиг, Катюх, я пацанам скажу, они его ващ-щ-ще изувечат! – прошепелявила разбитыми губами пострадавшая.

Так и пришлось моим парням Надюху под руки водить, ведь глаза-то у нее закрылись полностью. В стационаре диагностировали у бедолаги перелом скуловой кости, костей носа и закрытую черепно-мозговую травму – сотрясение головного мозга.

Вот и закончилась моя полставочная сменка, как и положено в последнее время, с приличной переработкой. Хотя, повезло мне, что как раз бригада в соседний с моим дом ехала, и захватили они меня.

А на следующий день, пришли к нам в гости наши дачные соседи Федор с супругой своей Евгенией Васильевной. Оба на удивление трезвенькие, прилично одетые, со светлыми, добрыми лицами. Посидели, песенок приличных попели, поговорили душевно. Так что, вопреки обыкновению, все хорошо закончилось безо всяких безобразий. А Федор, кстати сказать, вновь в медицину вернулся. Теперь в областной больнице работает. Сантехником.

Все фамилии, имена, отчества изменены.