Цитаты из книги «Воденников в прозе. Лучшие эссе»

Иными словами, мы совсем не созданы для счастья. У нас слишком сложный для этого мозг.

Мы доживем только до дряхлости. Потому что мир окончательно сорвался с катушек и обновляется быстрее, чем мы это можем понять и усвоить.

А если уж пошли такие дела, то смирись: она не делает вид, а на самом деле безразлична к тебе. Потому что только равнодушная к тебе Родина обретает смысл. Перецелованная и покоцанная наискосок и вдоль, лишенная всякой тайны, сильно подсохшая или, наоборот, пополневшая, склонная к периодическим истерикам и туманным поступкам, могущая тебе уступить или ударить, она лежит под тобой и мерцает. Переливаясь лицом. И даже не понять, сколько ей: шесть, тридцать девять или она – это просто я.

Мир куда сложнее, чем мы себе в нашем упрямстве разрешили знать. Мир куда больше наших рифмованных строк. Иногда что-то главное проваливается мимо них. И я бы хотел это все, провалившееся, вытянуть. Вытянуть обратно. Вот я и тяну.

Но ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно – своею».

Я, рожавший Тебе эти буквы, то крупно, то мелко, а потом полежу на ладони твоей – зеленой.

гордыня – одна из вибрисс поэзии

Двадцатый век дал слишком много нам бурных гениев, которые полагали, что меняют мир

видим бесконечные цветные болезненные сны, а потом гадаем: сбудется, нет. Так вот. Не сбудется.

Мы теперь больше не взрослеем, мы навсегда остаемся молодыми. Потому что как ни крути, но основная лакмусовая бумажка для определения наличия в тебе раствора молодости – это принцип «мне неизвестно». А мир, в котором мы сейчас живем, как раз и стал для нас окончательно неизвестным. И известным уже не будет.