– Фантастика какая-то, – хмыкнул Виктор.

– Ну почему же, – спокойно возразил Макаренко. – Все, что я тебе рассказал, подтверждается реальными документами. Если хочешь, можешь покопаться в исторических справочниках или, на худой конец, в Интернете. Кстати, запрещение ядерных взрывов в районе Антарктики обговорено в договоре отдельным пунктом. Сейчас на поверхности материка расположены несколько небольших научно-исследовательских баз, но в подводные пещеры Антарктиды никто не суется. Еще в сорок шестом фашисты предупредили, что ничто не остановит их в случае реальной угрозы Новой Швабии сделать сэппуку^[15] всему земному шару.

– Сэппуку? – удивился Виктор.

– Ты не ослышался, – кивнул Макаренко. – Диверсантов, пришедших к власти на «Базе двести одиннадцать», тренировал японский мастер ниндзюцу…

Стены тюремной камеры слегка качнулись перед глазами Виктора…

…Древний храм… Фотография японца в форме японской армии, на груди которого среди множества японских наград висит Железный крест со свастикой посредине… И меч на подставке под фотографией с выгравированным на клинке знаком – дракон, держащий в лапе жемчужину… И голос сихана: «Мой отец… Он отдал жизнь за Японию, воюя в чужой стране… Думаю, сейчас он доволен – не всегда марэбито столь эффективно воспринимает свой дар. Кстати, думаю, ты уже понял, что сны, которые ты видишь, – это его воспоминания о реальных событиях, произошедших с ним…»

Макаренко внимательно посмотрел в глаза Виктора.

– Думаю, теперь ты понимаешь, почему я здесь?

– Не совсем, – сказал Виктор, усилием воли отгоняя воспоминания.

– Один из твоих спутников, Генрих Рауде, резидент разведки антарктического государства Новая Швабия, показал на допросе, что ты летел в Японию в сопровождении мастера сан-нэн гороси, искусства смертельного касания.

«Вот тебе и Генка-бандит, стреляющий телефончики у стюардесс! То-то он так ловко с катером управлялся…» – промелькнуло в голове Виктора.

– Второй твой спутник, агент американского Управления национальной безопасности в Японии Ник Карре, показал, что ты обучался ниндзюцу у си-хана клана Якудзы сумиеси-кай и за короткое время достиг мастерства Стихии Воды.

«Вот те раз! И „братан“, оказывается, из той же серии! Куда ни плюнь, одни шпионы и диверсанты! Домой приеду и ни капли не удивлюсь, если Сева-Франкенштейн африканским агентом окажется».

– К сожалению, мастеров твоего уровня у нас нет, – продолжал Макаренко.

– Стихия Земли – это тоже неплохо, – сказал Виктор. – Не думал, что и у нас спецслужбы готовят согласно древним традициям ниндзюцу.

– Смотря какие спецслужбы. Нас – готовят. Но способностью перехода мы не владеем. Слишком высокий уровень.

– И что вы хотите от меня?

Глядя прямо в глаза Виктора, майор произнес:

– Мы хотим, чтобы ты отправился на «Базу двести одиннадцать». Действовать придется по обстановке. Как минимум – узнать все, что только сможешь. В последних сообщениях «Красной капеллы» была информация о том, что фашисты готовят экспансию. Куда – неизвестно. Но в какую бы точку земного шара ни был направлен их удар, это будет катастрофа для всего мира. Потому что и на этот раз их целью наверняка будет весь мир, а не отдельно взятые страны или даже континенты. Они слишком долго готовились, для того чтобы на этот раз ограничиться малым…

Макаренко говорил что-то еще, но Виктор уже не слушал его.

Все было ясно и без этого.

Майор, видя реакцию собеседника, замолчал.

И тогда после непродолжительной паузы заговорил Виктор:

– Итак, если я правильно понимаю, дело обстоит примерно так. Начиная с разгрома американской эскадры в сорок шестом году и передачи нам атомной бомбы живых немцев никто больше не видел.

– Имеются косвенные сведения о сотрудничестве западных государств с Новой Швабией, а также о сбитых американскими ПВО летательных аппаратах необычной формы, сведения о которых тут же были засекречены…

– Но прямых доказательств их существования нет?

– Нет, – покачал головой Макаренко.

– И сейчас вы собираетесь отправить меня в никуда потому, что кому-то вздумалось передать вам сообщение, больше похожее на отрывок из радиопьесы о Великой Отечественной?

– Боюсь, что у тебя нет выбора, – жестко сказал майор. – Убийство гражданина Японии вкупе с угоном судна и попыткой провоза через государственную границу России двух иностранных шпионов не оставит выбора суду. Похоже, это тот самый случай, когда судьям не останется ничего другого, как вынести крайне редкий в наше время приговор по сто пятой статье УК части второй. А именно – смертная казнь.

Виктор устало рассмеялся.

– Что смерть, отвечу я вам? – произнес он. – Каждый год облетают листья с деревьев и каждой весной возвращаются из праха. Чем человеческое тело важнее праха? И к чему скорбеть о неизбежном? Боятся ли листья ада, и есть ли он для них? Мыслят ли они о смерти? Нет, они просто живут, трепеща на ветру. Раньше ли слетит лист с дерева, позже ли – что в том дереву? Придет весна – и будут новые листья.

Макаренко не спеша убрал авторучку в нагрудный карман.

– Не думал, что в школе ниндзя помимо основных предметов изучают запрещенные гримуары^[16]. Жаль, что я зря потратил столько времени. Что ж…

Он начал подниматься из-за стола.

И вдруг застыл на середине движения в нелепой позе на полусогнутых, держась рукой за спинку отодвигаемого стула…

Воздух посреди камеры задрожал и стал быстро сгущаться, пока не превратился в облако легкого серого тумана. Из которого неслышным призраком шагнул на пол камеры маленький человечек в традиционном ярко-оранжевом одеянии тибетского монаха. Облако за его спиной еще вибрировало несколько мгновений, после чего внезапно растаяло, оставив после себя легкий аромат неведомых трав, замешанный на прохладе чистейшего горного воздуха.

Монах даже не взглянул на майора, продолжавшего оставаться неподвижным, словно статуя. Сложив вместе ладони, он степенно произнес:

– Намасте^[17], Оми-но ками.

– Намасте… – ответил Виктор, также складывая ладони перед собой, – и не нашел слов, чтобы продолжить приветствие. Впрочем, для человека, появившегося прямо из воздуха, вряд ли требовалось большее, чем приветствие в его лице бога. Тому, что он понял монаха, Виктор уже не удивлялся. Знания ками, с которым Виктор объединил свою душу, были воистину безграничны.

– Ты хорошо читал «Книгу листьев»? – без предисловий спросил монах.

– Ну… нормально читал, – в некотором замешательстве ответил Виктор. – Даже вот кое-что запомнил…

– Плохо читал, – покачал головой монах. – И запомнил не то, что нужно.

– А что нужно?

Монах потихоньку начинал раздражать. Крут он был, бесспорно. Судя по одеждам и озону, прямо с Тибета перешел четко в центр камеры. Виктор вспомнил свой первый опыт перехода – в башне, и то на целый этаж промахнулся. Но вот так с ходу объяснять незнакомому человеку, что он не так читал и не то запомнил, – это по меньшей мере хамство. Даже для тибетского монаха, которым по факту их крутизны дозволено многое. Хотя почему незнакомому? Похоже, он Виктора неплохо знает, судя по тому, что с ходу назвал его именем, данным ему в Школе клана Якудзы. Жаль только, что знание это одностороннее…

– Там, где видишь, что нет пути, – иди смело. Сам умрешь – другие увидят путь… Не жалей то, что не твое. Не жалей того, чем не владеешь, но в пользовании твоем. А не владеешь ты ничем, помни об этом.

Ищущий путь навсегда останется ищущим. Он смотрит себе под ноги и видит лишь камни да грязь. Не ищи путь, ищи знаки, ведущие к нему. Сумей понять сокрытое от других, но данное лишь тебе. Не поймешь – время упущено. А другого знака не будет, ведь ты уже сошел с пути и бредешь в темноту…

– Что ты хочешь сказать, Хранитель Запретов секты Агарти? – неожиданно для себя прорычал Виктор. – Что я утратил Путь Воина?

– Истинный Воин никогда не утратит Путь, – тихо сказал монах. – Он лишь может потерять направление. Сейчас на Юге скопилось слишком много темного. Равновесие может нарушиться.

– Давно ли Черный Орден^[18] стало беспокоить нарушение равновесия?

Монах опустил голову.

– Мы всего лишь люди, Оми-но ками, – произнес он. – Люди ошибаются. Хорошо, когда есть возможность исправить ошибки прошлого. А если ее нет, то хотя бы предупредить новые.

– Почему же тогда вы сами не вмешаетесь?

– Однажды мы уже вмешались, – ответил монах. – И это вмешательство чуть не погубило весь мир. Я пришел к тебе, воин, так как увидел, что ты на распутье. Но знай – Пустота не примет тебя. Пока ты сам не поймешь своего предназначения и не выполнишь его до конца…

Фигура монаха стала таять в воздухе. Сначала она стала плоской, словно нарисованной, а затем расплылась бесформенным оранжевым пятном в облаке серого тумана, который вновь из ниоткуда возник в центре камеры.

Потом все исчезло.

А майор, продолжив прерванное движение, наконец встал со стула.

Несколько мгновений он внимательно смотрел в центр камеры.

«Синоби Стихии Земли чувствует остатки энергии перехода, – понял Виктор. – Но не может понять, откуда она взялась. Похоже, Агарти научились сжимать личное время тех, с кем общаются, подгоняя его под свое. Как в замедленном воспроизведении фильма. Кстати, еще один вариант бессмертия – только в своем мире, который практически не меняется. Обычному человеку будет казаться, что монах не двигается вообще – если он не двигается. Когда же он шевельнется, то для этого человека просто исчезнет вследствие несовпадения временных отрезков».

Макаренко с силой зажмурился и вновь открыл глаза. Только что ему показалось, что пространство посреди камеры дрогнуло, словно вода, в которую бросили камень.

И камень тот был оранжевым.

«Да, неслабо меня долбанул этот российский ниндзя, – подумал он. – Или я снова пытаюсь объяснить необъяснимое? Впрочем…»

– Впрочем, у тебя есть один час на размышление, – сказал Макаренко. – Если что – зови дежурного, меня вызовут…

– Я согласен.

– Не понял, – запнулся на полуслове майор. – Только что…

– Прошла целая секунда, майор, – сказал Виктор. – Много это или мало для того, чтобы принять решение? Вот только как вы собираетесь меня туда отправлять? Самадхи не помогло тому, кто сбился с Пути. Сейчас мне не хватит силы даже для того, чтобы перейти в соседнюю камеру.

– Думаю, что этот вопрос решаем, – сказал Макаренко. – Сейчас тебе принесут обед – не одной силой силен воин-синоби, есть ему тоже надо. А потом я кое-что тебе покажу.

* * *

От стен пахло сыростью, несмотря на то что они были недавно выкрашены свежей темно-бурой краской. Похоже, обновляли их довольно часто – кое-где, особенно в углах, виднелись плохо прокрашенные участки того же цвета, но потемневшие от времени. Хотя, возможно, это была и не краска…

Сырой воздух подвала имел слабый сладковатый привкус, который могло почувствовать лишь специально тренированное обоняние. А понять, что значит этот запах, мог лишь человек, которому неоднократно доводилось с ним встречаться.

Но помимо запаха, который невозможно было истребить никакой краской, было еще кое-что.

Мощнейшее энергетическое поле.

Черное поле тяжелой энергии смерти, которое почти осязаемо давило на плечи.

А посреди подвала под светом лампочек, запакованных в частые сетки металлических плафонов, несколько человек заканчивали собирать странное сооружение, похожее на деревянные ворота с двумя перекладинами наверху. На сборщиках была та же иссиня-черная форма, что и на Макаренко, только звезды на погонах были поскромнее. Однако офицерские звания нисколько не мешали им сноровисто справляться с незамысловатой столярной работой.

– Интересно, а что бы было со мной, если б я не согласился? – спросил Виктор. – Меня бы тоже расстреляли, как и тех, кого приводили сюда раньше?

– Я был уверен, что ты согласишься. Рано или поздно. А здесь давно уже никого не расстреливают, – мрачно бросил Макаренко, теребя завязки длинного свертка, который передал ему подполковник, ждавший их у выхода из камеры. – И не надо ерничать. У каждого народа имеются в истории темные пятна. А что касается Поля Смерти – ты же знаешь, что там, где проходили казни, навсегда остаются всплески энергии последних мгновений, которые практически не затухают со временем. К тому же тюрьма сама окружена полем, сквозь которое не может пробиться никакое магическое воздействие – ни снаружи, ни изнутри. Его поставил еще царь Петр вместе с Меншиковым, Лефортом и другими членами «Нептунова общества».

– И зачем?

– Здесь раньше был Казенный двор, в котором хранились государственные регалии и сокровища русских царей. Странно было бы не оградить такое место. Потому и сбежать отсюда практически нереально никому, даже такому мастеру, как ты.

«Ага. То-то сквозь ваше непроходимое поле тибетские монахи шастают туда-сюда как по проспекту. Да и, помнится, несколько лет назад все-таки пара человек отсюда свинтила. Так что одно из двух – или поле от времени слегка прохудилось, или майор Макаренко не в курсе истинных способностей некоторых отдельно взятых специалистов».

Тем временем сноровистые парни, собиравшие ни на что не похожую деревянную конструкцию, закончили свою работу. П-образные двухметровые ворота со слегка загнутыми кверху концами верхней балки были выкрашены ярко-красным лаком, которому тусклый свет потолочных лампочек придавал зловещий кровавый оттенок.

– Узнаешь? – спросил Макаренко.

– Гильотина без топора? – предположил Виктор. – Или виселица для ниндзя, которые слишком долго думают над предложением, от которого невозможно отказаться?

Майор внимательно посмотрел на Виктора.

– Ты действительно обучался в Японии?

– Было дело, – хмыкнул Виктор. – Потому и странно видеть тории, стоящие в тюремном подвале. Этим словом обозначают ворота в мир ками, которые по определению не могут стоять в помещении. Поэтому сейчас я вижу только четыре бревна, сколоченных вместе.

– Видимо, не все открыл тебе твой наставник, – усмехнулся Макаренко. – Сам подумай – стали бы практичные древние японцы по всей стране Ямато городить тысячи абсолютно нефункциональных ворот?

– Нууу… почему нефункциональных? В «Кодзики»^[19], например, написано, что…

– Если ты о мифе об освобождении богини Аматэрасу из каменного грота, так там все за уши притянуто современными толкователями фольклора. В «Кодзики» нет ни слова о тории, – отмахнулся майор. – Гораздо ближе к истине легенда о том, что это ворота, обозначающие путь в места обитания ками. Хотя те же древние считали, что вся Япония и есть место обитания ками. Типа, в остальном мире ками не водятся. Тории же ставили в основном перед храмами. Сопоставил?

– Сопоставил, – задумчиво протянул Виктор. – То есть, типа, тории – это порталы…

– Для того чтобы монахам и жрецам-каннуси было удобнее совершать паломничества от храма к храму. Через пространство.

– А между путешествиями сидели они себе в медитации и копили силу для следующего перехода…

– Может быть, и так.

– Может. Да только с силой-то у меня по-прежнему неважно, – покачал головой Виктор.

– Не сказал бы, – хмыкнул Макаренко. Грудь и спина, там, где впечаталась в нее спинка железного стула, болели до сих пор.

– А, это ерунда, – поморщился Виктор. – Для перехода сквозь пространство нужно намного большее.

– Что ж, попробуем большее.

Макаренко кивнул парням, устанавливавшим ворота, и те слаженно встали полукругом позади ворот. После чего синхронно сели на пятки и, сложив пальцы в фигуру «докко», закрыли глаза. И почти сразу Виктор почувствовал, как колыхнулось пространство подвала, пронизываемое невидимыми нитями намерения.

И намерение это было очевидно.

Виктор всем корпусом развернулся к Макаренко.

– То, что вы собираетесь сейчас сделать, есть одна из низших ступеней некромантии, – сказал он. – Вы осознаете последствия? Не для меня – для вас?

Макаренко опустил голову. Видно было, что слова давались ему с трудом.

– У нас нет выбора, Виктор, – тихо произнес он. – Если информация выйдет из этих стен, начнется паника, расходящаяся по миру, словно круги по воде. Страны начнут грозить «Базе двести одиннадцать» ядерным оружием, но, скорее всего, не решатся его применить. И тогда руководство Базы применит своё…

Что это – мы не знаем, но нам достаточно секретного отчета полярной экспедиции сорок шестого года, для того чтобы понять, с чем мы столкнемся. Это белые самураи, Витя. Самураи с фашистской свастикой и невообразимыми по мощи технологиями. И они ни перед чем не остановятся.

У нас есть не только косвенные, у нас есть и прямые доказательства их возможностей, и их перечисление займет слишком много времени. Которого у нас с тобой нет. Дорога каждая секунда. Там, где ничего не смогут сделать армии, возможно, что-то удастся сделать синоби из клана Сумиеси-кай. И что значат по сравнению с этим души восьми офицеров группы «К»? За все приходится платить. И возможно, что сейчас мы не просто отправляем тебя в логово зверя – мы искупаем грехи наших предков по отношению к тем, кто погиб здесь… и кто в последний раз поможет нам сегодня…

Пространство подвала, пронизанное нитями намерений, уплотнялось. Багровые стены дрожали, словно живые существа, когда по ним скользили смутные тени, осторожно касающиеся невидимой границы между миром живых и тем, который японцы называют страной Токоё – страной вечного мира, смерти и бессмертия.

Макаренко потянул концы завязок, опутывающих продолговатый сверток, и осторожно развернул ткань. В его руках лежал меч Виктора, завернутый в матерчатый чехол-хикихада.

– В деревянном тубусе, который был у тебя, находилось оригами^[20] Японского Общества Сохранения Искусства Мечей, свидетельствующее о ценности и древности этого клинка. А также российские документы о том, что он куплен тобой в московском антикварном салоне господина Исимори. Причем господин Исимори из десяти предложенных фотографий покупателей выбрал именно твою. Я уж не говорю о российских экспертизах Государственного исторического музея и Министерства культуры, подтверждающих культурную и историческую ценность этого оружия. Причем абсолютно подлинных экспертизах.

«Сихан постарался на славу, – мысленно восхитился Виктор. – Причем все это сделать он мог лишь до того, как меч оказался на дне озера. Выходит, он ясно видел будущее. Так не для сегодняшнего ли момента тренировал он меня все эти долгие месяцы?..»

– Но там, куда ты отправляешься, документы не понадобятся, – продолжал Макаренко. – Поэтому, если ты сочтешь нужным, можешь взять свой меч с собой.

Майор протянул его хозяину вместе с тканью, не касаясь пальцами даже кожаного чехла, не говоря уж о сокрытых под ним ножнах и рукояти.

Виктор мысленно усмехнулся.

Ох, вряд ли спецы из этой группы «К» столько месяцев не притрагивались к мечу. Но, по крайней мере, сейчас майор полностью соблюдал древний ритуал, стараясь ни малейшим движением не оскорбить ни меч, ни его хозяина. Что ж, и на том спасибо.

Не говоря ни слова, Виктор принял свое оружие, извлек его из чехла, на короткое мгновение приложил ножны ко лбу в ритуальном жесте, после чего отработанным движением распутал сагэо и привязал меч за спину.

– Как я понимаю, там, куда я сейчас отправляюсь, со связью будет плоховато? – на всякий случай поинтересовался он.

Майор покачал головой.

– Полагаю, что все связные уничтожены эсэсовцами. Но на всякий случай запомни один номер.

Макаренко назвал комбинацию цифр. Виктор повторил.

– Хорошая память, – отметил Макаренко.

– Начинайте, – сказал Виктор.

Он видел, как нити намерений сплетаются в шар светлой энергии, расположенный в центре ворот. И как к этому шару тянутся темные тени, выползающие из стен, которые вдруг потеряли кирпичную твердость и стали зыбкими, словно густой кисель.