Божьи твари

Ровно в семь ноль-ноль встретились с монашком у санитарного корпуса. Солнце уже взошло, день обещает быть ясным.

– Вася, – протягиваю я ему руку. – Как тебя к нам занесло-то, отец?

Он руку пожал, глазами улыбается и говорит:

– Ермоген. Господь привёл.

– Ну, раз Господь, тогда другой разговор, – ухмыляюсь я. – Вот тебе, батя, крем для загара, 50 эс-пи-эф, обмажься им весь! В смысле все органы, до самого последнего, сечёшь? Есть у нас в Зоне такая штука – «дьявольская жаровня» называется. Характерное название, да? В общем, от неё ни то что химкостюм, даже скафандр не убережёт. А вот солнцезащитный крем, как ни странно, хорошо помогает. Будешь коричневый, как негритёнок, неделю ходить, зато никаких ожогов!

– Спаси Господи, – улыбается монашек.

– Ну и сразу инструкции. Идёшь позади меня, шаг в шаг, след в след. Я остановился – ты остановился. Я встал на карачки – ты встал на карачки. Я упал на брюхо – ты упал на брюхо. Мой приказ – закон. Нарушишь – больно побью, если Зона тебя раньше не убьёт. Понял, рядовой?!

– Понял, товарищ старший сержант! – шутит монашек.

– А раз понял, тогда марш переодеваться!

…Прошли КПП. Часовые автоматчики ручкой нам так помахали – мол, туда вам и дорога, психи.

Химкостюм на монашке поновее моего, да уж больно какой-то кургузый. Сапоги правильные, с фарфором. Шлем с забралом, но уродский, казённый. За спиной, как и у меня, специальный рюкзак, напичканный всем необходимым.

Медленно иду впереди с дозиметром в руке. Монашек за мной – как велено, шаг в шаг.

Не протопали и пятидесяти шагов – дозиметр запищал, рентгены попёрли вверх. Вон она, голубушка, – «комариная плешь» в десяти метрах по курсу. Это тебе не 10 Же за Стеной, тут вся тысяча будет. Вертолёт может в тонкий блин расплющить. Сталкеры минувших дней их гайками обнаруживали. Только гайку-то иногда и забудешь бросить, да и кончиться гайки могут – не попрёшь же с собой целый пуд. Великая вещь – дозиметр!

– Стоять! – рявкаю. – Впереди – смерть! Мокрого места не останется. В прямом смысле слова.

Монашек так и замер с поднятой ногой. «Видно, послушанию его там, на Афоне, хорошо обучили», – думаю. Как я в тот момент ошибался!

«Комариные плеши» всё время кочуют по Зоне. Ранняя «комариная плешь» – плохая примета у блогеров. Означает, что теперь все аномалии на себя соберёшь…

В общем, аккуратненько обошли «блуждающую смерть» по тротуару – и опять на мостовую. Слева и справа – хрущёвки с выбитыми стёклами. В них наш брат блогер не любит соваться. Там полны подвалы «ведьминого студня» – даже «фарфоровые» сапоги не спасут. Да и другой всякой мерзости хватает.

Проходим очередной мёртвый квартал. Вдруг чувствую – как будто лёгким ветерком из-за угла дома подуло. Знаем мы этот ветерок!

– На брюхо! – кричу я монашку и сам, естественно, заваливаюсь.

В этот раз он тоже послушался. И понеслась!

У «жгучего пуха» есть одно любопытное свойство. Был бы он разумным, я бы назвал это свойство благородством: «пух» почти не трогает лежачих. Есть у него и ряд других интересных свойств. Если «пух» соприкасается с кожей в нескольких местах, он очень быстро убивает человека: сначала появляются гигантские волдыри, потом останавливается сердце. Но химкостюм и шлем от этого, конечно, предохраняют. Если останешься стоять, весь пух соберётся вокруг тебя и поднимет тебя в воздух. И полетишь с ветерком… до ближайшей «комариной плеши» или чего похуже. А последнее его свойство, как и первое – весьма положительное: «жгучий пух» никогда не вылетает за Стену. Пожалуй, он всё же разумен в определённом смысле слова.

Несколько белых пушинок повисели напротив моего забрала, подумали да и отправились восвояси. Ветерок стих. Хотя на самом деле никакого движения воздуха я не ощущал – это шестое чувство артемьевского блогера предупредило о «пуховой» атаке. Будь батёк без меня, он бы живо улетел в свой последний полёт.

Встали, двинулись. Пока жить можно. Прошли последний квартал и, как всегда неожиданно, оказались в сельской местности. По бокам от шоссе разбросаны деревья-мутанты с синими листочками и какие-то совсем уж невообразимые разлапистые разноцветные кустики. Я осторожненько сделал селфи на фоне особенно красивого куста.

Пошли дальше. Метров через двести нам сворачивать на грунтовку. Но до неё ещё нужно добраться и не гробануться. Зона – подлая стерва. Сначала манит пальчиком и подмигивает, как развратная королева красоты, а только зайдёшь к ней в спаленку – скидывает безупречную оболочку, и под ней обнаруживается злобная деревенская баба, а то и вовсе мужик – маньяк и садист.

Тут у меня холодок по спине побежал. Дозиметр молчит, а холодок всё выше и выше, уже к затылку подбирается. Глянул я на обочину – а там «чёртовой капусты» чёртова туча набежала. Того гляди плеваться кислотой начнёт. С этой «капустой» никогда не знаешь, как себя вести. Был у нас один блогер отчаянный – Серёга Костолом, он как видел скопление «капусты», сразу бросался в центр с боевым воплем – чертята и разбегались от его неистового напора. Только один раз не разбежались, прогрызли химкостюм – и заказывай панихиду, мама.

Я скомандовал батьку́ остановиться, стою и наблюдаю. А «чёртова капуста» наблюдает за нами. Вдруг монашек поднимает забрало, шагает к чертятам и приседает рядом с ними на корточки.

– Назад! – рявкаю я зверским шёпотом. – Убью урода!

А этот балбес и не думает слушаться. Протягивает руку в перчатке к ближайшему «кочану» и его по головке гладит. И смотрит на этих паразитов так умилительно.

Те несколько секунд для меня растянулись часа на два. «Сейчас, – думаю, – кочан вцепится в его глупую бородатую морду, и поминай как звали. А с меня Генерал потом шкуру сдерёт, а может, и все три».

«Чёртова капуста» вдруг зачавкала, развернулась и всей гурьбою почапала в поле. Монашек её на прощание ещё крестом благословил.

Я тоже отбросил забрало, посмотрел ему в глаза и хотел кулаком в живот ударить. Но не ударил. Он бы мне наверняка ещё и спину подставил…

– Зачем ты это сделал, поповская рожа? – спрашиваю.

– Жалко тварь Божью исковерканную. Душа у неё чистая… – оправдывается батёк.

– Однажды эта «тварь Божья» блогера загрызла, причём на глазах у другого блогера, я фотку видел, – цежу я сквозь зубы. – Это мутанты про́клятые, чёртова нечисть, если выражаться твоим поповским языком. Догнал?!

– Я знаю, что это за звери, я видел их ду́ши! – вдруг говорит монашек и ясно глядит мне в глаза.

– Ну и? – не удержался я от вопроса. Грешен – любопытен.

– Ёжики, – говорит Ермоген, и смотрю – в глазах у него блестят слёзы. – Их бесовская сила исковеркала, это верно. Много таких животных в последние дни перед кончиной мира будет. Но сами они неповинны и безгрешны…

Плюнул я, надвинул забрало, и дальше пошли. Хорошо то, что хорошо кончается. Ежу ясно – теперь надо следить за ним в оба. Одно непослушание тянет за собой другое, а там и из монастыря выгнать могут. Туда, где «плач и скрежет зубов».

До грунтовки добрались без новых приключений. Повернули, идём гуськом по чёрной широкой колее, спускаемся в низинку. Тут у меня сердце начинает тревожно биться. Снова многолетний инстинкт блогера сработал, предчувствуя опасность. Сердце бьётся всё быстрее, а откуда угроза – не вижу. Догадался глянуть под ноги: ну понятно, в «зелёнку» вляпались. «Зелёнка» – это зеленоватый туман, стелящийся по земле. На самом деле тот же «ведьмин студень», только на открытой местности.

– Стой смирно и не вздумай пошевелиться! – говорю я монашку. – Молись, чтобы уровень «зелёнки» не поднялся выше уровня твоих сапог: в лучшем случае инвалидом станешь, а в худшем – инвалидом, за которым некому ухаживать. Это я шучу так. Весь вопрос: смогу ли я тебя вообще из Зоны безногого вытащить?

Смотрю, а он, похоже, и правда молится. Вытянулся весь в струнку, голову к небу задрал и ручкой невидимые чётки перебирает (его собственные у него в санитарном корпусе отобрали – в Зону всякий хлам не положено таскать). Захотелось мне его поддеть побольнее, за «ёжиков» расквитаться. Ну такой вот я подлец! Все мы, артемьевские блогеры, подлецы. У каждого, у кого больше десяти «скачков», на глазах хоть один товарищ погиб, или свихнулся, или калекой сделался. Поодиночке-то мы в Зону почти не ходим. Мобилы и рация тут не работают, так что напарник очень даже нужен. Если не вытащит, то хоть маме весточку подаст: мол, напрасно старушка ждёт сына домой…

Короче, я взял и сказал батьку́ одну гадость. Не буду себя цитировать, одним словом, на Бога его наехал и на молитву. Наехал с нецензурщиной, каюсь. Думал, он разозлится и продемонстрирует, что ничем не отличается от меня, подлеца, что такой же урод, как и все люди на земле.

А монашек открыл забрало, с любовью на меня посмотрел и ласково-ласково, гад, говорит:

– Душа у тебя добрая, Василий. Значит, Господь помилует и скоро тебя к Себе привлечёт. Знаешь, как я ругал Бога и Церковь до двадцати пяти лет? Был у меня в молодости такой стих: «крадутся сквозь сумрак ко мне людоеды, кресты и кадила зажав в кулаках»… Иаков тоже с Богом боролся… Чем сильнее борешься, тем быстрее станешь христианином. Главное, не будь теплохладным, а борцов Господь очень любит.

«Болтай, болтай, – думаю. – Всё равно ещё как минимум час стоять – быстрей время пролетит».

Тут я глянул на «зелёнку» и глазам не поверил – мои сапоги она сантиметров на пятнадцать вверх облепила, в вокруг сапогов Ермогена – чистый островок. Но я сделал вид, что не заметил. Он, кажись, тоже ничего не просёк.

А минут через пятнадцать подул ветерок и «зелёнка» улетучилась, не причинив никакого вреда нашему с Ермогеном здоровью. Порычала бешеная собачка, да не укусила в этот раз.

Веселье клеща

Опустили забрала, двинулись. Обошли ещё одну «комариную плешь» – дозиметр, как всегда, не подвёл. Впереди – старое городское кладбище. Очень гнусное место, но по-другому не пройдёшь. Я на этом кладбище был два раза, оба раза чуть не скопытился, но фотки сделал офигительные. Может, и в третий раз пронесёт? Особенно, если этот помолится.

Достаю ультразвуковой излучатель. На кладбище главная беда – «весёлые призраки». Ультразвук их, конечно, успокаивает чуток, но ненадолго. Убивать они не убивают – просто с катушек на время съезжаешь, чутьё теряешь, ориентацию. А потом уж Зона тебя добивает другими аномалиями. Хорошо, если напарник влиянию «призрака» не поддастся и тебя потом выведет под ручку, как пьяненького. И хорошо, если мозги потом на место встанут, а то ведь можно всю оставшуюся жизнь в дурке провести.

Обычно «призраки» являются стайками по три-четыре штуки. Ещё ворюги-сталкеры советской поры пустили байку, будто это – души наших усопших сограждан. А «весёлые» – потому что с ума сводят… Как по мне, так это инопланетная подделка под наши стереотипы – настоящих привидений не бывает и быть не может. Как и ангелов плачущих, и Царства Небесного, и Боженьки всеблагого. А тот, кто верит во всю эту хрень, – пускай верит, ему же хуже.

Вам интересно, во что же верю я? Ещё вчера бы я ответил, что верю в себя. Верю, что сдохну в Зоне, как и подобает настоящему блогеру. Верю, что камеру мою ребята найдут и выложат мои предсмертные фотки в Сети. А больше мне ничего и не надо. Как говорят святоши, остальное – от лукавого.

Маленькими шажками идём по кладбищу. Ермоген успевает вертеть башкой из стороны в сторону – видно, читает имена на надгробьях и молится за покойничков. Забрало опущено, и лица́ его я не вижу.

Ну всё, нарвались! Кто бы сомневался! Целых пять «призраков» выруливают из-за массивной ограды. Мы с монашком замираем, и я неистово жму на кнопку излучателя.

Выглядят наши ду́хи как полупрозрачные коконы. Внутри – бешено вращается воздух, снаружи – слабое фиолетовое сияние. Но всегда кажется, будто изнутри «призрака» на тебя кто-то смотрит… Когда я отбил мою Светку у другого блогера, мы ещё долго все вместе тусовались. И я часто ловил на себе презрительный надменный взгляд её «бывшего». Вот такой же взгляд и у призрака, даже пострашнее. Кроме гордости и презрения в нём сквозит что-то холодное, нечеловеческое, а потом рождается какое-то буйное веселье клеща, напившегося до отвала человеческой крови. И ты сам становишься таким же клещом, хочется прыгать и безумно хохотать, пить кровь и обниматься с другими клещами, и хохотать, и пить кровь, и хохотать…

Вдруг я понимаю, что стою́ на коленях, а между мной и ближайшим «призраком», лицом ко мне, стоит на коленях Ермоген. Оба мы – с поднятыми забралами.

– Повторяй, родненький, пожалуйста, за мной! – с силой в голосе говорит монах. – Собери волю в кулак и повторяй. Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй мя грешного!

Мой язык с трудом шевелится во рту. Я хочу сказать: «зачем?», но вместо этого делаю то, что хочет от меня напарник. Раз за разом повторяю его молитву, и мерзкое видение покидает душу. Нет больше ни надменного взгляда, ни клещей, ни крови, ни безумного хохота. Все пять «весёлых призраков» стоят выдохшиеся, воздух внутри них вертится медленно. Надо уходить, пока они не очухались. Но я всё-таки привычным жестом выхватываю камеру и фотографирую группу мозговых паразитов. Ермоген укоризненно смотрит на меня.

Кладбище прошли. У меня в душе пустота после общения с «призраком», но и какое-то спокойствие. Я сегодня в шесть утра со Светой прощался – как всегда, навсегда. Тоже был спокоен. Но то было спокойствие расчётливого самоубийцы. А сейчас другое спокойствие…

«Блин, да я за этого монашка уже держусь! – приходит вдруг злая мысль. – Как будто это я – щенок недозрелый, первый раз попавший в Зону, а он – прожжённый блогер на двадцатом "скачке". Надо перехватывать инициативу!»

Дальше городского кладбища я никогда не совался. Дорогу к разрушенной церкви знаю приблизительно, по карте и по рассказам. Чует моё сердце, ждут нас впереди незабываемые приключения.

Ну, предположим, дойдём мы до этой развалюшки, щёлкнемся разок-другой. А дальше-то что? Я ведь не спрашивал этого у монашка, потому что был уверен, что мы раньше повернём оглобли. Что ему надо-то, в натуре?

– Слышь, Ермоген. Чё ты со своей церковью будешь делать, если дойдём? Камни лобызать?

– Там посмотрим, – говорит напарник. Чувствую – улыбается, гад, под забралом.

– Слушай, впереди ещё одно кладбище, церковное. Все могилы разрыты, покойнички гуляют. Высоколобые говорят, что это не покойники, а их муляжи. Типа, кто-то взял из костей генотип и создал безмозглую болванку, сходную по виду с умершим. Не страшно?

– «Не бойтесь убивающих тело», – цитирует батяня.

Кстати, я Библию-то ихнюю читал! Ну, не всю Библию, конечно, а Новый Завет (протестант мне один всучил). Ну, не весь Новый Завет, правда, а примерно половину – Евангелие, Деяния и Апокалипсис. Книжка и правда ништяк – забойная. Только что они из неё навыводили – мама ро́дная! Иисус им говорит аллегориями, а они всё буквально, бараны, восприняли! Он им говорит: «Царство Божье внутри вас», а они рай загробный выдумали. Он им говорит: «будьте сильными и мудрыми», а они стали бесхребетными нытиками, не могущими постоять за себя. Он им говорит: «любите ближних», а они попрятались в монастыри и отгородились от тех, кого нужно любить. До невозможности всё извратили!..