За его последнем, третьем рядом кресел была тонкая переборка, отделявшая экономных от ценителей дорого комфорта. Из-за неё доносились стоны и женский тонкий, непрекращающийся плач. Стюардессы, выбравшиеся из своего закутка у кабины пилотов, были бледны, слегка пошатывались, но обязанности свои исполняли на “пять”. Трое из них сразу убежали в эконом –класс, одна осталась. На плечах у всех висели сумки-аптечки на длинном тонком ремне.

– Начинаем эвакуацию! – сказала та самая, незамужняя. Голос у неё стал жёстким, с командирскими интонациями – покиньте самолёт по аварийному трапу у кабины пилотов, отойдите от самолёта и ждите помощи. Кто может помочь в эвакуации остальных пассажиров, идите за мной.

Не дожидаясь ответа, она быстро прошла мимо трёх рядов кресел, быстро осматривая пассажиров на предмет неотложной помощи. Остановилась она только у последнего ряда, быстро наложив железнодорожнику кровоостанавливающую повязку, и пошла дальше. Как понял Артём, по умолчанию подразумевалось, что комфортные кресла и простор бизнес-класса спасут его пассажиров от серьёзных травм и повреждений внутренних органов.

Из почти наполовину пустого при посадке салона в самолёте после этих слов остались лишь трое. Артём, его сосед и высокий парень с первого ряда, с несовременной бородкой клинышком. В красном пуховике, он двинулся к хвосту самолёта, за Артёмом и Максимом Сергеевичем. Остальные четверо, похватав разбросанные баулы, сиганули к распахнутым люкам.

Перед тем как пойти помогать стюардессам, Артем буквально на бегу взглянул в иллюминатор. Насколько можно было понять, самолёт всё-таки не смог погасить всю скорость на льду и выскочил носом на землю, потеряв часть крыла и придавив его остатком с разбитой гондолой левого двигателя что-то вроде рыбацкой пристани. По крайней мере так подумал Артём, увидев смятые и разодранные части каких-то баркасов, по зиме , видимо, вытащенные на берег. Далее на берегу виднелась небольшая церквушка и двухэтажное здание красного кирпича окружённое невысоким забором, от которого к самолёту бежали люди. Сколько их было, Артём не стал считать, были дела поважнее.

В эконом классе царил хаос. Плотная компоновка усугубила количество и тяжесть травм от ударов и разлетевшихся по салону вещей. Многие сумки и чемоданы при кувырках и падении раскрылись, засыпав пассажиров своим содержимым. Здесь были летние вещи возвращавшихся с курортов отпускников, всякая бытовая мелочёвка, блокноты, содержимое женских сумок и несколько раз Артёму на глаза попались книги в ярких обложках.

Обернувшись, крайняя к ним стюардесса буквально приказала Артёму и парню в красном пуховике.

– Вы, молодые люди, идите к люкам, будете помогать при высадке. Быстрее! Вы поможете здесь – перевела взгляд стюардесса на Максим Сергеевича.

Вовремя. В самолёте начала нарастать паника, кто-то рвался от хвоста по проходу. Расталкивая всех в стороны, кричали женщины, плакали дети.

–Тихооо бля!! – заорал железнодорожники во всю лужёную глотку – выходим по двое, не толкаясь, в хвосте то же люки открыли. Куда прёшь нахуй, бля! – без лишних разговоров он стал на пути того самого, рвущегося от хвоста самолёта, мужичка с красным перекошенным лицом и бегающими глазам. Врезал ему по одутловатым щекам, да так громко, что звук пощёчины, казалось, заглушил все крики и вопли. Действительно, пассажиры сразу притихли. Мужик обалдело смотрел на Максима Сергеевича и только дышал, раскрыв рот. На левой щеке расплывалось пятно от удара.

– Без паники, пиздец отменяется! – жизнерадостно заорал железнодорожник, отодвинувшись и пропуская приведенного в чувство пассажира вперёд – по одному и по двое все выберутся! Шмотьё не берите, вернёмся за ним если что!

В хвостовой части салона то же навели относительный порядок и пассажиры стали быстро эвакуироваться по надувным трапам. Артём стоял у распахнутого люка, помогая остальным без давки покинуть самолёт. Протянуть руку, подхватить, поддержать, остановить рвущегося без очереди, усадить ребёнка на колени родителям и так снова и снова. Внизу у трапа людей принимали те, кто ранее смог выбраться, Среди них Артём не без удивления заметил сразу бежавших из бизнес-класса даму в норковой шубке и троих мужичков в дублёнках разной степени ценности. Максим Сергеевич мимо него не прошёл, видимо, эвакуировался через другой выход.

В отдалении с ноги на ногу переминались валенками бородатые мужики в зипунах и шапках-ушанках, какие-то неопределённого возраста бабы, закутанные в верхней части, с головой, ярками шалями и платками. К ним из-за стоявших в отдалении церквушки и обнесённого садом двухэтажного кирпичного дома подбегали группками и поодиночке местные жители, но подойти пока не решались.

Наконец, поток пассажиров иссяк, Артём вздохнул с облегчением, обернулся на резкий стук. Парень в красном пуховике пытался открыть дверь в кабину пилотов.

– Помоги, её заклинило, видимо – сказал он и без всякого перехода добавил – Андрей.

– Артём – сделав шаг, Артём пожал протянутую руку.

–Вдвоём сорвём, если что. Стюардессы сказали, что дверь должна быть разблокирована, но она не открывается. Давай, на раз, два – сказал Андрей.

– Ногами в пол крепче упрись, дави плечом, я руками – посоветовал Артём, встав рядом в узком проходе.

На счёт два металлическая дверь со скрипом поддалась и, после очередного толчка, наконец распахнулась. Заскочив в кабину пилотов, парни обнаружили только одного пилота, сидевшего в левом кресле. Оглядевшись, Артём увидел небольшое распахнутое окно справа и уходивший в раскрытый проём оранжевый трос.

Оставшийся пилот поднял вверх правую руку и покачал ладонью с растопыренными пальцами из стороны в сторону – мол, всё нормально, не мешайте работать. В кабине царил полусумрак, стёкла были заляпаны разлетавшимся при самолётном слаломе снегом, почти все индикаторы и экраны на панелях приборов мрачно зияли тёмными пятнами. Даже лампы освещения не работали, свет был лишь от фонарика, поставленного «на попа» за двумя рычажками по центру разделяющего пилотов тоннеля.

Подойдя ближе, Артем понял, почему их попросили не мешать. Пилот – мужчина, как говорится в самом расцвете сил, но с уже тронутой сединой висками – вёл радиообмен с другим самолётом. Выслушав собеседника, пилот заговорил на английском. Базовых знаний языка у Артёма хватило лишь на то. что бы разобрать позывной “Sverdlovsk Air” с номером, да отдельные слова – «высота», «курс», «лёд» , «скорость» . Пилот, видимо, повторил своё сообщение несколько раз, затем протянул правую руку к панели управления на тоннеле, рядом с с фонариком. Нажал несколько кнопок, погасил оставшиеся индикаторы, затем откинулся на спинку сиденья и морщась, снял с головы переговорную гарнитуру. Видимо, досталось ему крепко, но он всё ещё держался.

– Отлетались, ребятки – сказал пилот Андрею с Артёмом

– Крыло оборвало и двигатель – сказал стоявший сразу за пилотским креслом Андрей, повреждения с правой стороны он мог наблюдать лично.

– Слева только крыло немного, самый кончик – добавил информации Артём.

– Херня – скривившись от боли, сказал пилот – главное, что все живы. Тяжёлых нет на борту?

– Кого? – в голос спросили парни

– Тяжелораненых – уточнил пилот

Андрей с Артёмом переглянулись

– Нет, вроде. Спереди все сами вышли. Может в хвосте кто был, но мы никого не видели.

– Ладно, понятно – пилот сделал попытку встать, но со стоном опустился обратно на кресло.

– Что с Вами? – забеспокоился Артём.

– Спина – сквозь зубы сказал пилот – поясница, точнее. Годики уже не те, отлетал я своё, парни. Крайние рейсы остались и на пенсию, а вот, поди ж ты – приступ радикулита схватил при касании.

Он попытался засмеялся и скривился, морщась от боли.

– Ладно, фигня. Помогите встать, пора сваливать. Аккумуляторы сдохли, но керосинчик бежит… бежит потихоньку из баков. Нам пары сотни литров хватит, для фейерверка.

Ему помогли подняться, придерживая, довели до гардеробного шкафчика. Фонарь пилот выключил и забрал с собой. Уже одев фуражку и форменную куртку, на удивление всех оставшуюся висеть на вешалке, он спохватился и сказал, немного смущаясь

– Спасибо за помощь. Вы ведь пассажиров выводили? Позвольте представиться – Мерзляков Сергей Васильевич, командир этого некогда воздушного судна.

Они познакомились и пошли к аварийному трапу. Командир, перед тем как спустится, опираясь на спинки пассажирских кресел, прошёл бизнес-класс, заглянул в эконом, убедился, что никого там нет. Вернулся тем же манером к терпеливо его ждущим Андрею с Артёмом, успевших за время ожидания КВС подобрать с пола свою ручную кладь.

– А где второй пилот? – наконец задал Артём вопрос, мучавший его с момента «прорыва» в кабину пилотов.

– Я стажёра сразу на землю отправил, что бы было, кому там командовать – ответил Мерзляков, облокотившись у левого выхода на ряд сложенных кресел бортпроводников и с интересом разглядывая то, что можно было увидеть в открытый проём – да вот он, руками нам машет. Интересно, кто это с ним там рядом? В модной шляпе, знатный господин, наверное. Идите парни.

– А вы? – задал глупый вопрос Артём

– Я – последний – улыбнулся пилот – идите, идите. Не волнуйтесь, я сам справлюсь.

– Двинули, что ли? – сказал Андрей и покатился по трапу вниз, следом отправился Артём. Встав рядом , они подхватили скользнувшего к земле командира, не дав ему слишком сильно ударится ногами о надутый барьер аварийного трапа.

Перевалившись через край, Мерзляков встал на ноги и, отмахнувшись от помощи медленно двинулся в сторону второго пилота. Слабо кивая в ответ на благодарности обступивших его пассажиров. Они уже начали понимать, куда и когда им довелось приземлиться. В этом времени шанс на благополучную посадку реактивного лайнера был не слишком высок и пилоты в полной мере воспользовались единственным подвернувшимся шансом.

Пройти КВС смог буквально несколько метров. Расталкивая толпу, к нему пробился стажёр, буквально ведя за рукав постоянно оглядывающегося по сторонам невысокого господина в длинном тёмно-сером двубортном пальто, из-под которого выглядывали узконосые начищенные ботинки и чёрные брюки, в едва различимую вертикальную полоску. Не смотря на лёгкий мороз, градусов в пять, гардероб завершала фетровая шляпа с небольшими полями, кожаные перчатки и трость с гнутой ручкой. На взгляд Артёма господину не было и тридцати, что подчёркивалось франтовито загнутыми усиками, как у известного сыщика Пуаро в не менее известном телесериале. Гладко выбритое лицо местного модника вид имело чуть бледное, слегка вытянутое и вполне европейское, неглубоко посаженные голубые глаза внимательно осматривали столь неожиданно вторгнувшихся в его привычный мир странно одетых людей и потерпевшую аварию, но от этого не утерявшей размаха и красоты летающую машину за их спинами. Присмотревшись, можно было заметить что франт был весьма потрясён свалившимися на него событиями и новостями.

– Шубин Александр Иванович – модник галантно приподнял в приветствии шляпу – ответственный редактор газеты «Зауральский край». Чем могу вам помочь?

– Мерзляков Сергей Васильевич. Командир воздушного судна, линейный пилот первого класса – представился КВС – с Михаилом Васильевичем, вторым пилотом, я смотрю, вы уже знакомы?

Шубин кивнул.

– Хорошо – голос Мерзлякова стал напористым и почти жёстким – нам нужно как можно быстрее известить местные власти о своём прибытии и организовать размещение пассажиров и членов экипажа. Да, Александр Иванович – пилот вдруг спохватился и последующие слова произнёс гораздо более спокойным тоном – не соизволите ли сообщить нам, куда принесла нас нелёгкая? Кто у вас тут главный и вообще – «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»

Уловив недоумение в глазах Шубина, Мерзляков пояснил – последние слова – цитата из одного стихотворения.

– Хороший слог – улыбнулся Шубин – Господа! – повысив голос, он обратился ко всем собравшимся вокруг пассажиров и членов экипажа авиалайнера – год у нас сейчас одна тысяча девятьсот тринадцатый от рождества Христова. Сегодня девятое декабря, понедельник.

– Сто лет тому назад – пробормотал стоявший рядом Андрей – почти. А почему понедельник? Суббота должна быть, мы в пятницу из Москвы вылетели.

Шубин обернулся на голос, виновато развёл руками. Мол, не могу объяснить сего факта.

– Календарь! – из толпы протолкнулась вперёд дама в годах, типажом обычной школьной учительницы – до революции юлианский календарь был, поэтому даты и дни недели сместились.

– До какой революции? – голос Шубина снизился почти до шёпота. По толпе прошла волна хмыканий и коротких реплик, вроде, «ну ты попал, парень» .

– Октябрьской. В тысяча девятьсот семнадцатом году случилась – начала было лекцию преподша, но опасный, как видно было по реакции Шубина, разговор, быстро свернул командир самолёта.

– Так, о грядущем и прочем поговорим в более спокойной и подобающей обстановке. Где здесь полиция, пожарные или что-то в этом роде? Надо место падения оцепить, вытекающее топливо песочком посыпать, да как можно быстрее. Поднимайте людей, Александр Иванович, на всё про всё максимум полчаса осталось.

– Да, конечно – спохватился репортёр, но, уже разворачиваясь, всё-таки задал вопрос Мерзлякову – что может случиться, через полчаса?

– Второй самолёт на подлёте – ответил пилот – не наш, арабский Боинг из Эмиратов. Сесть ему, кроме как по нашему маяку и следу, просто негде. Скоро здесь совсем тесно будет.

– Поразительно – только и смог сказать Шубин.

Выбравшись из толпы, он быстрым шагом, почти бегом направился в сторону видневшихся невдалеке заводских построек. Как помнил Артём, где-то там, на современной ему улице Кирова, располагалась одна из проходных старого ВИЗ-а, а значит, был телефон. На крайний случай можно было курьера в город отправить.

Теперь внимание пассажиров переключилось на преподшу, действительно оказавшуюся преподавателем, но не в школе, а на одном из факультетов Архитектурной Академии. Видимо, в Москве была по каким-то своим архитектурно-учебным делам и вернулась домой столь неудачно. Мимолётно Артём ей даже позавидовал – она с таким жаром рассказывала окружившим её пассажирам о старом Екатеринбурге, чувствовалась, что тема сохранения культурного наследия в постоянно застраиваемом городе была для неё очень близка. И вот теперь, она сможет увидеть и прикоснутся к тому, что спасти не смогли, да во многом и не захотели, ни советские власти, ни пришедшие им на смену в городские и районные администрации «эффективные менеджеры».

По крайней мере люди отвлеклись, хотя бы на время, слушая и задавая вопросы. Артём выбрался из толпы, подошёл к внешнему краю смятой гондолы левого двигателя. Отсюда был хорошо видно, как изгибается по льду тормозной след самолёта. Видимо, буквально на последних десятках метрах скольжения самолёт провалился правым мотором глубоко под лёд, ещё не погасив полностью скорость. Двигатель не выдержал подобного издевательства и попросту оторвал крыло по пилону турбины, а самолёт крутануло вокруг центроплана и выбросило на покатый берег. Артём вспомнил, что по картам и снимкам Гугла здесь располагалась лодочная станция. Как оказалось, существовала она уже с самого начала двадцатого века. Пока по ней не прошёлся утюгом терпящей бедствие аэробус, смяв лодки и понтоны всей своей шестидесятитонной тушей. Да так удачно, что сброшенные к кормовых дверей аварийные трапы легли на свободные от разрушений участки промёрзшей земли, а не битый при падении лёд и ломанные в острые щепы баркасы.

– Как же его отсюда вытаскивать будут? – раздался сзади незнакомый мужской голос.

Артём обернулся. В метре позади-справа него стоял, засунув руки в нагрудные карманы серой утеплённой куртки, слегка полноватый мужик лет тридцати пяти-сорока. Из-под чёрной вязаной шапочки и натянутого капюшона на Артёма внимательно смотрели карие глаза, слегка уменьшенные тонкими линзами модных очков. Ростом и статью он был чуть повыше Артёма, но судя по широким джинсам и высоким шнурованным ботинкам, ассортимента сугубо «ашановского», за свои годы так и не достигшим нужных высот. «Командировочный, наверное» – подумал Артём и буквально через пару реплик убедился в ошибке.

– Оторванное крыло скоро утонет – так и не представившись, сообщил пассажир эконом-класса – пока пассажиры выходили, оно медленно погружалось.

–А-а – сообразил Артём, откуда у подошедшего было время так всё хорошо рассмотреть – так вы то же высадкой занимались?

– Да, с сыном у люка стояли – как о чём то само собой разумеющемся, сообщил незнакомец – с другой стороны эмчеэсник был, потом к нему железнодорожник подключился, когда почти все спустились.

– Я спереди был – сказал Артём и протянул руку.

Пассажира звали Максим Иванович или просто Максим. В разговоре выяснилось, что судьба отправила его в Москву получать окрасочное оборудование для собственной фирмы, ранее заказанное и оплаченное через одну из московских контор, живущих на «оптимальном» импорте из Соединенных Штатов Америки.

– Тесен мир – усмехнулся Артём, услышав название – знаю я их, хозяином там Седлецкий. Склады у них за МКАД-ом, у «Крокуса»?

Максим кивнул.

– Папа! – донёсся от кучковавшихся пассажиров детский голос.

Максим обернулся, помахал кому-то рукой.

– Пойду я – сказал он – младшая зовёт. Думаю, ещё свидемся.

– Свидемся – эхом ответил Артём, то же обернувшись и смотря вслед уходящему Максиму. Затем он поднял голову и увидел, как россыпью спускаются от дороги к самолёту солдаты в серых шинелях с длинными винтовками наперевес, впереди бежали офицеры, хорошо, что без револьверов и шашек наголо. Хотя с шашками, вроде, тогда были казаки.

«Ну почему, почему, как только дело доходит до чего-то серьёзного, в России быстрее всего реагирует армия? – тоскливо подумал Артём – где же полиция, пожарники наконец? И где гасятся господа чекис.., тьфу ты, жандармы конечно! Такое событие и без их воспетых поэтами «мундирах голубых» обойтись ну никак не может! Репортёр и то в первых рядах оказался. Бардак, воистину бардак!»

Он сплюнул на снег от избытка вдруг переполнивших его душу чувств, хлопнул ладонью по измятому корпусу двигателя и ломая ботинками нетронутый наст, отправился к толпе теснее сплотившихся при виде солдат пассажиров.

Краткая пауза между актами драмы стремительно катилась к своему завершению и теперь всем попавшим в нежданное прошлое, предстояло наконец-то влиться тонким ручейком в реку Времени.

Кто сказал, что в неё невозможно войти дважды?

Солдаты оцепили периметр вокруг самолёта, оттеснив собравшихся в немалом числе обывателей. Приставили служивые винтовки к ноге и так замерли, неподвижными статуями в серых шинелях, перетянутых в поясе широким ремнём. Цепь оцепления образовала нечто вроде подковы, отстоявшей от самолёта не ближе десяти метров. Аэробус выскочил на берег под небольшим углом к урезу воды и вершина солдатской параболы почти касалась края дороги. Там тесной группкой собрались офицеры и после краткой паузы, потраченной видимо на блиц-совещание, к пассажирам двинулись двое, как подумал Артём – старшие по званию.