А профессиональное чутье, даже не чутье, а простой житейский опыт напоминал, что из года в год повторяется одна и та же картина. С потоком отдыхающих, безудержно хлынувших на Черноморское побережье, пространство от Тамани до Адлера наводняют различные лиходеи-гастролеры, собравшиеся на курортный покос. Для них для всех лето год кормит. Незамысловатые гопники, делающие свой «бизнес» нахрапом на силе и испуге; вызывающие отвращение, на том и зарабатывающие попрошайки (организованные и неорганизованные); красивые и так себе, но обязательно неудовлетворенные, высокие и низкие, полные и худые жрицы свободной любви на любой вкус и кошелек и просто искательницы романтических приключений; разнокалиберные аферисты с изысканной фантазией и манерами; шустрые и не очень домушники; барсеточники, в основном работающие бригадой, крадущие оставленные безалаберным туристом или водителем сумки-барсетки да ценные вещи; осторожные и внимательные карманники; хорошо подготовленные кукольники и ломщики, умело кидающие доверчивого жадного лоха; и, несомненно, элита криминального мира – каталы и шулеры. Хотя сегодня грани между преступными профессиями стали весьма условны. Лет двадцать назад настоящий дока криминального мира, обладающий узкой специализации и недюжим талантом, считался авторитетом и ни за что в жизни не позволил бы запятнаться чем-то неподобающим своего статуса, например, банальной «мокрухой». Фармазонщик мог быть только мошенником, шнифер – взломщиком сейфов, щипач – только карманником, а сегодня даже жалкий попрошайка («жалкий» – условность: чтоб хорошо зарабатывать в статусе нищего или инвалида, надо обладать неплохим уровнем актерского мастерства) или наперсточник может посадить терпилу «на перо» за три копейки в случае конфликта. Такой приезжий контингент не только ставит под угрозу безопасность и жизнь отдыхающих и горожан, но и сильно портит кровь местному ГУ МВД, показатели которого летят в тартарары. Свои-то жулики-бандиты местным правоохранителям более или менее известны, а залетных где и как искать? Начальство с пеной у рта орет о необходимости профилактики правонарушений, а что тут сделаешь, если большинство преступлений провоцирует сам пострадавший? Сначала на всеобщее обозрение лопатник развернет со всеми сбережениями, затем варежку разинет и глазами хлопает, будто говорит: «Берите, мне не жалко». А после слезы льет! К каждому туристу-то постового не приставишь.
Воровской чес продолжается до октября, и только с концом пляжного отдыха сходит на «нет». Тогда город успокаивается, и жизнь постепенно возвращается на круги своя.
Но сегодня все иначе. ЧП в краевой администрации внесло сумятицу в размеренную жизнь прибрежного мегаполиса, поставило «на уши» ментов, Следственное управление, прокуратуру и ФСБ, а так же местных чиновников различного ранга. Во всеобщей суматохе, близкой к панике, сомневаться не приходилось. Он пока не был на месте преступления, но прекрасно представлял, что звон от случившегося будет стоять еще долго, раз его услышали даже в столице. И последствия могут стать непредсказуемыми и необратимыми для любого представителя власти по всей вертикали.
Настроение испортилось окончательно. Ему так хотелось просто погулять по улицам некогда родного города, а не лететь по служебной надобности, просто бродить бульварами и переулками, скверами и садами. Без цели и особой необходимости, подобно несметному количеству отдыхающих. Здесь каждый двор и закоулок рождает в душе воспоминания, приятные и не очень, каждый аромат или дуновение ветра пробуждает картины детства и юности, зрелости, свершений и неудач, знакомств и разочарований. Все, что с ним случалось, происходило в этих краях, на этом берегу, в этих горах, в Южноморске! Жизнь была именно здесь, под приветливым южноморским солнцем, а последующий перевод в Москву и дальнейшие события – совсем не то, только послевкусие, оставшееся от активной деятельности. Он так надеялся провести свободную неделю в городе, где родился и вырос, где состоялся как личность, в гордом одиночестве, чтоб спокойно оценить былое, встретиться с оставшимися здесь друзьями, еще раз оглянуться в прошлое, но судьба распорядилась иначе. Именно судьба! Судьба позволила выкроить семь свободных дней из плотного рабочего графика, судьба забросила его в Южноморск, в котором он не был уже почти десять лет, и именно судьба нажала на спусковой крючок в первый же день после его прибытия из столицы. Выбор был предопределен заранее, так что утренний звонок от шефа явился лишь логическим завершением стройной цепочки событий.
– Василий Петрович, прости, что беспокою тебя во время отпуска, но вариантов других нет. Ты же в Южноморске как раз… В аппарате губернатора ЧП – огнестрел, покушение на убийство… Больше ничего пока неизвестно… Это же твоя епархия, твоя альма-матер, сделай милость, посмотри что и как… помоги разобраться… чтоб нам вовремя среагировать и потом дров не наломать. Регион, сам понимаешь, стратегический. Руку надо на пульсе держать…
Что здесь реагировать, когда убийство или покушение на убийство в высшем органе краевой власти уже произошло? Реагировать на сигналы раньше надо было, теперь же – тщательно разбираться, а затем выводы верные сделать. Не рубить с плеча, как зачастую принято в подобных ситуациях, а осторожно приоткрывать завесу тайны, услужливо морщась залезать в корзину с грязным бельем, не вороша его сильно, перебрать и лишнее сложить в сторонке, от чужих глаз подальше. То, что белья этого будет в избытке, сомневаться не приходилось. Любая чрезвычайная ситуация, связанная с государевыми людьми высокого ранга, рождает столько историй и сплетен, выявляет такое количество нарушений и злоупотреблений, что обывателю становится страшно. Общество взрывается от негодования. Конечно, наши люди уже не те, что в девяностые, активности значительно поубавилось, но власть по-прежнему не любит, когда ее исподнее выставляется напоказ. Здесь действовать надо с чрезвычайной деликатностью и осторожностью, чтоб концы с концами свести, и кого не надо дерьмом при разборе не забрызгать.
Осторожность и еще раз осторожность! Здесь юг, и менталитет южан стоит учитывать. Интересы различных кланов переплетаются в такую плотную паутину, что, неаккуратно зацепив одну ниточку, можно разбередить целый муравейник. Политика, бизнес, кровные узы связаны в тугой клубок, способный уничтожить любого. Тем более человека, позволившего сунуть свой нос куда не следует. У любого найдется скелет в шкафу, а кланы очень не любят раскрывать секреты посторонним.
Но хочешь-не-хочешь, а указание начальства надобно исполнять.
Упругой походкой немолодого, но энергичного человека Василий Петрович Леднев поднялся от Приморской набережной, где неспешно прогуливался, придаваясь воспоминаниям, по улице Герцена мимо старого южноморского краеведческого музея, расположенного в бывшей усадьбе князей Нигальских, до пересечения с Трубной. Возле трамвайного депо пересек площадь Ипатьева, названную так в честь видного местного революционера, расстрелянного в тридцатые, а затем реабилитированного, вышел на Вечерний бульвар, по которому к морю стройными рядами тянулись отдыхающие, в основной своей массе расположившиеся в частном секторе. Свернул возле купеческих торговых рядов на улицу Свердлова, по ней пересек небольшую, но бурную речку Туношну, берущую свое начало высоко на заснеженных вершинах. Затем, сразу после моста, вошел в Ленинский сквер, порадовавший относительной тенью и прохладой, и через него уже быстро дошагал до памятника вождю мирового пролетариата, за спиной которого и расположилось здание администрации.
Владимир Ильич, как и в далекие советские годы, по-прежнему строго взирал на происходящее из-под угловатых бровей, стоя в распахнутом пальто на высоком гранитном постаменте. Лицо вождя было хмуро, взгляд сосредоточен: вряд ли ему сейчас нравилось происходящее в стране вообще и в Южноморске в частности.
Площадь перед зданием краевой администрации была оцеплена сотрудниками полиции, по периметру в окружении толпы вездесущих зевак стояли патрульные автомобили, ближе к центральному входу припарковались черные волги без специальной цветографической раскраски, по государственным номерам которых Василий Петрович без труда определил их принадлежность к местному главку МВД, СК, УФСБ и прокуратуре. Сотрудники в форме и «по гражданке» сновали туда-сюда, развернув бурную деятельность. Микроавтобусы с журналистами и телекамерами скромно стояли поодаль, решительно оттесненные в сторону. Операторам телеканалов безапелляционно запретили снимать и те понуро курили в сторонке, не решаясь лезть на рожон в споре с силовиками.
Что ж, вся королевская рать в сборе! Работа кипит.
Привычно нырнув под эластичную ленту, преграждавшую вход на площадь простым смертным, Василий Петрович шагнул на закрытую территорию, отданную во власть правоохранительным органам, подлетевшему к нему постовому сунул под нос «корочку» и не дожидаясь, когда тот сообразит, что помощнику депутата, в общем-то, здесь делать нечего, уверенно прошествовал мимо «эфэсбэшников», что-то обсуждавших по мобильному телефону, и легко взбежал по широкой лестнице к стеклянным дверям. Войдя в фойе, почувствовал легкое возбуждение, участившееся сердцебиение. Он точно видел себя со стороны, себя, вернувшегося на несколько лет назад, гончую, идущую на охоту. Дыхание участилось, и от избытка воздуха даже немного закружилась голова.
– Где?
Сержант, стоявший возле разблокированного турникета, – сотрудники неустанно сновали из здания и обратно – окинул взглядом представительного подтянутого мужчину с седой уставной стрижкой, безошибочно определив в нем руководителя высшего звена, несмотря на немного легкомысленные льняные брюки и рубаху свободного покроя, и указал рукой:
– Прямо по коридору, по лестнице на третий этаж, там направо…
Леднев молча кивнул. Да уж, судя по количеству подъехавших автомобилей, мимо не пройдешь! Толпа начальствующих лиц мешает плодотворной работе следственной бригады, затаптывая следы и создавая излишнюю нервозность. Да и он сам туда же… Не только к полиции, но и к Южноморску уже прямого отношения не имеет, а все равно притащился и сейчас внесет смуту в стройные ряды правоохранителей. Местным же руководителям, как и сотрудникам «на земле» его визит точно придется не по нраву: кого обрадует, когда в самый разгар следственных действий ревизор из Первопрестольной припрется? Что поделать, у него тоже есть начальство, которое настаивает на его непосредственном участии в расследовании. Нравится кому или нет, но придется пока поработать вместе.
Факт убийства уже не подлежит сомнению: другой причины для присутствия сотрудников различных министерств и ведомств в одном месте придумать сложно. В толпе за оцеплением рождались самые сказочные и невероятные слухи, так что опрашивать людей на улице он намеренно не стал, хотел, чтоб единственно верный взгляд на преступление сформировался на месте, да и нужды особой нет, раз можно получить информацию, что называется, «из первых уст».
Все же интересно: кто? Неужели самого губернатора прихлопнули? Подобные случаи в современной России, слава Богу, можно по пальцам пересчитать: чаще в ДТП и авиакатастрофах погибали, но чтоб от руки убийцы – резонанс федерального масштаба…
В коридоре и на лестнице он поймал на себе пару заинтересованных взглядов. Значит, его узнали. Старый опер вернулся!
На встречу вышел тучный мужчина в синей форме Следственного комитета и при полковничьих погонах, с лицом землистого оттенка и мешками, отягощающими маленькие поросячьи глазки, нервно бегающие из стороны в сторону.
– День добрый, Илья Ильич…
– Какое уж там… – полковник юстиции устало махнул рукой, а затем пристально воззрился на Леднева.
– Ба! Кого я вижу! Только не говори, Василий Петрович, что тебя случайным ветром к нам занесло. Ни в жизть не поверю!
Леднев развел руками: что поделать – служба! У тебя – своя, и у меня – своя.
– Еще труп остыть не успел, а из Москвы уже проверяющего прислали, – зам руководителя Следственного управления по Южноморскому краю Илья Ильич Панов, следак с внушительным стажем, пытался шутить, что в сложившейся ситуации выходило у него не очень. – Такое впечатление, что вам сверху виднее. Все знаете еще до того, как преступление совершено будет.
– Если бы, – Леднев тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, какое давление со всех сторон начнется на следствие, как только первые факты станут достоянием общественности. – Может, по старой памяти введешь меня в курс дела?
История их взаимоотношений и вправду была стара, как мир. Сколько споров и конфликтов, сколько дел в совместной разработке, сколько водки выпито вместе за долгие годы сотрудничества – познакомились лет двадцать назад, когда Василий Леднев был старшим опером в розыске, а Илья Панов – начинающим следователем прокуратуры. Мальчишку сперва не хотели воспринимать в серьез и пытались за сигаретами посылать, пока он, несмотря на скепсис окружающих, не довел до суда практически бесперспективное дело по исчезновению пятнадцатилетней школьницы, доказав старым матерым волкам собственную профпригодность. Зверски убивший падчерицу и спрятавший в горах труп, отчим сел на пожизненное, а ведь едва не обвел вокруг пальца опытных оперов, первоначально считаясь потерпевшим по делу.
Теперь Илья Ильич и сам заматерел, прирос пузом и щеками, обрел болезненную отечность и потерял добрую половину волос в боях за соблюдение законности и межведомственных интригах. Глядя на незваного и непрошеного гостя в лице коллеги, тянул с ответом, оценивая ситуацию. Затем, приняв единственно верное решение, указал на соседнюю дверь свободного кабинета:
– Пойдем. Не в коридоре же нам с тобой общаться…
Не надеявшийся на теплый прием Леднев охотно согласился.
– Хвастать особо нечем, – в отсутствие хозяина кабинета Панов втиснул грузное тело в узкое чиновничье кожаное кресло, бросил видавший виды портфель на стол и тускло сверкнул матовым циферблатом относительно недорогих, но добротных «Тиссот». – С этой минуты мы, как актеры на сцене – под пристальным взглядом зрителей и в жарком свете софитов, – в подтверждение слов он ослабил ворот рубашки, смахнул со лба капли пота. – Если оступимся, сожрут с потрохами, не взирая на прежние заслуги. Ты ж знаешь, Петрович…
Василий Петрович знал. Не единожды приходилось вести оперативное сопровождение резонансных дел и всегда сталкивались с критикой, жалобами, нежеланием оказывать помощь и угрозой увольнения, а то и перспективой оказаться на нарах. Это футболисты могут играть, как хотят, проигрыш команды – проблема болельщиков, а мент – он всегда на острие ножа, всегда на грани, ноги еще по территории ходят, а голова уже на плахе лежит. На всякий случай. Они все одним миром мазаны: и менты, и следствие, и прокурорские, и фэбсы.
– Сам-то какими судьбами? – Панов тянул время, подсознательно не желая втягивать ревизора из столицы в дела местной епархии, хотя отдавал себе отчет, что Леднева за столом не удержишь, по баням с девками не поводишь – он все равно свой нос в самое говно сунет, запачкаться не побоится.
– Давай об этом позже. Вечером за рюмочкой чая посидим, покалякаем, а сейчас о сути…
Время утекало, а каждая минута бесценной была. Многие преступления по горячим следам раскрываются, если все правильно сделать, по науке себя вести, на мелочи внимание обращать, деталями не брезговать. А если сразу на след напасть не удастся, то здесь уж как Бог на душу положит: можно и никогда в жизни до конца не дойти. В одном сомневаться не приходилось: каждое дело, оно индивидуально, куда заведет – неведомо. Здесь прежний опыт – подспорье, но не панацея.
– И кто наш «счастливчик»? Из-за кого сыр-бор? Неужто сам генерал-губернатор?
Панов поморщился.
– Хуже. Советник. Наш непосредственный куратор. Борис Андреевич Штурмин координировал деятельность силовиков в крае, являлся связующим звеном между конкурирующими службами. Должность советника по взаимодействию с правоохранительными органами при губернаторе создавалась специально под него, подразумевалось, что он сможет объединить усилия силовиков в борьбе с преступностью, сделать деятельность правоохранительных органов максимально эффективной. Чтобы генералы не на себя одеяло тянули, а общее дело делали. И, надо сказать, с поставленной задачей справился на «отлично».
– Версии?
– Первоначально – профессиональная деятельность. Заказное убийство. Одна пуля в голову с близкого расстояния. Разнесло пол черепной коробки. Орудие преступления пока не обнаружено. На месте преступления найдена гильза калибра 9 мм, Браунинг.
Нахмурив брови, Леднев погладил пальцами переносицу.
– Заказное, говоришь? Какая-то ерунда получается, Илья Ильич: киллер оружие забрал, а гильзу оставил. Почему ствол на месте не сбросил?
Нисколько не смутившись, Илья Ильич высказал предположение:
– Оружие, это ж ниточка, Петрович. Предусмотрительный убийца лишних следов оставлять не будет – по стволу его вычислить могут: где изготовлен, где украден, где засветиться успел… А так, выбросил в Туношну – тут метров семьсот ходом до излучины – или в море утопил. И, в прямом смысле слова, концы в воду! Никто никогда в жизни найти не сумеет. Только по случайности.
– А гильза – не ниточка?
– Ниточка, – согласился Панов. – Она на оружие точно укажет, если его найдем. Но мож кто вспугнул киллера, а мож искать не стал или не нашел. Человека-то убить – не фунт изюма откушать. Перенервничал немного, ноги унести поспешил. Узнаем, только когда допросить сможем… Так что никаких несоответствий не вижу.
Задумчиво глядя на собеседника, Василий Петрович вынужден был согласиться с логичностью доводов. Копать, конечно, надо глубже, но основной останется версия с заказным характером преступления из-за ее очевидности. Если жизнь не подскажет иного.
– Дело в чьем производстве будет?
Панов тяжело вздохнул, точно безмерный груз ответственности сдавливал легкие, и воздуха ему явно не хватало.
– В нашем и будет. Коршуны слетелись, – это он без стеснения про руководство ФСБ и прокуратуры, – но в сторонке стоят, с ноги на ногу переминаются, команды сверху ждут. Глазами по сторонам зыркают, но в работу не вмешиваются. Я вообще такого соблюдения законности сроду не видывал, все, как по написанному: единое руководство осмотром места происшествия возлагается на следователя. Остальные лица, в том числе, и начальство, обязаны обеспечить ему необходимое содействие, исходя из того, что он ответственный за результаты осмотра. Все обосраться бояться, потому в пекло не лезут. Убийство – компетенция Следственного управления, вот Следственный комитет и занимается. Оперативное сопровождение, как всегда, на розыске. Если результатов не будет, с нас и сдерут три шкуры: со следователя, с меня, и ментам на орехи достанется.
– А ты крайний? – Леднев усмехнулся. – А шеф где?
– А шефа, думаю, уже нагибают, – Панов сдернул галстук и в сердцах швырнул его на стол – в кабинете было невыносимо жарко, несмотря на открытое окно, за которым благоухала зеленая листва, и людской поток тек к морю. – Его вчера заслушивали в Москве с докладом о готовности к курортному сезону, о снижении количества тяжких преступлений в крае. Завтра должен был прилететь… – в голосе не было ни намека на сочувствие. – Теперь не знаю: такой подарочек к выступлению «на ковре»… Я бы с радостью за его спиной отсиделся, а теперь – на передовой. Судьба!
– Выходит, с тебя и спрос, Илья Ильич…
– Выходит. – Согласился Панов, горестно добавив, – с понедельника должен был в отпуск идти, уже номер в отеле в Праге забронировал…
Василий Петрович похлопал коллегу по плечу:
– Не тужи. Готов с тобой участь разделить. Пойдем, поглядим: что там и как? Хочу лично осмотреть место происшествия.
Воздев глаза на возвышавшегося над ним Леднева, зам руководителя Следственного управления залучился надеждой. Укрыться за спиной помощника депутата, представителя главы комитета Госдумы по безопасности, виделось делом куда более перспективным, чем прятаться за непосредственным начальником. Конечно, и здесь крайним могут сделать, но Леднев – мужик всегда правильный был, за просчеты от души драл, но своих не кидал и не подставлял никогда. Странно, что до таких высот на политическом олимпе вырос. Видно, и там ответственные люди нужны.
– Лицо-то ты, Петрович, неофициальное, – попробовал он аккуратно прощупать почву, оценивая возникающие риски.
– Зато визит официальный, – уверенно соврал Леднев, получивший только устное поручение от патрона и никаких подтвержденных полномочий. – Считай, что лично Владимир Иванович присутствует на месте.
О проекте
О подписке