Стреляли…

Эх и завернул морозец сегодня, аж минус двадцать три! Уши и нос пощипывает весьма ощутимо. Но в этот раз умиляться погоде совсем не хочется. Ну, а как иначе, если гололедица такая, что можно не только покалечиться, но и убиться самым натуральным образом. В общем, с большим трудом я сегодня до работы дотопал. Но и у нас на скорой не лучше, прям каток настоящий. А дворник Саша территорию подметает с самым озабоченным видом. Каток расчищает. И это уже не смешно.

– Саша, – говорю, – а может, хватит уже ерундой заниматься? Посыпь песочком-то, или тебе его жалко?! Вон, на заднем дворе целая куча лежит!

– Дык он замерз весь, как я его наберу-то? – беспомощно развел он руками.

– Уважаемый господин Александр! А не соизволите ли вы взять ломик или скребок и надолбить сколько надо?

– Вот, …! Кругом одни умники! Только учить горазды и языками трепать!

Саша выругался, развернулся и ушел в неведомую даль. Видимо, морально страдать.

И вновь сегодня врачебно-фельдшерская конференция.

Как всегда, старший врач предыдущей смены, начал доклад оперативной сводки.

– Стоп! – прервала его начмед Надежда Юрьевна. – А вот про этот инфаркт поподробнее. Сколько времени длился болевой синдром?

– Восемь часов.

– Так, а больной куда был госпитализирован?

– В кардиодиспансер.

– Кто возил?

– Врач Буслаев, но он уже ушел.

– Дмитрий Александрович, вы первый день работаете? Вы забыли правило, что если с пика болевого синдрома прошло менее двенадцати часов, то больных везем в Областную на ЧКВ^[16]? Вы забыли этот приказ Департамента?

– Нет, я ничего не забыл.

– Дмитрий Александрович, а раз не забыли, то почему не проконтролировали? Все подобные вызовы, вы должны мониторить лично!

– Да контролировал я, Надежда Юрьевна! И это я дал команду вести в кардиодиспансер. Просто есть правило, что тяжелых больных мы везем в ближайший профильный стационар. И в кардиодиспансере больного приняли вообще без вопросов.

– Дмитрий Александрович, вы не перестаете меня удивлять! Ну вы же должны знать, что на инфаркты это правило не распространяется! В приказе Департамента об этом четко сказано! В кардиодиспансере таких больных примут без вопросов и даже скажут: «Молодцы, ребята, вы все правильно сделали!». Но в Департамент стуканут обязательно. И вот теперь нас с Игорем Геннадьевичем ожидает разнос! Ну а кроме того, больной, молодой мужчина, теперь получил некроз весьма приличного участка миокарда!

Погрустневший старший врач скороговоркой завершил свой доклад.

– Коллеги, теперь моя очередь вставить свои пять копеек, – подключился главный врач, – почему мы так редко выполняем тромболизис? В чем дело-то? Конец года, а у нас до сих пор остается приличное количество Метализе и Пуролазы. Давайте уже активизируемся! Тем более, что вы все прошли обучение по тромболитической терапии. Коллеги, если нет вопросов, можете быть свободными.

Первый вызов, теперь уже традиционно, мы получили аж в начале десятого. Поедем к тридцати однолетнему мужчине с больным животом и рвотой. Вызов сам по себе не сложный, но меня он все-таки покоробил. Ведь бригад сегодня много, но, несмотря ни на что, психиатрам нужно обязательно всучить откровенно непрофильный вызов. Ладно, поехали.

Больной лежал на диване со страдальческим выражением лица.

– Доктор, вот не хотел вас вызывать, а все же пришлось. Желудок так скрутило, что заорать хочется! Вырвало два раза. Чем-то, видать, траванулся. Выпил ношпы две таблетки, и вообще бесполезняк. Посмотрите, может, укол какой сделаете?

Пальпирую живот. В верхних отделах все спокойно. А дай-ка я проверю симптом Щеткина-Блюмберга! Для этого медленно и осторожно надавливаю четырьмя пальцами на правую подвздошную область, после чего резко отпускаю руку. Больной аж содрогнулся от боли. Во-о-от! Что и требовалось доказать: острый аппендицит у него начинался. Ну и для полного счастья решил посмотреть свой любимый «симптом рубашки». Для этого натянул на живот футболку и спокойно, без нажима, пару раз провел кончиками пальцев сверху вниз. В норме человек никак бы не отреагировал на столь незначительные действия, ну, может, ощутил бы щекотку и не более того. Но наш пациент скривился от боли.

– Ну что ж, поздравляю вас с острым аппендицитом! Собирайтесь, поедем в хирургию.

– Да какой аппендицит?! Аппендицит болит вот здесь, справа, а у меня болит сверху!

– Боль при аппендиците всегда начинается сверху, а потом, постепенно спускается вниз. Так что, не сомневайтесь, собирайтесь и поехали.

– Так меня резать будут, что ли?!

– Нет, резать вас не будут. Вас будут оперировать.

– Ну хоть сделайте мне какой-нибудь укол от боли!

– Не имеем права. Если боль убрать, то можно пропустить опасные осложнения. Ну все, хватит, давайте уже собираться.

– Вот блин! Ну надо же так, а? Какой может быть аппендицит… Откуда… Че придумывают… – забубнил больной и стал собираться.

В общем, увезли мы Фому неверующего в хирургию, где его приняли без лишних вопросов.

Следующий вызов был на психоз у молодого человека двадцати четырех лет.

В прихожей нас встретил старший брат больного. С самым удрученным видом он рассказал:

– Опять все по новой началось. В сентябре выписался, больше двух месяцев пролежал. Тогда тоже скорая увозила. Мы уж думали, что все прошло окончательно. А со вчерашнего вечера стал весь перепуганный, у меня и у родителей за что-то прощения просит, говорит, что скоро погибнет. Родители сейчас на работе, а я отпросился. Вот, караулю его, чтобы не натворил чего.

Больной, коротко стриженный, крепкий, мускулистый паренек в спортивном костюме, сидел на смятой постели, обхватив колени руками. Весь его вид выражал крайнюю степень испуга и психического напряжения.

– Здравствуй, Владислав! Давай-ка мы с тобой пообщаемся. Расскажи, пожалуйста, что случилось, что тебя тревожит?

– Да не, все бесполезно… Я уже приговорен…

– Влад, безвыходных ситуаций не бывает. Кто тебя приговорил?

– Да не, не надо об этом!

– Влад, надо, обязательно надо! И никого не бойся, главное все рассказать, и тогда сразу на душе легче будет.

– Моя душа уже не моя…

– Влад, ты какими-то загадками объясняешься. Скажи просто и понятно, кто или что тебя пугает?

– Да Люцифер меня пугает!

– А как он тебя пугает? Ты его видишь? И слышишь?

– Конечно, вижу и слышу. Иногда я его прямо внутри своей головы вижу. А иногда он в окне появляется. И говорит мне одно и то же: «Я тебя накажу! Я тебя уничтожу!»

– А где ты его слышишь?

– Да везде слышу. И в голове, и так. Иногда он мне по телефону угрожает.

– Это как так? Он тебе звонит, что ли?

– Нет, не звонит. Он просто приказывает мне: «Возьми телефон!» И даже если телефон вообще выключен, он все равно по нему угрожает.

– Ну, а хоть какой он по внешности-то?

– Лицо очень злое и два рога на лбу, одет во что-то черное. Я его не полностью вижу, а только до плеч.

– Все ясно, Влад, нужно поехать в больницу. Там тебе сначала полегче будет, а потом и вообще все пройдет. И даже не сомневайся!

– Я боюсь из дома выходить…

– С нами бояться нечего. При виде нас вся нечистая сила разбегается в страхе.

– Брат, Серега, прости меня, пожалуйста за все! Больше мы с тобой не увидимся. Жалко, что с родителями не попрощался… – сказал Влад и, сопровождаемый нами, решительно шагнул за порог квартиры.

У этого пациента одновременно присутствовали два вида галлюцинаций: псевдогаллюцинации, которые он «видел» и «слышал» в собственном теле, а также истинные, которые он «наблюдал» со стороны. Кроме того, весьма четко был заметен бред преследования. Ну и передали мы Влада в добрые руки психиатров-экзорцистов, которые непременно изгонят нечисть. Вот только надолго ли?..

Следующий вызов был к женщине семидесяти шести лет, которую трясет. Да-да, есть такой загадочный повод к вызову, за которым может скрываться все, что угодно.

Больная, невысокая, полностью седая, исхудавшая женщина, со слезами в голосе рассказала:

– Ой, простите меня, пожалуйста, что я вас вызвала, просто уже сил никаких нет!

– А что с вами случилось? Что вас беспокоит?

– Ой, даже и не знаю, с чего начать… Ну, в общем, трясет меня то и дело. Как задрожу вся, того и гляди сознание потеряю. А вот когда лежу, то все нормально. Но ведь так и вообще слечь можно. А кто за мной ухаживать-то будет? Я ведь совсем одинокая. Ходить стала плохо, еле ноги переставляю. И еще похудела я очень сильно за последний месяц. И ведь аппетит есть, ем все с удовольствием, а все равно худая, как скелетина! В поликлинике была, ну а что толку? Пришла к терапевту, а та меня к неврологу отправила. Всего навыписывали, а ничего не помогает, только деньги зря потратила!

– И давно у вас такое состояние?

– Да уж почти месяц.

В голове у меня начали складываться паззлы. Пульс аж 112 уд/мин, давление 180/90 мм.

– А сердечко-то у вас всегда так частит?

– Да, последнее время так стучит, что аж в уши отдает!

– А спите как?

– Плохо стала спать. Раньше только голову к подушке прислоню и тут же засыпаю, а теперь по полночи не сплю.

– Ну а теперь, дайте-ка я вашу щитовидочку посмотрю. Сглотните слюну.

Щитовидная железа была явно увеличена. Так называемый «зоб».

Вот и сложились полностью все паззлы. С вероятностью 99 % можно предположить, что у больной тиреотоксикоз. Это означает, что щитовидная железа производит избыточное количество гормонов, которые, грубо говоря, отравляют организм.

Разъяснил все это больной и рекомендовал немедленно записаться на прием к эндокринологу. При назначении адекватного лечения это состояние уйдет. В общем, была она благодарна за то, что все прояснилось и появилась реальная перспектива выздоровления.

Только освободился, как следующий вызовок прилетел: психоз у мужчины сорока четырех лет.

Старая двухэтажка на окраине города. Вонючий, обшарпанный подъезд. Дверь на втором этаже приоткрылась, осторожно высунулась голова женщины средних лет с пегими, неухоженными волосами.

– «Белка» у него, все чего-то мерещится, злой, как собака! – прошептала женщина и пустила нас в квартиру.

И тут же, как черт из табакерки, выскочил невысокий, лохматый мужичонка с опухшей физиономией и со шваброй в руке.

– А че такое-то? А вы скорая, что ли? А че случилось-то? – суетливо-испуганно затараторил он.

– Да, Василий Михалыч, мы – скорая, по вашу душу приехали. Пойдемте в комнату, побеседуем.

– Ааа, так это ты их вызвала, что ли? Ты че творишь-то, кобыла <пользованная>?! Избавиться от меня захотела, в больницу упечь, чтобы со своими <половыми партнерами> развлекаться?! Да вот … ты угадала, тварь! Ща я те эту швабру в … засуну! – раздухарился он.

– Михалыч, дружище, успокойся уже! Иначе я тебя сейчас уроню, и это будет очень больно! – внушительно пробасил фельдшер Гера.

– Все, все, я понял. Пойдемте в комнату, – мгновенно сдулся больной. – Вы только смотрите, тут нитки везде валяются, отряхните, прежде чем садиться.

– Ну так что, Василий Михалыч, что случилось-то? В чем ваша супруга виновата? Почему вы к нам со шваброй вышли?

– Так известно, чего случилось. Светка моя вообще засранкой стала. По дому вообще ни хрена не делает. Раньше чистота и порядок были. А сейчас чего такое-то? Кругом одни нитки, вон вы уже нацепляли на себя! Утром пожрать хотел, смотрю вся кухня в нитках! Ну куда это годится-то? Но это ладно. Она, видимо, дверь не закрыла, а я смотрю – четыре крысы вот таких, здоровенных, в квартиру забежали из подъезда! Я ей говорю, мол, смотри, чего ты творишь-то! А ей все по барабану! Ну вот, я швабру схватил, пошел выгонять этих крыс. Но ведь они юркие, заразы, к ним только подходишь, они сразу прячутся!

– Понятно. А когда последний раз выпивал-то?

– Вчера утром. Я сам завязать решил, надоело уже это бухалово.

– Ну что, Василий Михалыч, поедем в больничку, собирайся.

– Да нет, не надо, не поеду я.

– Михалыч, обрати внимание, я тебя не спрашиваю, хочешь ли ты. Я просто говорю: поедем в больницу. И это не обсуждается. Так что давай, собирайся и поехали. Не тяни время.

Все обошлось мирно. Михалыч отправился на лечение в наркологию.

Никакого клинического интереса этот случай не представляет. Обычные алкогольные галлюцинации в данном случае «нитки» и «крысы». Проскальзывают отдельные элементы бреда ревности. И все это на ярком фоне махровой токсической энцефалопатии. В наркологии Михалычу, конечно же, уберут острые явления, но вот патологические изменения личности, к сожалению, уже необратимы и со временем будут только нарастать. Одним словом, в плане реабилитации здесь все бесперспективно. Да и какие могут быть перспективы, если он, с гарантией 99.9 % непременно продолжит занятие профессиональным алкоголизмом? Женам таких Михалычей следовало бы без раздумий с ними расставаться. Это не те случаи, когда нужно терпеливо и смиренно нести свой тяжкий крест. Но мне никто не давал права вмешиваться в чужую жизнь, а потому свое мнение я скромно оставляю при себе.

Все отписал, освободился. О! Обед разрешили! Замечательно!

Плотно пообедал, от души покурил, да и залег в постельку, положив планшет в изголовье.

Проснулся, как будто от толчка, с ощущением чего-то неправильного. Смотрю на часы. Что такое, времени-то уже почти четыре! Первая мысль – проспал вызов. Хватаю планшет, смотрю, но нет там ничего нового. Прямо чудеса чудесные. Уж сто лет такого не бывало. Пошел, чайку крепенького выпил, покурил. И вот, наконец-то, планшет зазвенел. Вызвали нас на боль в груди и аритмию у мужчины тридцати восьми лет.

– Да ну, херня какая-то! – сказал Толик.

– Во-во! – поддержал его Гера.

Но их оптимизм я почему-то не разделял. Как-то некомфортно на душе было.

Когда подъехали, попросил парней взять дефибриллятор.

– Иваныч, да вы чего?! – изумился Толик.

– Да зачем он нам нужен-то? Если потребуется, сбегаем принесем! – сказал Гера.

– Нет, парни, берем, берем, без разговоров, – настоял я.

Встретила нас жена больного, молодая женщина с перепуганным лицом.

– Проходите, проходите быстрей, ему совсем плохо!

Больной лежал на диване прямо в деловом костюме и расстегнутой рубашке. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота.

– Слушайте, что-то мне поплохело совсем… Грудь болит, дышать тяжело… И сердце как-то неправильно бьется, с какими-то перебоями… У меня это еще на работе началось, еле домой доехал… Сразу лег, даже нет сил переодеться…

– Так, – говорю, – парни, давайте срочно ЭКГ и катетер в вену. Прямо срочно!

Фельдшеры посмотрели на меня с недоумением, но быстро все сделали.

Кардиограмма отвратительная. Острый коронарный синдром без подъемов ST и множественные ранние желудочковые экстрасистолы, этакие безобразные раскоряки. В висках у меня гулко застучало. «Сейчас что-то будет» – свербело в башке. И тут больной вдруг судорожно дернулся и затих. Вот, … твою мать! Фибрилляция желудочков^[17]!

– Саша! Саша! – пронзительно закричала жена. Но мои парни решительно, но мягко вывели ее из комнаты. Да, для непосвященных сердечно-легочная реанимация выглядит страшновато и неприглядно.

Больного быстро переложили на пол. Наношу прекардиальный удар, а проще говоря, дважды с силой бью кулаком в область грудины. А вот и дефибриллятор созрел, то бишь, заряд набрал. Наложил «утюжки», на мониторе – сплошные крупные волны, даже без намека на комплексы. Не помогли удары. А теперь стреляем! И вот оно, великое счастье и облегчение! Прямо с первого раза ритм появился! Пусть и неправильный, с АВ блокадой II степени, но все же ритм, при котором человек может жить. Сжалился над нами наш скоропомощный бог.

– Мужики, а чего случилось-то? Почему я на полу-то? – поинтересовался больной.

– Ничего страшного, Саш, расслабься, просто нам так сподручнее, – ответил я.

И тут на сцену вышла жена с тремя пятитысячными купюрами в руке.

– Ой, спасибо! Спасибо вам огромнейшее! Вот, возьмите, пожалуйста!

– Уберите, пожалуйста, деньги! – ответил я.

– Ну как же, вы же спасли его?!

– Так мы же не за деньги старались, мы свои обязанности исполнили.

– Ну хорошо, тогда я в Департамент здравоохранения на вас благодарность напишу!

– А вот от этого мы не откажемся.

На носилках снесли больного в машину. И со «светомузыкой» полетели в кардиологию. Довезли благополучно.

– Вот вам и «зачем брать дефибриллятор»! – укоризненно заметил я своим фельдшерам.

– Да просто мы подумали, что вы совсем уже <с ума сошли>, а оказалось, что не совсем, – сказал Гера.

– Ну хоть на этом-то спасибо, – ответил я.

Пишу карточку, а руки-то дрожат, будто после перепоя, почерк вообще безобразный. Но ничего, скоро пройдет. Главное, что все обошлось благополучно. Все отписал, посидел, сделал несколько глубоких вдохов, расслабился. Все, теперь можно и освобождаться.

Сразу вызовок прилетел к мужчине тридцати трех лет с психозом.

Жена больного, молодая женщина с приятным, но злым лицом, выкрикнула:

– Забирайте этого козла куда-нибудь! Вон, на диване сидит, с места сдвинуться боится! Допился, <самка собаки>, до чертиков! Урррод!

Больной сидит на спинке дивана, поставив ноги на сиденье. На лице выражение крайнего испуга, весь дрожит.

– Роман, что случилось, чего ты боишься?

– Да блин, под диваном животные какие-то спрятались. Я никогда таких не видел: узкие, как хорьки, но только без шерсти! Клыки острые, как иголки! Смотрите, не подходите сюда, а то вас покусают!

– Нас не покусают. Нашу бригаду они боятся.

Гера запустил руки под диван и сделал вид, что чего-то бросает в Толика.

– Лови! – крикнул Гера.

– А зачем ты в меня-то бросаешь?! – возмутился Толик, стряхивая с себя нечто невидимое.

Больной смотрел на них с еще большим ужасом. Ну, а я показал им кулак. Совсем расшалились!

– Последний раз когда выпивал?

– Позавчера.

– А до этого?

– Ну-у-у… Недели две, наверное…

– Да чего ты <врешь>?! Ты больше двух месяцев бухал! Каждый день как свинья! Уже и ссаться начал, все проссал! Ты работы лишился! А я тебя больше не собираюсь кормить и поить! Живи теперь, как хочешь! – эмоционально подключилась супруга.

– Так, Рома, давай, слезай с дивана, собирайся и поехали в больницу.

– Да как я слезу-то?! Они меня сейчас искусают!

– Я тебе сказал уже, при нас тебя никто не искусает! Все-все, Роман, давай не будем тянуть время!

– Да боюсь я, …!

– Рома, если сейчас не слезешь по-хорошему, мы тебя сами снимем и свяжем!

– Ладно, ладно, только следите, чтоб они не вылезли!

И набравшись смелости, он резко прыгнул, приземлившись на четвереньки и едва не врезавшись головой в стеклянные дверцы шкафа. Быстро вышел в прихожую, надел куртку и переобулся, опасливо поглядывая в сторону комнаты.

– Насть, дай мне тапки и пожрать чего-нибудь с собой, – попросил он супругу.

– Ага, щ-щ-щас, разбежалась! Все, хватит, я от тебя ухожу! Пока ты лечишься, я себе другую квартиру найду! Так что теперь вообще упиться можешь! Живи, как хочешь! Найдешь бабу под стать себе, пусть она за тобой ухаживает!

Роман погрустнел и ничего не ответил. В уныло-депрессивном состоянии он отправился с нами в наркологию.

После того, как я все отписал, нас пригласили на Центр. До конца моей смены оставалось больше часа. Не верил я до последнего, что больше не вызовут. И зря не верил. Не вызвали. Без пяти восемь сдал наркотики и пошел переодеваться. Да, давно таких смен не бывало. И уходил я в этот раз с великим чувством исполненного долга. А все потому, что стрельнул я удачно, вернув человеку жизнь!

Все фамилии, имена, отчества изменены.