© Дмитрий Шпилёв, 2018

ISBN 978-5-4490-7713-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Так уж сложилось, что вступление к этой книге я писал в самом конце, когда закончил основную работу над текстом и написал заключение. Вернувшись в начало, понимаю: мне совершенно нечего сказать. Все мои мысли внезапно улетучились, попытки придумать яркий, эффектный и интригующий пролог, провалились. Напишу как есть.

Эта книга представляет не что иное, как мои отредактированные записи из дневника, который я писал, находясь на геологической производственной практике в Чукотском автономном округе летом и осенью 2017 года.

В течение трёх месяцев я каждый день вёл повествование о том, что происходило со мной во время моего путешествия, делился своими мыслями и чувствами, конспектируя каждый свой шаг на бумаге. Конечно, при редактировании многое потерялось. Вместо выброшенных фрагментов привносились новые, всплывшие в памяти факты и события.

Не могу сказать, что книга получилась стопроцентно достоверной, но я попытался максимально близко к тексту передать этот небольшой, но такой насыщенный отрезок моей жизни. Все события и моё отношение к героям описаны, на мой взгляд, максимально объективно и непредвзято, а сухим фактам и диалогам я как мог, предал небольшой художественный окрас. Хорошо это получилось, или плохо – самому оценить трудно.

Название книги – это вторая самая серьёзная сложность, с которой мне пришлось столкнуться на завершающей стадии написания текста. Перебирая в голове множество различных вариантов, в итоге остановился на этом. Оно не отображает в полной мере основную суть книги. Такое название дано благодаря одноименному ручью, протекающему через наш палаточный лагерь на одном из участков. По крайней мере, оно мне кажется просто красивым.

Помимо всего, хочу предупредить читателей о том, что книга изобилует грубыми, вульгарными выражениями и нецензурной бранью, которую я намеренно оставил в тексте, стараясь придать ему экспрессивно-выразительный окрас. К тому же, как сказали мои товарищи, в этой бытовой ругани и пошлости есть некая доля юмора.

Анадырь

День первый. 19.07. Среда

Честно говоря, до самого последнего момента не был уверен в том, что полечу. Наверное, никто не был уверен. Было много проблем, много бумаг, медкомиссия и прочая суматоха. Наконец, кампания оплатила нам билеты на перелёт. Теперь мы уже сидим в огромном Боинге, и вскоре пойдём на посадку. Несмотря на то, что этой мой первый полёт на самолёте, волнения нет, настроение прекрасное. Нас восемь человек: пять геофизиков и три геохимика – все ребята с моего курса. Впереди – неизвестность. По поводу жилья и условий труда всё туманно; кто-то предполагает, что жить будем в балках – небольших передвижных вагончиках, а кто-то высказывается за палатки. По рассказам тех, кто уже работал в поле, я пришёл к выводу, что на словах работа не слишком-то и тяжелая. Сложность заключается лишь в том, что придётся по пикетам ходить много километров по пересечённой местности с тяжелой аппаратурой. В общем, это всё, что должно входить в наши обязанности.

Судя по фотографиям Чукотского края из интернета, это место с суровым климатом и гористой местностью, не изобилующей разнообразием флоры и фауны. Кругом каменистые холмы со мхом и ледяная пустыня тундры, где наледь на некоторых участках не тает годами, – не очень обнадеживающе. Надеюсь, что я не прав, и впереди меня ждёт много интересного.

В самолёте много людей монголоидного типа, что, впрочем, не удивительно. Кто-то из них весьма привлекателен, у кого-то, напротив, слишком грубые черты лица. Странно, что больше всего из коренных жителей летит женщин, причём почти все из них с маленькими детьми до трёх лет. Дети, к счастью, вели себя тихо, поэтому полёт проходил довольно комфортно.

Мой сосед слева похож на метиса с европейским разрезом глаз, но смуглой кожей. Сосед справа больше походил на представителя коренного чукотского народа, но будто всем своим видом пытающийся скрыть свою этническую принадлежность. Приземист, но широк в плечах, коротко брит, мордат, и всей своей сущностью, разговорами, одеянием, обвешанный массивной золотой бижутерией, напоминал большой привет из девяностых.

Раздражала соседка сзади – не блещущая умом особа, со своим спутником и маленькой собачкой-шпицем, которую она притащила с собой на борт. Все замечания стюардесс по поводу того, что для животных есть специальный багажный отсек, и что у людей в самолёте может быть аллергия на животных, дама воспринимала как личные оскорбления. На любое замечание реагировала как на акт агрессии в её адрес, крича в ответ:

– Почему у вашей кампании самый грубый персонал? Почему вы на меня кидаетесь, я ничего вам не делаю!

И всё в этом роде. Все попытки стюардесс вразумить буйную даму оказались тщетными. Когда персонал от неё отстал, дама начала сюсюкаться со своим питомцем:

– Моя девочка, моя хорошая, никому тебя не отдам, а если эти вредные стюардессы ещё к нам пристанут, я их сама в багажный отсек засуну!

Но глупая дама – это ещё полбеды. Самое ужасное было то, что её дрянная собака гавкала каждые полчаса, а точнее даже не гавкала, а пронзительно визжала, срываясь на фальцет и хрипя. Недовольные пассажиры оглядывались, некоторые начали делать замечание, на что дама снова оскорбилась:

– Ну что я, рукой ей рот заткну?! – игнорировала та недовольные возгласы соседей, ничего не предпринимая, чтобы успокоить собаку и просто спокойно общалась со своим спутником, периодически жалуясь ему, как зол и несправедлив окружающий мир. Интересно, как обстоят дела с подобными скандальными пассажирами и шумящими детьми в бизнес-классе?

Где-то после шести часов беспокойного сна, затем завтрака и снижения, сквозь пелену облаков из окна открылся вид бесконечной тундры; до самого горизонта простиралась зеленовато-коричневая равнина, испещрённая множественными озёрами и реками. У одной из рек, за скоплением жиденьких облаков, просматривалось небольшое поселение на полсотни хаток. Мой сосед-метис, сидевший у окна, толкнул меня, ткнул в иллюминатор пальцем по направлению к той деревне и радостно сказал:

– Вот видишь тот посёлок? Я там родился.

Показались высокие холмы с наледями нерастаявшего снега, а за ними голубые воды моря. Капитан объявил, что за бортом хорошая солнечная погода, +17 градусов, 18:00 часов вечера по местному времени, хотя мои часы показывали 9 часов утра. Я не понял, сейчас уже новый день, либо я вернулся в день вчерашний?

Нет, определённо 19 число. Просто в Москве ещё утро, а здесь уже вечер.

Самолёт приземлился в посёлке на берегу Анадырского лимана, под названием Угольные Копи. Посёлок совсем небольшой, с парой выкрашенных в яркий цвет домов у самого аэропорта. Подробно рассматривать нам его не пришлось. Сразу после выхода из дверей аэропорта мы взяли такси.

На улице оказалось не так холодно, как я думал. Даже ветер не казался холодным, хотя и были сильные порывы. Такси доставило нас к пристани, от которой ходит паром до Анадыря. Эти десять километров по петляющей среди небольших болотистых озёр бетонированной дороге, или пять минут езды на праворульном микроавтобусе обошлись в 2500 рублей на всех.

В дороге до пристани, по правую сторону, нам открылась бескрайняя степь с болотами и высокой зелёной травой. Затем мы свернули на набережную полноводного залива с галечным пляжем. На пляже всей семьёй рыбачили люди – у самой воды сидели женщина и мужчина, рядом с которыми носилось двое детей.

Вся территория вокруг казалась большим полигоном сплошной разрухи. Тут и там стоят сгнившие, давно не использующиеся деревянные хатки, пустые бетонные коробки хозяйственных зданий, горы строительного мусора и металлолома. Трудно сейчас представить, для чего всё это предназначалось.

С пристани открывается красивый вид на противоположный берег залива. Очень живописно. На противоположном его берегу я впервые увидел Анадырь – маленький, неприметный. Огромная стая морских чаек летала повсюду; сидела на металлоломе, на прибрежных бордюрах, гадила на причал. Но самое удивительное то, что у самого берега плавало множество красивых, лоснящихся нерп. Они ныряли, подставляя под солнце свои гладкие спины. Их головы выглядывали из воды, наблюдая за прибывшими на берег людьми. Здесь, на берегу, ветер был особенно холодным, но я горел от переполняющих меня положительных эмоций и ожидания начала долгого путешествия. Неизвестность перестала меня пугать; теперь скорее интриговала и дразнила. Я с нетерпением ждал грядущих поворотов судьбы.

Спокойные волны залива нежно ласкали обросшую зелёной тиной бетонную пристань. Где-то вдалеке, примерно в полутора километрах от берега, из водных глубин вздымался крохотный, продолговатый, скалистый островок со стоящим на нём металлическим каркасом небольшой вышки, облюбованной чайками. Ещё дальше, на противоположном берегу лимана, за бледной пеленой пурпурного озона горделиво возвышалась одинокая гора.

Минут через сорок прибыл наш паром под названием «Капитан Сотников». По трапу мы зашли на палубу и устроились в довольно вместительную каюту, мест на сто – широкую, но короткую. Спустя ещё пятнадцать минут паром тронулся, причём так плавно и незаметно, что если бы я не смотрел в окно, то подумал, что мы так и стоим на месте без движения. Воды лимана были спокойны. Никакой качки. Медленное, размеренное движение.

Анадырь встретил нас своими разноцветными, ухоженными многоэтажками. На городских подступах, так же как и на окраине аэропорта, тоже кругом царила разруха. У пристани прибито много ржавых остовов кораблей с проросшей на палубе травой. Некоторые посудины подняли на берег, на пристань. Так они и стоят теперь, накренившись, зарывшись килями в каменистую почву.

На берегу нас сразу же встретил пузатый, статный мужчина в деловом костюме, лет шестидесяти, с сияющим, гладко выбритым лицом и пепельно-белыми волосами. Он любезно пригласил всех в УАЗик-буханку, где нас уже ждал водитель.

Проезжая по этому району города, сперва невольно пронизываешься его депрессией. Улицы тут малолюдны, многие небольшие лачуги выглядят полузаброшенными, всё пространство вокруг обволакивает давящий серый цвет от сопок и такого же свинцового неба, затянувшегося из ниоткуда взявшимися тучами. Цветные дома лишь издали излучали жизнерадостную яркую новизну. Вблизи же это были обычные панельные коробки с облупленной местами краской и замазанными цементом стыками между плит. Абсолютно все дома здесь стоят на сваях, без фундамента, чтобы с годами они не просели, не провалились в мерзлоту, поэтому многоквартирные постройки всюду возвышаются на один-два метра над землей. Ничего подробнее из окон машины мне рассмотреть не удалось. Приехали мы быстро.

Нас привезли и высадили у большого ремонтного гаража-амбара с высокими воротами. Отдалённо это место напоминало сельский тракторный отряд. Вокруг валялась куча запчастей, стояли большие гусеничные вездеходы и бульдозеры. Деловой мужчина не спеша выкатился из машины, и перед тем как войти в гараж и впустить всех, заслонил собой проход и обратился к нам:

– Геофизики тут есть, значит? Сейчас я вам анекдот расскажу про геофизиков, слыхали такой? Идут, значит, по лесу геохимик с геофизиком, и встречается им сторожка геологическая. Они в неё стучат, им геолог открывает, спрашивает: «Кто такие?» «Я – геохимик, – говорит первый, – и геофизик со мной». «Ага, – отвечает геолог, – ну геохимик пусть заходит, а геофизика в сарай поставьте!»

После этих слов мужчина разразился громким, заливистым хохотом. Шутки я совершенно не понял, но на всякий случай неуверенно засмеялся вместе со всеми. После он повторял эту шутку ещё множество раз за этот вечер, и каждый раз, как в первый, принимался безудержно хохотать, словно заведенный, так, что это начало доходить до абсурда.

Мужчина, наконец, представился. Я не запомнил его имени, но это для меня пока не столь важно. Я запомнил лишь фамилию – Лебедев. Он являлся начальником Анадырской геологической конторы. После Лебедев сказал о том, что нас не ожидали увидеть здесь так рано, поэтому о местах для жилья не побеспокоились. Он разделил нас на две группы. В первой два геохимика, которым предстояло ехать на другой участок отдельно от нас. Во второй группе все остальные. Начальник сказал, что у двух геохимиков уже есть главный, фронт работы им обозначен, поэтому, скорее всего, в поля они уедут раньше. Подъём у них завтра в половину восьмого. Насчёт оставшегося большинства не было сказано ничего.

У этого амбарного гаража сбоку стоит небольшая трёхэтажная пристройка на четыре маленьких квартирки, в которых сезонно жили приезжие геологи. Четверых наших товарищей расквартировали по этим комнатам. Мне же, с остальными, постелили прямо в большом оранжевом вездеходе внутри ангара. На застеленный досками пол пассажирского отсека машины положили толстые ватные матрасы, и выдали каждому по спальному мешку, относительно новому и почти чистому. Для четырёх человек места здесь вполне достаточно. Свои вещи мы скинули на лестничную площадку пристройки между первым и вторым этажом.

После того как всех пристроили, Лебедев распорядился водителю отвезти нас в ближайший магазин, ибо все были очень голодны с дороги, а кормить нас здесь никто не собирался. Мы снова сели в буханку и доехали до ближайшего магазина, цены в котором всех серьёзно напугали. Буханка хлеба – 70 рублей, вырезка свиная – 600. Стоимость многих фруктов и некоторых овощей, вроде огурцов и помидоров, варьировалась в пределах пяти сотен за кило. Да что уж там, плавленый сырок «Дружба» 50 рублей стоит. Я взял полбуханки хлеба, этот сырок, бутылку лимонада, печенье. Всё это вышло на 200 рублей. Тут я и понял, что если мне дальше придётся питаться здесь за свой счёт, то я помру с голоду через ближайшие несколько дней – денег с собой не так уж много.

По городу толком походить не успели. Мельком осмотрели неказистый центр. Видели два небольших торговых центра, с виду напоминающих крупные супермаркеты, несколько мелких магазинчиков, расположенных на первых этажах квартирных многоэтажек.

По возвращению в гараж накрыли скудный стол. Рабочие мужики вытащили и порезали нам большие куски вяленой кеты. На вкус она немного подтухла у хвоста, но середину, жирную и сочную, ещё можно было обрезать и съесть.

За едой и разговорами время подошло к ночи. На улице около десяти часов по местному времени. Биологический режим сна у всех нарушен, спать не хотелось совершенно, поэтому, на ночь глядя, мы пошли гулять, и решили дойти до тихих вод лимана.

Вечером, из-за полярного дня, солнце уходит не полностью. За горизонтом слегка алеет бледный закат, и так на протяжении всей ночи. От гаража до моря примерно двадцать минут ходьбы. Сначала мы шли по городу, потом по мосту пересекли реку Казачку, откуда уже виднелась обширная водная гладь. По дорогам то и дело снуют полицейские машины. Вся Чукотка, и Анадырь в том числе, считаются пограничной зоной – отсюда до Аляски рукой подать, поэтому для нахождения в этом регионе России нужно иметь какой-то повод – быть командированным рабочим, как мы, или, например, иметь специальное приглашение. Именно поэтому тут очень много полиции и разных пограничных ведомств, и не стоит удивляться, если любая машина с парнями в фуражках внезапно остановит вас и потребует документы. Из-за этого без паспорта и командировочных на улицу приезжему лучше не выходить, чтобы не было проблем.

Ночью этот рабочий городок засыпает. Люди и машины, по крайней мере, на окраинах, встречаются совсем нечасто. Ветер на улице успокоился и почти не чувствовался. Тучи над головой расступились, стало немного светлее. Вскоре мы свернули с бетонированной рифленой дороги и вышли к морю, спускаясь по крутой насыпи к галечному пляжу. На берегу, как бы обособленно от всего остального города, стояли пара-тройка панельных домов. От этих домов по трубам прямо в море стекала канализация. На пляже открывался хороший вид на заснеженные сопки, стоявшие вдали, на противоположном берегу. У воды трое людей закидывали невод – две женщины и мужчина. Мы подошли к ним, и я решил завести разговор, спросив, какая рыба здесь ловится. Парень и девушка были молоды. Они молчали и почти не учавствовали в процессе ловли, а бойкая женщина, лет шестидесяти, отозвалась:

– А вот, смотри: кета, горбуша, нерка, – охотно начала рассказывать она, параллельно выпутывая рыбу из сети, – Ловим, в основном, кету для икры. Самцов отпускаем. Самцов от самок легко отличить. У них острые челюсти, у самок притупленные. Вон, посмотрите, там наш улов.

Женщина показала в сторону, где стоял импровизированный столик из подручного хлама и небольшая эмалированная ванная с рыбой. Мужчина вспарывал кету, сразу потрошил её, доставал икру, тушки кидал в ванную, потроха обратно в море. В ванной, помимо кеты, плавало ещё несколько горбуш. Рядом стояла наполовину заполненная пятилитровая баклажка икры и пакет с вырезанными молоками. Кто-то из ребят спросил:

– Вы икру продаёте?

– А как же! – снова оживилась женщина, – Две тыщи за кило. Я её вам засолю. Если сразу есть, то чуть-чуть, а если будете хранить, то посильнее. В магазине икра дороже, и сколько она лежит-то там? Её ещё и солят неправильно, все полезные свойства уходят. А у меня свежак! – хвалилась она, и через минуту продолжила:

– Сама я живу в Калининграде. Приезжаю сюда часто, в родные края. Ещё мой дед разрабатывал тут рудники много лет назад, поэтому я, вроде как, коренной житель. Вы не смотрите, что харя у меня не Чукотская, для меня этот край родной. Живу я в Калининграде давно, и когда была молодой, лет, эдак, 30—40 назад, то захворала не на шутку. Температура месяц высокая стоит, никак не собью. Врачи лишь руками разводили. Только потом стало ясно, что уже легкое начало гнить. А брат мой здесь всё время живет, он как узнал, что сестра больна, так взял кетовой икры трехлитровую банку под мышку, метнулся ко мне, и икру эту столовыми ложками в рот запихивал. Так не поверите, через три дня уже выписалась из больницы! Теперь я каждый год здесь. Для меня этот край роднее всего. Ловлю тут рыбу, внучку, вот, с собой первый год привезла.

Кто-то из наших парней обрадовался, хотел найти удочку и, если выдастся свободное время, половить здесь рыбу, но женщина ответила:

– Ну нет, ловить рыбу бесплатно тут можно только коренным жителям, либо тем, у кого здесь родственники до третьего колена, как у меня. Этот пляж для таких. А там, на пляже, что подальше – вон он, огорожен – там для приезжих. Триста рублей платишь, и лови. А будешь бесплатно тут ловить – рыбнадзор оштрафует. Рыбу я вам и бесплатно могу отдать. Вон у меня её сколько! Молоки ещё можете взять, пожарить. Очень вкусно!

Тем временем в сеть, которую она уже закинула, снова набилась рыба. 15 минут под водой, и в неводе уже 5—7 рыб по 2—3 килограмма каждая. Самцы выкидываются, и сеть забрасывается снова. Точнее, не забрасывается, а женщина в своем прорезиненном комбинезоне заходит в воду по грудь и тянет сеть за собой.

– Ну что, ребята, никто не хочет сеть отнести? Это во мне метр шестьдесят, далеко не уйду, а вы подальше отнести сможете. Можете потом и невод вытянуть, самцов отобрать и выкинуть, вы уже сами всё знаете.

Мы начали таскать невод, перебирать его и фотографироваться с рыбой на фоне моря, гор и порта, который стоял вдалеке. Женщине же, радой от внезапно привалившей дармовой рабочей силы, наша помощь только на руку. Она довольно села за свой столик и начала пить чай вместе с внучкой. Увидев, что мы фотографируемся, она сказала:

– Можете ещё поснимать, как я рыбу разделывать буду, – и сказала мужчине: разрежь им рыбу, пускай хоть посмотрят, поснимают.