Нечаянная встреча

Они учились в одной школе (и даже, скорее всего, в одном классе – Франц был старше Георга всего на три с половиной месяца) – в старинном мюннерштадском Гимназиуме Августинцев. В тринадцатилетнем возрасте, однако, юного Леппиха из школы выгнали – с формулировкой «wegen muthwilliger Streiche», (что можно перевести как «за бессмысленные шалости»), и он вынужден был вернуться на родительскую ферму в деревушку Мюдесхайм, расположенную в тридцати милях к юго-западу от alma mater. Бывшие однокашники потеряли друг друга из виду на двадцать с лишним лет, и, случайно столкнувшись в Москве, вряд ли узнали друг друга сразу.

Подробности этой нечаянной встречи нигде не зафиксированы и потому, наверное, навечно канули в Лету. Но – прошу прощения – очевидно, под влиянием «метода» Ли Крофта (который, кстати, со мной не согласится, ибо считает, что Леппих и Шеффер не были знакомы с детства), – я не в силах противостоять невинному соблазну пофантазировать: как эти двое могли бы пересечься на самом деле, в реальности.

Итак, майский день (а, может быть, вечер или утро) 1812 года, улицы Москвы. По тротуару в суетливо-деловитой толпе навстречу друг другу движутся два иностранца – по европейскому платью понятно, что оба из категории людей, которых местные жители со свойственной им фанаберией называют насмешливым термином «немчура». Чужак чужака видит издалека, но, если один из них (Шеффер) готов поприветствовать собрата прикосновением к козырьку своего докторского картуза, то второй, маленький толстенький в цилиндре (Леппих), почему-то отводит взгляд.

Поравнялись. Разминулись. Идут восвояси дальше. И вдруг первый останавливается: он вспомнил! Вспомнил, где и когда видел этого человека: родной Мюннерштадт, милый Гимназиум! Вне всякого сомнения: Шеффер изумляется тесноте мира, а его прекрасная память даже подсказывает ему фамилию и имя бывшего однокашника – и он тут же окликает его в толпе: Леппих??? Франц?!.

Подобное развитие событий, должно быть, никоим образом не устраивает опознанного – потому что он, вообще-то, по документам никакой не Франц и тем более не Леппих. Scheiße…

Не оборачиваясь, человечек в цилиндре опускает голову ещё ниже и ускоряет шаг – чтобы скрыться, раствориться, исчезнуть в толпе. Но Шеффер неугомонен: движимый приступом ностальгии и чувством школьного братства, он устремляется вслед за посланцем из детства – чтобы нагнать, остановить, обнять. И при этом, конечно, кричит на всю улицу: Франц! Леппих!!!

Никогда ещё Леппих не был так близок к провалу. Он резко сворачивает в первую попавшуюся подворотню. Шеффер за ним. Там, в глухом и тёмном закоулке, наверное, и происходит контакт. Прижав настырного соотечественника к стенке (и даже – возможно – прикрыв ему ладонью рот), Леппих шёпотом выясняет: кто тот такой, и откуда он, чёрт подери, знает его настоящее имя.

И только услышав истинную правду, и тоже признав в этом оплешивевшем лекаре повзрослевшего паренька из мюннерштадтской школы, и немало подивившись случайной встрече, Леппих, должно быть, – и то не сразу, а лишь через несколько дней, после соответствующей проверки, – признается, наконец, Шефферу, с какой фантастической миссией он прибыл в Москву инкогнито, под именем некоего Генриха Шмидта.

Война неизбежна, – втолковывает «герр Шмидт» земляку, – необходимо действовать! Я только что из Франции! В этом месте Шеффер, скорее всего, обмирает: Леппих – наполеоновский шпион??? Диверсант Бонапарта?!. – Да нет же! – кипятится Франц-«Генрих» на непонятливого собеседника. – Наоборот!!.

…Однако, стоп. Наверное, пора придержать коней. – Уймите свою необузданную фантазию, господин автор, – я так и слышу строгий голос учёного критика. – Шеффер всё-таки не глава Одесской бубличной артели «Московские Баранки» Кислярский, Леппих – не Остап Бендер, а дело, им задуманное, отнюдь не «Союз Меча и Орала». Прекратите балаган!

Конечно-конечно. Вы правы. Так или как-то по-другому проходила эта судьбоносная встреча – мне, увы, неведомо. Но сверхсекретная миссия, приведшая инженера Леппиха в предвоенную Россию, всё же – на мой субъективный взгляд – не может не вызвать изумлённую улыбку. Или весёлую оторопь, если хотите.

В общем, так: по заказу царского двора Леппих тайно строил… боевой дирижабль – для бомбардировок Наполеона с воздуха. Ни больше, ни меньше.

…Неугасимая страсть к «бессмысленным шалостям» двигала Францем Леппихом всю его жизнь: недоучившийся школяр всё время что-то изобретал. В молодости его влекла музыка – и на рубеже веков он создал удивительный инструмент: панмелодикон (нечто среднее между шарманкой и клавесином). Всеевропейские гастроли с этим конкурентом и ровесником хорошо всем нам знакомого пианино в 1811 году привели его творца в Париж, где он сначала подарил своё детище французской императрице Марии-Луизе Австрийской, а потом добился аудиенции и у её мужа – Наполеона Бонапарта.

Леппих предложил завоевателю Европы дерзновенный прожэкт по созданию немыслимой доселе вещи – военно-воздушного флота. Он обещал в кратчайшие сроки построить пилотируемый летательный аппарат, способный поднять в небо тяжёлые бомбы – чтобы сбросить их в нужное время и над нужным местом: на неприятеля. Однако корсиканец прогнал фантазёра взашей, обозвав шарлатаном и запретив появляться во Франции.

Гонимый Леппих затаил смертельную обиду. Вернувшись в Германию, он знакомится с российским послом по фамилии Алопеус, и тот, потрясённый идеей, делает всё, чтобы переманить изобретателя под крыло двуглавого орла. Расписывая в секретном послании царю Александру I заоблачные перспективы замысла и исключительные достоинства его автора-«механика», Алопеус, в частности, пишет⁵:

«…Дабы узнать механизмъ птичьяго полета, Леппихъ тщательно ихъ наблюдалъ, разбиралъ перья и крылья ихъ и послѣ многихъ поисковъ нашелъ, что птицы маханіемъ крыльевъ своихъ дѣлаютъ въ атмосферѣ пустоту, которая принуждаетъ ихъ стремительно расширяться въ облегченномъ пространствѣ…». Убедительно написано, не правда ли?

Сработало: самодержец даёт добро на секретную операцию. Его Императорское Величество берёт дело под свой личный контроль и поручает его московскому гражданскому градоначальнику графу Н. В. Ростопчину: «…Я желалъ бы, чтобы Леппихъ не являлся въ вашъ домъ и чтобы вы видѣлись съ нимъ гдѣ нибудь такъ, чтобы это не было замѣтно. Будьте внимательны къ нему и облегчите ему, во сколько это будетъ отъ васъ зависить, привесть въ исполненіе это дѣло, удаляя всѣ препятствия…». И вот уже в мае 1812 года в Москве появляется загадочная компания из немецких мастеровых во главе с таинственным «герром Шмидтом».

И надо ж такому случиться, что здесь, в этом чужом и странном городе – древней столице России, Леппих в первые же дни своего пребывания совершенно непреднамеренно встречается с приятелем из далёкого детства – с Иоргом Шеффером! Это судьба, – должно быть, подумал изобретатель.

И… предложил бывшему однокашнику: давай работать вместе.

Нет, в постройке летучего корабля медики Леппиху не нужны – ему до зарезу не хватает энергичного управляющего, способного общаться и на родном немецком, и на этом непостижимом русском. Шеффер – идеальная кандидатура!

И наш герой… соглашается. Он бросает и частную практику, и прибыльную службу в госпитале, – и в предприятии Леппиха с личного согласия царя (!) получает конспиративную должность, именуемую витиевато: «директор физических и химических принадлежностей». Солидный врач буквально в мгновение ока превращается в ушлого снабженца. Говоря современным языком – в менеджера, способного организовать и «достать» что угодно хоть из-под земли.

Сия удивительная метаморфоза, конечно же, не случайна: тогда, в тот майский день на московской улице не просто столкнулись приятели детства, земляки и однокашники – а сошлись две родственные души. Леппих не только взял Шеффера на высокооплачиваемую секретную работу, но и распахнул пред ним зияющие бездны и головокружительные высоты того рискованного, но упоительного мира, имя которому – Das Abenteuer.

Авантюра!

Das Abenteuer

Нет, «герр Шмидт» вовсе не был жуликом и шарлатаном. Авантюрист – да, но не аферист. Не стоит ставить его в один ряд с такими обаятельными мошенниками прошлого XVIII столетия, как Алессандро Калиостро, Джиакомо Казанова или граф Сен-Жермен. Леппих, скорее, относится к категории энтузиастов-кустарей (они же – «сумасшедшие профессора» и «самоучки с мотором») – таких, как, скажем, легендарный доктор Эммет Браун из «Back to the Future» или инженер МакКракен из «Сибирского Цирюльника». Чудак-человек, в общем.

В отличие от алчущих хитрецов-выдумщиков, для которых любой сенсационный прожэкт – в конечном итоге – есть лишь один из многочисленных способов легального «отъёма денег», романтики-кулибины a la Леппих своей главной целью всегда ставят либо революционное открытие в науке, либо сотворение небывалого чуда техники. Не всегда у них это выходит, и безумные эксперименты частенько завершаются позором, посмешищем, скандалом или даже катастрофой, но уж если по-лу-ча-ет-ся – тогда слава, богатство и место в истории им обеспечены: вспомните легендарных чудаков, оказавшихся гениями, – Колумб, Гутенберг, Галилей, Александр Белл, Менделеев, братья Люмьер, Эдисон, Кусто, Рубик или хотя бы Стивен Джобс. А из «созвучных» Леппиху воздухоплавателей – это братья Монгольфье, граф Цеппелин, братья Райт и, скажем, Сикорский.

Можно не сомневаться: новый босс Шеффера в первую очередь мечтал не о баснословных гонорарах, а о всеобщем признании. Он, похоже, действительно хотел потрясти мир своей летающей адской машиной. И заодно Наполеону отомстить.

О чём, поступив на работу к Леппиху-«Шмидту», начал грезить наш герой, – разберёмся чуть позже.

…Ночь на 24 июня 1812 года. Форсировав пограничную реку Неман, войска Великой Армии вступают на территорию России – начинается Отечественная война. К тому времени вот уже почти месяц в подмосковной усадьбе Воронцово⁶ в условиях беспрецедентной секретности полным ходом идут работы по строительству аэростата: пять десятков рабочих и несколько немцев-мастеровых под руководством «Шмидта» конструируют нечто совсем небывалое.

Парк Воронцово

Представьте себе: пятидесятифутовая (15-метровая) лодка-гондола, рассчитываемая на подъём до 10 человек со взрывчаткой, должна была жёстко крепиться под огромным надувным баллоном, странная и причудливая форма которого напоминала то ли какой-то экзотический фрукт, то ли гигантскую улитку. Крофт считает, что больше всего этот пузырь походил на исполинскую рыбину.

Предполагалось, что плыть по воздуху это чудо-юдо будет при помощи «крыльев-плавников» – широколопастных перепончатых вёсел, приводимых в движение… мускульной силой (?!): двум группам мужчин надлежало «грести» ими по командам капитана.

Этот замысел лишний раз доказывает, насколько энтузиаст Леппих ничегошеньки не смыслил ни в аэродинамике, ни в элементарной механике. Сегодня любой школьник, заслуженно подняв на смех саму идею, скажет: даже если аэростат и поднимется над землёй (благодаря горячему газу в баллоне), то уж точно никуда не полетит – лишь будет, вися на месте, на редкость беспомощно и глупо махать своими «клешнями». Образованные люди понимали это и тогда, в 1812-м, но их робкие голоса тонули в патриотическо-верноподданническом гуле чиновников: полетит, никуда не денется – ведь этот прожэкт поддержал сам государь!

В наши дни крылатый «пепелац» Леппиха (особенно если приделать к нему паровой двигатель) может вызвать восторг лишь у горячих поклонников стиля steampunk. Но двести с лишним лет назад на утопический замысел маленького «герра Шмидта» царская казна выделяла огромные деньги.

Аэростат Леппиха

На которые закупались десятки аршин тафты (для баллона), лучшая англинская сталь (для крыльев-вёсел), сотни литров серной кислоты и купоросного масла, а также тонны железных опилок (для газа) – и прочая, прочая, прочая. Руководил поставками он – наш герой: директор физических и химических принадлежностей Егор Николаевич фон Шеффер.

Несмотря на строжайшую секретность, по мере продвижения французских войск к первопрестольной по городу начали ползти слухи: вскоре чуть ли не вся Москва знала, что в усадьбе Воронцово строится какое-то фантастическое оружие против Наполеона. Сохранилось одно замечательное свидетельство этой «супер-конспирации», имеющее прямое отношение и к немецкой поговорке «Was wissen zwei, wisst Schwein» («Что знают двое, то знает свинья»), и к самому Шефферу.

Некто Василий Шнейдер⁷, молодой человек тевтонских кровей, 18-летний студент Московского университета и репетитор юного Саши Грибоедова (будущего автора «Горя от ума») в июле приснопамятного 1812-го столовался у купца по фамилии Данкварт – одного из поставщиков тафты для Леппиха. Однажды любознательный Вася уговорил своего опекуна взять его с собой – туда, за плотное кольцо охраны, внутрь загадочной воронцовской усадьбы, – под видом простого подмастерья. Шнейдеру довольно легко удалось проникнуть в святая святых – в павильон, где строился летучий корабль.

«…Пока мой хозяинъ находился въ саду, а я разсматривалъ окружавшіе меня предметы въ домѣ, ко мнѣ подошелъ живой, нѣсколько рябоватый господинъ и съ улыбкой сказалъ: «Вы слишкомъ любопытны, молодой человѣкъ». Я отвѣчалъ, что пріѣхалъ съ Данквартомъ и что я его рабочій. «Рабочій! – замѣтилъ онъ, – а кто каждый день гуляетъ по Ордынкѣ съ Грибоѣдовымъ и Панинымъ? Вы изъ университета». Я покраснѣлъ и смутился до такой степени, что, кажется и не нашелся, что отвѣчать.

Моя молодость и смущеніе, вѣроятно, произвели хорошее впечатлѣніе на моего собесѣдника; онъ улыбаясь сказалъ мнѣ: Ну, нѣмецъ нѣмца не выдастъ, только никому ни полслова не говорите о томъ, что вы здѣсь были и что услышите». Это былъ докторъ Шефферъ, который и разсказалъ мнѣ, что здѣсь приготовляется воздушный шаръ, котораго движенія посредствомъ крыльевъ можно направлять по произволу. Онъ подыметъ ящики съ разрывными снарядами, которые, будучи сброшены съ высоты на непріятельскую армію, произведутъ въ ней страшное опустошеніе…».