6

«Мужики не пьют нанаку из сосы – они пьют нанаку из горла»

Милхауз Ван Хуттен

Но до всего этого появился Виктор, и, я так думаю, появился он неспроста. Если кто и верит в некую высшую силу, в судьбу и прочую ахинею, то можно было бы сказать, что именно эта высшая сила сотворила Виктора таким, каким он был, с той судьбой, которая у него была, и в таком виде обрушил на моем только начавшемся жизненном пути. Только вот вряд ли кто сможет понять – плохая эта сила, или хорошая. Послал мне Виктора Бог, или Дьявол (пардон, о нем я тоже привык мыслить с большой буквы – в Инь-Яне все элементы равной величины, в конце концов).

Началось все странно и необычно. С мелочи из которой выросло нечто совершенно фантасмагоричное. Позже я понял, что, когда дело касалось Виктор, по другому и не бывало.

Был совершенно обычный день, который, как выяснилось потом, был одним из немногих последних обычных дней в моей жизни. Уроки в школе закончились, и мы сплоченным стадом направлялись в автобус, который должен был отвезти нас обратно в приют. И тут я краем глаза уловил какое-то движение. Что-то яркое мелькнуло на самом краю зрения. Сознание не успело среагировать, но моя рука сама собой взметнулась и выхватила нечто из воздуха.

– Вау! – выдохнул Крис, стоявший рядом со мной.

Я поднес к глазам пойманное, чтобы рассмотреть. Оказалось – простой теннисный мячик. Ярко-желтый, обычный. Но, очевидно, летел он с дикой скоростью, потому что теперь я почувствовал некий дискомфорт в руке, схватившей его на лету. Я уже говорил, что чувствую предметы лучше обычного человека, но поймав этот мяч, очевидно, приблизился к некоему пределу своих возможностей. Страшно подумать, что бы случилось, попади он мне в череп.

И как-то не сразу я заметил приближающегося ко мне человека. Он был невысок ростом, широкоплеч и как-то очень уж ладно скроен – крепкий, мускулистый, явно очень подвижный, но и какой-то расслабленный, даже разболтанный одновременно. В нем чувствовалась и звериная сила, и уверенность в себе и склонность к… лицедейству, что ли? Или к провокациям в отношении окружающих. Коротко стриженные волосы на массивной голове, резкие и даже грубоватые черты лица, трехдневная, пегая от седины щетина. И глаза. Темные, пронзительные, со взглядом умным, но, черт его возьми, совершенно непонятным. Этот взгляд был не насмешливый, не печальный, не сочащийся мудростью или какими-то стандартными эмоциями. Взгляд сумасшедшего? Нет, это слишком просто. Абсолютно невозможно даже сочинить о чем думает человек с таким взглядом.

Вот сколько всего я увидел сразу, бросив лишь один взгляд на этого типа. А может, и не увидел ни черта – просто потом, спустя время, напридумывал, что все это увидел и понял сразу.

Он двигался с какой-то странной грацией, так что сразу и невозможно было врубиться – быстро, или нет. Подошел, посмотрел на меня – как рентгеном просветил. – и сказал:

– Хм. Интересно. Отдай мячик.

Я даже подумать ни о чем не успел, как он с нечеловеческой быстротой протянул руку и выхватил мяч у меня из руки. Как фокусник. И уж совершенно по-идиотски прозвучал мой запоздалый вопрос:

– Это ваш?

Он посмотрел на меня как на идиота.

– Нет. Я тут мечусь по просторам и чужие мячи подбираю.

– А-а…

– Точно, – быстро сказал он. – Именно об этом и думал. Только не знал как сказать. Сам бы не смог лучше сформулировать.

– Что?..

– А-а, – передразнил он.

Я совсем обалдел. Несколькими фразами он положил мой ощетинившийся мозг злобного, принципиально одинокого подростка-сироты на лопатки. Таких людей я точно еще не встречал. Но инерция требует жертв. Тем более, инерция мышления.

– Это вы в меня кинули? – спросил я.

– Не-а, – сказал он. – Это провидение. Но моей рукой.

– А если бы я не поймал? – вяло возмутился я, потирая ноющую руку.

– Тогда ты получил бы по мозгам глупым теннисным мячиком, – радостно сообщил он. – И стал бы мне совершенно неинтересен. Мне не интересны люди, получающие по мозгам и неспособные поймать простой мяч.

Честно сказать, я ни черта не понимал. Точно не встречал еще таких взрослых. Он вел себя как подросток, который раз в двадцать умнее умудренного опытом старого пердуна.

– Но ты поймал, – сказал он. – И я, кстати, знал, что поймаешь. А ты?

– Что –я?

– Ты знал?

Я был настолько сбит с толку, что мог только как обычный пацан пожать плечами.

– Ясно, – сказал он. – Ладно, пошли побеседуем.

И вы не поверите, но я пошел. То есть просто как овечка на веревочке (ну, или как их там водят).

Но тут вмешался водитель приютского автобуса.

– Эй-эй, как вас там! – провозгласил он. – Я отвечаю за этих ребят.

– Отвечаешь за ребят? – удивился странный незнакомец, добавив к удивлению тонны три сарказма. – Черт, никогда не понимал, что это значит – за кого-то отвечать. Ну да ладно. Отвечаешь – так отвечаешь. Этот пацан пойдет со мной.

– А я говорю, не пойдет, – совершенно, по-моему, справедливо взбеленился водитель автобуса. – Я их каждый день отвожу и привожу…

– И не надоело? – быстро спросил незнакомец. – Каждый день одни и те же рожи.

Водитель как будто несколько растерялся, но достаточно быстро взял себя в руки и спросил:

– А вы кто, собственно, такой?

– Сотрудник школы, – пожал плечами незнакомец. Он извлек из заднего кармана карточку и сунул водителю под нос. – Этот пацан ну очень плохо себя вел. Он останется после уроков и раз пятьсот напишет на доске «Я придурок». А потом я сам его привезу.

Водитель автобуса с такими сотрудниками школы явно не встречался никогда. Без рентгена и медицинских познаний было видно, как его мозг закручивается в тугой штопор неспособный ни на какое не то что понимание, а простое осмысление происходящего.

– Да не переживайте вы так. – ласково проговорил незнакомец, и не просто тон его изменился – он сам словно стал другим человеком. – Я действительно работаю в школе, вы меня сто раз видели. Пацана я задержу на полчаса – от силы на час. Если хотите – можете подождать. Но зачем оно вам? Я же обещал – сам привезу.

– Но… – продолжал буксовать интеллектом водитель.

– Так, – сказал незнакомец. – Я не педофил, не маньяк и не кто-то там еще. Я занимаюсь с трудными подростками, которые нуждаются в особой дисциплине. Вы, я надеюсь, не сомневаетесь, что вот именно этот паршивец нуждается в дисциплине.

– Эй! – возмутился было я.

Но он спокойно и даже ласково велел мне:

– Заткнись.

В глазах водителя автобуса начало загораться некое мутное понимание. Кажется, мир, наконец, подкинул ему понятный ориентир.

– Я понимаю, что этот паршивец относится к двум юрисдикциям – школьной и приюта, – продолжал незнакомец. – Но, поскольку он напакостничал в школе…

– Все, понял, понял, – успокоился водитель автобуса; – Но мне нужны ваши данные. Чтобы если что…

– Да ради бога, – согласился незнакомец, снова протягивая ему удостоверение. – Этот пацан должен пойти со мной. Даже если мне придется дать ему по башке и увести под предлогом оказания первой помощи.

Водитель автобуса диким взглядом посмотрел на собеседника.

– Ну, в смысле при кровотечении из носа наложить жгут на шею… – пробормотал незнакомец.

– Вы ненормальный? – поинтересовался водитель.

– А кто-нибудь другой станет заниматься такими пацанами? – осведомился незнакомец.

Водитель пожал плечами и впился взглядом в удостоверение, как будто всем телом силясь запомнить что там написано.

– Ладно, – сказал он, наконец. – Все, вроде, в порядке. Но я доложу директору приюта.

– Да мне наср… То есть, конечно, обязательно, – проговорил незнакомец.

Водитель снова пристально на него глянул, и полез за руль.

Остальные ребята, поглядывая на меня и на странного «сотрудника школы» полезли в автобус. Вскоре они уехали и мы остались вдвоем на опустевшей стоянке. Я был как будто под гипнозом, или в ступоре. Но, стоило автобусу скрыться за поворотом, словно проснулся. Но происходящее от этого понятнее не стало.

– Нам надо поговорить, – сказал незнакомец. – Кстати, если что – меня зовут Виктор.

– Ну и что? – проворчал я.

– Ничего. Просто имя. Обозначение. Можешь воспринимать меня под таким названием.

– И что вам от меня надо? – спросил я. – Что я опять не так сделал?

– Ты до черта чего уже сделал. А так или не так – не мне решать.

– И?

– Что – и?

– Что дальше?

– Пока ничего, – он пожал плечами. – Ты мне стал интересен. Но насчет того что мне от тебя что-то надо… Это надо скорее тебе. Просто ты пока еще этого не знаешь. Пошли, пообщаемся.

– Никуда я с вами не пойду! – взбеленился я. Кажется, возвращался в свое нормальное состояние.

– Ладно, – легко согласился он. – Можем поговорить здесь. Но я бы предпочел сидя. И еще я хочу кофе. Но если ты настаиваешь…

– Да кто вы такой?!

– А ты кто такой? – спросил он. – Вот что интересно. Ты же явно не простой пацан из приюта. И ты явно недостаточно туп, чтобы так о себе думать.

– Да ни о чем я таком не…

– Пф-ф… – вздохнул он. – Ну почему даже вполне интересные люди в качестве защитной реакции предпочитают вести себя как полные кретины. Знаешь, что я тебе скажу? Ты можешь, конечно, встать в обычную подростковую позу и упереться рогами в асфальт. Это нормально. И я сразу утрачу к тебе всякий интерес. То есть, когда во что-то упираешься рогами задница остается совершенно неприкрытой, но это мне мало интересно. А можешь просто потратить полчаса на разговор и после него уже принимать решение. Но и в том и в другом случае могу дать тебе совет. Если хочешь увидеть человека с диким ускорением проваливающегося в задницу – посмотри в зеркало. На любом этапе своей недолгой жизни.

– Вы… – Я растерялся. – Вы о чем?

И тут он посмотрел мне в глаза.

– О том, что такого, какой ты есть сейчас, тебя этот мир рано или поздно убьет. Или покалечит до неузнаваемости. Я пока еще понятия не имею что ты за зверь, и может, так никогда и не пойму. Но одно я знаю точно – рано или поздно даже самый загадочный зверь становится мертвым зверем. И если зверь не вписывается в среду обитания, такое, как правило, происходит очень быстро.

Засим он повернулся ко мне спиной и пошел в сторону школы. А я, совершенно раскатанный по асфальту его словами, поплелся следом.

7

“Будь у Иисуса пистолет – он был бы жив”.

Гомер Симпсон

Это было так странно. Он не брал меня за руку, не направлял – просто пошел. И я шел следом, словно меня тянули за поводок. Наверное, впервые в жизни я не просто хотел куда-то идти – буквально физически чувствовал, что идти необходимо.

Он повел меня в странную пристройку за отдельным спортзалом. Конечно, я ее сто раз видел, но, как не полностью школьный ребенок с окрестностями, скажем, приюта я был знаком намного лучше, чем с этими. Равно как и с людьми. Например вот этого я раньше никогда не видел. Такого я бы запомнил.

Внутри этой самой пристройки все оказалось так вполне ничего себе. Уютненько. Хотя, и вполне просто. Диван, два кресла, стол со стулом, парочка шкафов, кофейный столик с водруженной кофемашиной.

– Эспрессо, американо, капучино, растворимой бурды из банки? – спросил он.

Ну какой ребенок откажется от капучино? И я сказал, неожиданно для самого себя:

– Эспрессо.

Он недоуменно задрал бровь, потом хмыкнул, но ничего не сказал. Через минуту протянул мне чашку, стукнул о стол сахарницей, а сам совершенно неожиданно завалился на диван. То есть буквально плюхнулся и вытянулся во весь рост. Впрочем, вряд ли что-то в его поведении теперь могло меня удивить. Я напихал себе в чашку сахара и принялся прихлебывать, стараясь не смотреть в сторону предстоящего собеседника.

А он рассматривал меня не стесняясь. Этаким взглядом оценщика. Оставалось только понять – это взгляд оценщика скота, или оценщика ювелирных камней. Но он явно не собирался мне помогать – просто смотрел с какой-то совершенно ядовитой усмешкой. В конце концов я не выдержал и спросил:

– Ну, что?

– Тс-с! – прошипел он. – Я пытаюсь смутить тебя молчанием. А ты все портишь.

– Чего? – обалдел я.

– Пф-ф, – вздохнул он. – Ну вот, все испортил.

– Что испортил?

– Воздух, блин, – фыркнул он.

Я не выдержал и прыснул. Странно, но до меня только теперь дошла простая вещь – насколько он забавный. Любой нормальный ребенок понял бы это сразу. Но я, очевидно, был очень ненормальным ребенком.

– А ты хорош, – сказал Дмитрий, снова на меня уставившись.

– В смысле? – спросил я.

– Ой, да ладно, не прикидывайся, – отмахнулся он. – Ты не настолько маленький и тупой, чтобы не понять о чем речь.

Я предпочел промолчать и только пожать плечами.

– Ну вот, опять, – вздохнул он. – Как будто я тебя уличил в том, что у тебя член на лбу растет.

Я криво улыбнулся.

– Глазищи на полфизиономии, да и сама физиономия очень даже ничего себе. У тебя прыщи есть?

– А-а… Нет.

– Супер. Телосложение будущего стриптизера. – Он говорил так, словно оценивал товар, то ли предлагая, то ли наоборот собираясь покупать. – Во взгляде столько мысли, что прям. Ты же умный парень, правда? Обычно все красавчики дебилы. Либо дебилы, либо слабаки, либо еще что. Хотя, это же логично. Они и так всем нравятся, привлекают внимание – зачем им еще что-то придумывать? Эволюция произвела их на свет и отправилась спать. Но ты у нас не таков, правда?

Я долго не мог сообразить что на это ответить, а потом проблеял:

– Не знаю.

– Ну вот, вздохнул он. – А теперь ты смущаешься и кокетничаешь одновременно. Как обычный малолеток. Опять меня разочаровываешь.

– Слушайте, вы зачем меня сюда притащили?

– Я насчет тебя наводил справки, – сказал он. – Я за тобой наблюдал.

– А-а… Зачем?

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Потому что мне было интересно. После того как ты покалечил старшеклассника в позапрошлом году. Ты хорошо учишься, хорошо соображаешь, но ты странный до жути. И мне стало интересно.

На какое-то время он замолчал, глядя в потолок. Затем продолжил:

– Да, ты чертовски странный тип. У тебя есть потенциал, есть мозги, но ты, как мне показалось, вообще не умеешь реагировать на окружающую среду и приспосабливаться. Такие не выживают. То есть, для обычного ребенка это нормально, но кто назовет тебя обычным ребенком – пусть бросит в Иисуса кирпич. А потом ты влюбился и снова подрался так, что твой оппонент чудом остался жив.

Я – вот тут уже как нормальный ребенок – тут же ушел в глухую защиту. А именно – надулся и принялся глядеть в пол. Но надолго меня, опять-таки не хватило.

– Откуда вы узнали? – спросил я.

– Что ты влюбился? – переспросил Дмитрий.

– Ну, о том как я разнес того пацана в школе все знают.

– Пф-ф, – снова фыркнул он. – Знаешь, по-моему, это было совершенно очевидно для всех, кроме тебя. Ну, то есть после того, как ты урыл того пацана. Кстати, суровая работа. Молодец. Хотя и дурак.

– Знаю, – вздохнул я.

Он посмотрел на меня неожиданно серьезным взглядом и сказал:

– Ни черта ты не знаешь. И прекрати вести себя как простой пацан. Ты не можешь позволить себе такой роскоши.

Я счел за благо промолчать.

– Знаешь, – проговорил он, – я мог бы сказать, что ты из той категории людей, которые либо становятся президентами вселенной, либо помирают от передоза в семнадцать лет, либо садятся за непредумышленное. Но это глупость. Во-первых, потому что нет никаких категорий людей. А во-вторых, если уж говорить в подобном ключе, все люди так или иначе в этой категории. Но тебе явно на все это наплевать.

Тут уже я промолчал, потому что вообще не знал как реагировать. Чего там – я не понял и половины сказанного.

– Странно, что ты до сих пор не спросил зачем я тебя сюда привел и что мне вообще от тебя надо, – сказал он. – Я сбил тебя с толку?

– Ага, – честно признался я.

– Это нормально. Привыкай. Поверь, это не актерство – я на самом деле такой.

– И зачем мне к этому привыкать? – поинтересовался я.

Он усмехнулся.

– А затем, что я, в качестве некоего хобби, помогаю некоторым людям научиться выживать. И затем, что в обозримом пространстве конкретно тебя могу этому научить только конкретно я. А еще затем, что я тебя заинтересовал, а тебе редко бывают интересны люди вообще и взрослые в частности.

Черт, тут он был прав. Пока он этого не сказал, я и сам не задумывался.

– В чем-то ты такой же как и все люди, – проговорил он, явно наслаждаясь моей реакцией. – Люди смотрят и не видят. Слышат, но не понимают. Сознание современного человека заключено в пузырь.

– В какой пузырь?