*******

Места в лесах под Люблином дикие, глухие, безлюдные. В одном из таких мест, от дороги, что выходит из города в юго-восточном направлении, через небольшой овраг вглубь леса идет неприметная, едва различимая посторонним взглядом тропинка. Прохожих здесь обычно не встретишь, разве что в сезон случайные грибники забредут ненароком, разгребая опавшую листву самодельной тростью в поисках моховика или подосиновика. И тогда тишину рощи нарушит негромкий треск сухих веток, ломающихся под подошвой добрых, крепко сшитых ботинок. Еще, время от времени, тут можно услышать, как где-то поодаль, осторожно, боясь зашуметь и привлечь внимание, проскочит мимо вас какой-нибудь лесной житель, а чуть левее и выше раздастся вдруг приглушенный стук дятла, усердно занятого своими заботами. Если идти вглубь леса по этой тропинке, то впечатление бывает такое, что вы оказались в большом закрытом тоннеле и с каждым шагом отдаляетесь от входа в него все дальше. Звуки внешнего мира, становясь приглушенными и далекими, наконец, совсем исчезают, и их замещают звуки самого леса, дарящие вам целую гамму странных, пугающих ощущений. Если вам захотелось прогуляться здесь ярким солнечным днем, что же, вы увидите, как лучи солнца пробиваются сквозь кроны лип, берез и осин и образуют причудливые полупрозрачные преграды на вашем пути. Если же вы оказались в этих местах унылым осенним утром или, что еще хуже, перед самой грозой, когда небо над вами вдруг очень быстро заволакивает плотная черная туча, то вы неожиданно для себя погрузитесь в здешний холодный и неприветливый мрак, и вам, среди всех этих высоких и неподвижных деревьев, наверняка станет по-настоящему жутко и неуютно.

А тропинка ведет вас все дальше и дальше вперед, в самую глубь этой неприветливой рощи, в самое сердце этих безлюдных, неизведанных мест. Вы начнете петлять между небольшими оврагами, поросшими густыми зарослями плюща и репейника, пройдете мимо молодого невысокого клена, который так и норовит помешать вам двигаться дальше своими длинными сильными ветками, обогнете небольшое озерцо, давно зацветшее, целиком затянутое цепкой и плотной тиной и, наконец, выйдете к красивому лугу, расположенному сразу за лесом на невысоком холме.

– Как здесь всегда спокойно и тихо, – вздохнула Рахель, когда они вышли на открытую местность из плотной рощи. – Просто обожаю эти места! Ты устала?

– Немного, – ответила Сара, сорвав красивый стебель с острыми листьями. – Да вон же уже наш дуб, сейчас отдохнем.

На другой стороне луга виднелся ствол старого поваленного дуба, который лежал на земле под едва заметным наклоном. Дуб давно засох, кору и мелкие ветки на нем ободрали лесные жители, и оттого поверхность его ствола была гладкой и приятной на ощупь. Девочки всегда отдыхали здесь во время своих прогулок, перед тем, как отправиться через рощу в обратный путь. Они удобно устраивались в неровностях ствола засохшего дерева и подолгу разговаривали друг с другом, смеясь и делясь секретами. А иногда они просто молчали, наблюдая за происходящим вокруг и наслаждаясь окружавшей их тишиной. Ведь настоящая дружба ценна еще и тем, что обоюдное молчание не создает неловкости, не тяготит и не вызывает желания чем-то заполнить паузу, возникшую в дружеском разговоре.

– Я одна это вижу, Сара? – спросила Рахель, завороженно глядя куда-то вдаль. – Скажи, ты тоже это видишь? Или нет?

Поляна перед ними была как будто покрыта желтеющим шелковистым ковром. Почти идеально ровный, необычно блестевший на солнце, он выглядел так, будто кто-то недавно почистил его и высушил с особенной тщательностью. А чуть дальше, на самом краю березовой рощи стояли рядышком друг с другом две сосны. Совершенно невероятным казалось, что здесь, среди множества тонких белоснежных деревьев, смогли найти себе место два удивительных и редких в этих местах создания. Та сосна, что росла слева, была очень высокой, статной, чем-то похожей на доброго сказочного великана, и, как и подобает всем великанам, с виду выглядела несколько неуклюжей. Ее ветви, в самом низу редкие, как будто прогнувшиеся под тяжестью лет, в середине ствола сменялись ветвями густыми, широкими, сильными. Эти густые ветви, раскинувшись влево далеко в сторону, казалось, очень тактично, но в то же время, и строго очерчивали вокруг себя невидимую границу, как будто вежливо сообщая другим деревьям: «Пожалуйста, будьте благоразумны, не забывайте, что это наше пространство». Сосна, что росла справа, была ее полной противоположностью. Грациозная и не такая высокая, совсем без ветвей внизу и с тонкими длинными ветвями вверху, образующими вокруг ее ствола ровную правильную фигуру, она напоминала робкую спутницу, которая слегка прижималась к стоявшему рядом с ней великану, а он, наклонив свои ветви справа, обнимал ее ими за плечи, обнимал галантно, нежно и ласково. В самом верху сосна, росшая слева, слегка изгибалась и нависала над своей соседкой по лесу. И когда ветерок приводил ее верхние ветви в движение, казалось, что сказочный великан, склонившись, что-то тихо и доверительно рассказывает своей хрупкой спутнице, рассказывает о чем-то важном и сокровенном. А иногда ветерок покачивал и ветви второй сосны, и тогда казалось, что грациозная спутница смущенно отводит в сторону взгляд и украдкой улыбается словам сказочного великана, стоявшего рядом с нею. Березы, росшие вокруг, в эти минуты походили на фей, которые большей частью безмолвствовали. Но, изредка, все же, окружающий лес издавал негромкий ласковый шелест, и тогда, казалось, что добрые феи шепотом желают великану и его спутнице счастья.

– Какой ты видишь свою жизнь через двадцать лет? – оторвавшись от пейзажа, спросила подругу Сара.

– Ну… Я стану взрослой, серьезной женщиной, обязательно умной, обязательно образованной, обязательно честной и, конечно, открытой. Я буду преподавать в одном из университетов, у меня будет обаятельный муж и двое очень красивых послушных детей. Я буду помогать деду, я буду часто навещать родителей, я… – Рахель задумалась и подняла глаза вверх, – я стану одной из тех немногих счастливых женщин, которые всегда всем довольны и которые не видят в окружающих людях лишь лодырей, нахлебников и прохвостов, как пани Барбара.

– Зря ты так, – возразила, чуть нахмурившись, Сара. – Она, на самом деле, добрая женщина, просто ей приходится много работать, и работа у них в лавке не самая легкая, сама понимаешь.

– Наверное, ты права, – согласно кивнула Рахель, удобно вытянувшись на гладком стволе засохшего дуба. – Знаешь, я давно поняла, что мы часто замечаем в людях сначала плохое, и только потом хорошее. А иногда хорошего мы и вовсе не можем увидеть. А как ты себя представляешь через двадцать лет, Сара?

Сара устроилась поудобнее рядом с подругой и замолчала. По небу плыли осенние облака причудливой формы, их было так много, и все они были такими разными, что Саре вдруг на миг показалось, что это и есть ответ на вопрос о том, каким может быть ее будущее. Оно может стать абсолютно любым, и все зависит лишь от того, каким она сама решит его видеть – вот прямо сейчас, прямо здесь, посматривая в небо и ни о чем не заботясь.

– Не знаю… Просто не знаю… – не нашлась что ответить Сара. – Одно мне известно точно. Какими бы мы с тобой ни стали в дальнейшем, я всегда буду дорожить нашей дружбой.

И, помолчав немного, шутя добавила:

– Хотя ты иногда бываешь просто невыносимой.

Рахель звонко рассмеялась и, повернувшись набок, посмотрела на Сару долгим ожидающим взглядом.

– Что? – спросила Сара, непонимающе глядя на подругу в ответ.

– Ты знаешь что, – улыбнулась Рахель. – Ну же, Сара, рассказывай, я знаю, что притч у тебя в запасе, как карт у ушлого фокусника в рукаве.

– Я же рассказывала их уже тысячу раз… Все, что я знала, знаешь теперь и ты. Откуда же взяться новым?

– Ну же, Сара, я жду, – не обращая внимание на кокетство подруги, шутливо требовала Рахель. И, чуть понизив голос, добавила: – Пожалуйста.

– Ну, хорошо, хорошо, – рассмеялась Сара и посмотрела в сторону, как будто что-то пытаясь вспомнить. – Есть у меня одна. Вот, слушай.

Она повернулась к подруге и начала говорить:

«Один человек пришел к мудрецу и начал уверять его, что не верит в Бога. Он был так устроен, что просто не мог поверить в Создателя, сотворившего Вселенную.

Мудрец не стал с ним спорить, но через некоторое время наведался к этому человеку с ответным визитом и принес с собой великолепную картину. Человек был изумлен. За всю свою жизнь он еще не видел более совершенного полотна.

– Какая изумительная живопись! – воскликнул он. – Скажите, мудрец, кто это написал? Кто автор?

– Эту картину никто не писал, – ответил мудрец. – На столе лежал чистый холст, а над ним висела полка с красками. Полка случайно опрокинулась, краски разлились на холст, и вот результат.

– Вы шутите! – рассмеялся человек. – Это попросту невозможно. Картина просто поразительна. Прекрасная работа, точные линии, изысканные сочетания оттенков. За всем этим великолепием чувствуется глубина замысла. Без автора здесь точно не могло обойтись!

Тогда мудрец улыбнулся и ответил:

– Вы не в состоянии поверить в то, что эта весьма скромная картина возникла сама по себе, без предварительного замысла создателя. И хотите, чтобы я поверил, что наш прекрасный мир со всеми его лесами и горами, океанами и долинами, времена года, волшебными закатами и лунными ночами возник по воле случая, без замысла Творца?

Человек не нашелся, что ответить. Ведь мудрец убедил его и заставил крепко задуматься».

– Сара… – еле слышно произнесла Рахель и обняла подругу. – Спасибо!

– Пора собираться обратно, – улыбнувшись в ответ, напомнила Сара. – Не хотелось бы заставлять пана Шиманского ждать, он и так слишком добр к нам.

– Да, идем, – с сожалением кивнула Рахель и спрыгнула со ствола засохшего дуба на землю.

– Ах, как же все-таки здесь красиво, – вздохнула Сара и напоследок оглянулась по сторонам.

Девочки, довольные прогулкой, не торопясь направились обратно к дороге. Где-то совсем рядом от них вдруг негромко закуковала кукушка. Прокуковав не то двенадцать, не то четырнадцать раз, она неожиданно смолкла, как будто кто-то, проходивший по лесу, ее неосторожно спугнул.