6. Петр Великий

Начнем с Петра Алексеевича, четвертого царя из дома Романовых на русском престоле. Царем Петр Первый стал в 1682 году, в возрасте десяти лет. Его детские и юные годы, стараниями старшей сводной сестры Софьи, ставшей правительницей после смерти царя Алексея Михайловича, были превращены в испытания на выживаемость. Каждый день молодому царю грозила гибель. Опасаясь расправы со стороны регентши, мать Петра, княгиня Наталья Нарышкина держала его при себе в родовом селе Преображенском, подальше от Московского кремля и от управления государством. Но уже в десять лет юный царь, вдали от столицы, стал создавать свое собственное, пока только для забав, потешное войско. Это войско, состоявшее из преданных Петру близких по домашнему окружению юных добровольцев, впоследствии стало основой для русских полков нового типа. Старые стрелецкие полки, вовлеченные в московскую смуту на стороне Софьи и посадившие ее на престол, мародерствовали, бунтовали по любому поводу, не подчинялись командирам и в будущем были обречены на роспуск и уничтожение.

В 1689 году по настоянию матери Петр женился на Евдокии Лопухиной и, опираясь на потешное войско, отстранил Софью и ее окружение от государственной власти. Из стрелецких и потешных полков была создана регулярная армия, которую обучали иностранцы, в основном немецкие и голландские офицеры. С новой армией Петр Первый дважды ходил воевать Азов и в 1696 году присоединил его к России.

Но, насаждаемая царем европейская воинская дисциплина была встречена «в штыки» старыми стрельцами и недовольство службой среди них постоянно нарастало. Оно усугублялось тяжелыми условиями солдатского бытия и жестокостью иностранных командиров. В 1698 году четырехтысячный московский стрелецкий полк, находясь в походе из Азова на Луки, взбунтовался и повернул свой марш на столицу. Лазутчики от заточенной в монастырь Софьи обещали стрельцам за подмогу, вернуть им старые привилегии и избавить от ненавистных иностранцев и русских бояр.

У стен Новоиерусалимского монастыря, где теперь город Истра, стрелецкое войско было наголову разбито петровской гвардией, а оставшиеся в живых, разбежались по домам. Царь Петр в это время находился за границей и вынужден был спешно возвратиться. Все крамольные стрельцы, их командиры, их семьи подверглись повторному сыску, изгнанию с жилья и истреблению особо дерзких. Роль палача при Петре Первом, исполнял уличный торгаш и балагур, а потом конюшенный при царском дворе и первый потешный воин – Алексашка Меншиков. Это потом он, через дружбу Петра, стал вельможей, фельдмаршалом и первым военным министром в России. Но в начале пути Меншиков выслуживался перед царем не только военной храбростью, но и услугами сводника, и хладнокровного киллера. Мораль простая: «Царь – бог, царская воля – закон». Под началом Меншикова и при непосредственном участии царя и его приближенных было казнено полторы тысячи и сослано более шестисот человек, стрельцов и членов их семей. Большая часть казней проводилась в разрушенном поляками Новодевичьем монастыре и на Красной площади в Москве. Для бывших царских воинов наступили тяжелые времена. Гонения продолжались до 1707 года.

7. Потомки Маулвурфа

Несколько слов о потомках капитана Маулвурфа. В период от Ивана Грозного до Петра Великого, а это более ста лет, новый русский род жил без потрясений. Семья разрослась и многие обустроились в Москве и Петербурге. Но мужская ветвь клана из поколения в поколение крепко держалась за фамильное поместье Кроты. Об этом из записей в синей тетради известно следующее.

Зачинатель рода Андрей Иванович Кротик (немец Маулвурф) женился на Анне Семеновне Лагутиной, и они все свои годы прожили в Кротах. Родили троих сыновей. Первенца назвали Иваном, по имени царя Ивана Четвертого.

Иван Андреевич, первый сын Маулвурфа, свободно говорил и по-русски, и по-немецки, но молился уже только по православному. В 1591 году женился на дочери московского помещика Самохина, привез жену в Кроты, и вскоре у них родился сын, названный Дмитрием, в честь царевича, погибшего в Угличе.

Этот Дмитрий Иванович, первый внук немецкого инженера, рано остался без отцовского надзора, который вторично женился и привел в дом другую хозяйку. Рос Дмитрий в московском имении своей матери и знал только русский язык. Его матушка, Евдокия Самохина, привезла малолетнего сына в отчий дом и подстриглась в монахини. Когда Дмитрий вырос, три года служил в кавалерии, потом вышел в отставку, женился, как и дед на русской женщине, боярышне Ольге Кашиной, и обрусел настолько, что прибавив к фамилии деда русское окончание «ов», во всех документах стал записываться только как Кротиков – русский помещик. С молодой женой возвратился в отчий дом. В 1623 году у них родился сын, названный в честь прадеда Андреем. Андрей Дмитриевич женат был дважды. От первой жены детей не было. Во втором браке, от жены немки, в 1662 году у него родился сын Дмитрий, первый в роду Кротиковых Дмитрий Андреевич.

Волею судеб, этот Дмитрий Андреевич оказался в Преображенском полку Петра Первого в одной роте с Ярославом Казариным. Этот отпрыск князя Никиты Голохвастова-Казарина хорошо знал историю о том, как его дальний предок в 1570 году был казнен Иваном Грозным при помощи бочки с порохом, которую начинил немецкий инженер Андрей Крот. Ярослав как-то спросил у Дмитрия, не знает ли он что-нибудь о немецком инженере с фамилией Крот. Непосвященный в эту историю Дмитрий прямо ответил, что это его первый немецкий предок. Потом долго не мог взять в толк, чем это он насолил Ярославу. А тот, затаив злобу, тайно стал искать возможности отомстить семейству ненавистного немецкого инженера.

Случай представился в 1698 году, когда царь, вернувшись из-за границы, решил извести всю стрелецкую вольницу, унаследовавшую от времен царя Ивана вседозволенность опричнины. Ярослав донес (через Меншикова) Петру на унтер-офицера Дмитрия Кротикова, как на потомка карателя из Ивановой опричнины, и что отец Дмитрия стрелецкий стольник Андрей, приближенный к Софьи. Второе придуманное обвинение Ярослав добавил для крепости. Его расчет был прост: царь Петр скор на расправу. Так бы оно и было, но Дмитрий в это время гостил в немецкой слободе в семье своего двоюродного дяди, женатого на немке. Петр приказал Меншикову разобраться. Тот приехал в слободу за петровским воином, но Франц Лефорт заступился за Дмитрия и заверил Меншикова в том, что предки этого Кротика никакого отношения, ни к опричнине, ни к стрелецким бунтарям не имеют. Царю просил передать, что он, Лефорт, давно знает русскую эпопею этой семьи, от двоюродного брата отца Дмитрия, Ивана, который женат на Ирме Клайндорф и работает садовником в его, Лефорта, доме.

Меншиков доложил Петру Алексеевичу о выполненном поручении, все как было. Царь ответил Алексашке так: «Что ж, Франц человек честный и глубоко порядочный. Он мой друг и я ему верю». Потом позвал Ярослава, отчитал за ложный донос и расправу над семьей Кротиковых категорически запретил. Вскоре Дмитрий, сказавшись больным, удалился в родовое имение Кроты и дело как бы забылось.

8. Осень. 1702 год

Спустя четыре года, злобный Ярослав Казарин вторично, уже письменно, донес на Дмитрия, на этот раз только что назначенному губернатором Шлиссельбурга, генерал-аншефу Александру Даниловичу Меншикову. В доносе сообщалось, что Кротиковы спокойно и благополучно проживают на Белом озере в дарованном еще Иваном 1У поместье Кроты. Летом этого года бывший унтер-офицер Преображенского полка Дмитрий и его отец Андрей ездили в Новодевичий монастырь на поклон к гробу скончавшейся в 1699 году монахини Сусанны, под именем которой здесь была захоронена опальная царевна Софья. Теперь их владения можно конфисковать. Дмитрий с отцом действительно приезжали в Москву и в Новодевичьем монастыре посетили могилу Евдокии Самохиной, ушедшей из дома Кротиковых еще в 1593 году. Но факт посещения монастыря, где ранее проживала опальная царевна Софья считался крамольным. Ярослав, не вдаваясь в известные ему подробности, предложил губернатору «изгнать кротов из их норы». Меншиков, хорошо зная царя, ответил Казарину так: «Царь имеет божье право заменить расправу на милость, но милость на расправу, – это не царево дело. Я же совершать такую кару сам не стану. Без дозволения за такое можно поплатиться головой. Вот если бы поместье во время грозы сгорело…». Меншиков умолк и внимательно посмотрел на Казарина.

– Господин генерал-губернатор, я все понял.

***

Летом 1703 года над Белозерском разразилась гроза. Этот факт достоверный. Поместье Кроты, что в двадцати верстах от города, сгорело дотла. Горели не только барские жилые дома, но и деревенские избы, хозяйские постройки, лодки, рыболовные снасти, словом сгорело все, что могло гореть. Помимо хозяев без крова осталось более тридцати крестьянских семей. Погибло одиннадцать крестьян и почти весь домашний скот. Через три дня приехала следственная комиссия, осмотрела что осталось, переписала крестьян и под стражей отправила в Вологду. Бывший петровский воин Дмитрий Кротиков, спасая семью, погиб при пожаре, а его отец Андрей со всем семейством уехал в Москву в немецкую слободу к двоюродному брату Ивану. Иван радушно принял погорельцев и посоветовал брату обратиться к царю за помощью. Но восьмидесятилетний отец Дмитрия, не перенеся горя, вскоре умер. Иван попытался как-то помочь родственникам, но оказалось, что при пожаре пропали многие фамильные документы. Все собирать заново было некому.

Так в 1703 году семейство новых русских дворян совершенно неожиданно подверглось каре небесной. Вопрос – за какие провинности? Эти русские, по мужской линии из оседлых немцев, не были ни опричниками, ни опальными стрельцами, ни притеснителями крестьян. Но в приближенных к царю Ивану значился их родоначальник – Андрес Маулвурф. Может быть поэтому, судьба его потомков не была безоблачной. Небо продолжало мстить всем, кто помогал царю Ивану, сыну Василия Третьего. Такая легенда имела хождение в то время.

Но скорее всего, это была очередная воровская проделка Алексашки Меншикова и его подручного Казарина. Гроза была, но поджег тоже не исключен. Все имущество, что осталось после пожара, подобрал Ярослав. А крестьянские семьи из погорелых деревень, были переписаны, переведены в государевы и по этапу отправлены на Урал к заводчику Демидову, за что последний отвалил золотом, помимо казны и Меншикову. Опустошенная земля «кротов» надолго осталась без призора.

9. Андрей – Дипломат

Следующий Кротиков – Андрей Дмитриевич – пятое колено в роду инженера Маулвурфа, сын Дмитрия погибшего на пожаре в 1703 году. Этот Андрей уже на полном основании писался русским дворянином, как по чину пращура капитана Кротика, так и по принадлежности к старому боярскому роду своей прабабушки – Ольги Кашиной. Но мать его, как и бабушка, была тоже немкой. Еще девицей приехала погостить у дальних русских родственников в Россию, и застряла здесь на много лет. Вышла замуж за унтер-офицера Преображенского полка Д. А. Кротикова и быстро родила ему сына, назвали Андреем. В десять лет Андрея отправили на учебу в Пруссию, где он сначала учился в немецкой гимназии, а потом успешно окончил кенигсбергский университет. Получил первоклассное образование и свободно владел не только русским и немецким, но и несколькими европейскими языками. По возвращении домой, в Россию, был зачислен в Посольский приказ. В 1707 году отправлен на службу обратно в Кенигсберг с паспортом дипломата «для справления царевых дел».