Растерянно оглянувшись, будто в поисках защиты, Лео увидел стоящих полукругом воинов конвоя, недвусмысленно помахивавших открытыми ладошками вперед, будто подгоняя стайку гусей – с приветливыми и терпеливыми улыбками на лицах, как будто они имеют дело с непослушными детьми.

И после секундной заминки, молчаливые и подавленные увиденным, все трое двинулись вперед, стараясь не смотреть на оставшееся лежать под деревом тело. А вновь окруживший их конвой приобрел прежнюю невозмутимость и почти демонстративное отсутствие видимой агрессивности.

 
                                   * * *
 

Размеренно двигаясь, повернули влево, и спустя несколько секунд вышли на протоптанную во мху тропинку – которая, в свою очередь, немного попетляв между деревьями, под острым углом влилась в хорошо укатанную проселочную дорогу с неглубокими канавами по бокам. Идти стало легче, но дорога начала подниматься в гору, и подкравшаяся усталость незаметно навалилась на плечи.

Немного отойдя от шока после демонстрационного убийства, Дан, приволакивая ноги, глухо произнес:

– Первый раз такое вижу. И не представлял, что можно вот так вот, запросто. Он же вроде ничем от остальных не отличался? В голове не укладывается…

– Я тоже, – Петр обернулся и посмотрел на товарищей. – Главное – держитесь и панике не поддавайтесь, а то вслед отправимся. Это у них, судя по всему, запросто. Лео, ты слышишь? Смотри, не учуди чего-нибудь!

Понуро бредущий Лео поднял глаза, полные тоски, и произнес:

– Получается, что его из-за меня, да?

– Прекрати! – Петр повысил голос. – Рефлексии еще напредаешься, а пока нам выжить надо! Соберись! Из-за меня, не из-за меня… В местных обычаях после разбираться будем!

– Да я собран. Правда. Ничего не отчебучу, не волнуйся. – Лео отвел глаза и продолжил брести, глядя в сторону, на обочину дороги и подступающие к ней заросли.

– Лучше о другом подумай – с чего это вдруг нас не к ящерам или псевдоподам каким выбросило, а очень даже удачно – в кислородный мир, населенный людьми?

Лео вяло кивнул.

Дорога постепенно выровнялась, уклон вверх стал пропадать, и путники незаметно вышли на небольшую, ровную, утоптанную площадку, обрамленную невысоким кустарником по бокам. С которой открылся вид на окруженную красноватыми горами долину.

Сквозь плотные облака проявилось тусклое, белесое солнце, и расстилавшийся внизу пейзаж своей неожиданной красотой буквально заставил замедлить шаг всю группу.

Ровный круг, образованный горами почти без предгорий, обрамлял зеленую долину, разделенную на аккуратные сектора, в каждом из которых рос свой вид деревьев – судя по разным оттенкам зеленого цвета, – и круглый город точно посредине долины. Построенный из того же красного камня, что и скалы вокруг, с грандиозной белой пирамидой в центре.

Все вместе выглядело очень гармонично: пастельные тона красного и зеленого, плавно перетекающие друг в друга – а скалы, долина, город и пирамида составляли единый ансамбль, напоминающий каплю спустя секунду после падения в воду.

Притягивающая к себе взгляды пирамида была очень похожа на американские – срезанной вершиной и грандиозной лестницей к ней, – но венчалась не прямоугольным храмом с колоннадой, а всего лишь одной невысокой конической колонной, напоминающей наконечник стрелы. Но своими внушительными размерами значительно превосходила все земные – учитывая некоторую возможную погрешность, связанную с расстоянием, высоту пирамиды можно было определить метров в триста с небольшим. А разбегающиеся от нее лучами прямые и широкие улицы, дома вдоль которых становились тем ниже, чем ближе к окраинам, подчеркивали величие и добавляли целостности общей картине.

Задумчивое молчание прервала короткая и рычащая команда «сержанта», и сбавившие шаг солдаты остановились, опустились на одно колено, уперев копья в землю. И, прижавшись к ним полуопущенными головами, замерли в беззвучной сосредоточенности, похожей на молитву или клятву.

Растерявшиеся земляне повертелись на месте, но остались стоять – ощущая себя не очень уютно, однако при этом из чувства внутреннего протеста не желая присоединяться к ритуалу пленителей. Однако внимания на них не обращали, как будто и не было чужаков рядом.

Но безмолвный ритуал быстро закончился, все воины одновременно и безо всякой команды встали на ноги и двинулись вперед, подгоняя пленников.

– Эк они, отработано-то. Помолились, поднялись, пошли дальше, – тихо произнес Дан, продолжая неотрывно смотреть на медленно приближающийся город. – А нас даже в расчет не брали, обидно даже! Экая презрительная самоуверенность… неприятно даже как-то! Но насчет цивилизации ты прав – ребята эти далеко в смысле градостроительства ушли. Значит, хотя бы на минимальный комфорт рассчитывать можно. Если только не прирежут нас мимоходом, в назидание еще кому-нибудь…

– Будем надеяться, не прирежут. По крайней мере, сразу, – отозвался Лео. – Петр прав – сначала осмотреться надо, и уж потом будем всякие действия предпринимать. А предпринимать наверняка надо будет. Не уютно мне тут как-то, сбежать точно захочется. Теперь главное, побыстрее понять – куда. И когда.

Дорога постепенно увеличила уклон, затем начала петлять, и вид на город скрылся за невысокой, покрытой пятнами мха скалой.

 
                                   * * *
 

Пригород выглядел весьма обычно для человеческих поселений.

Неширокая и прямая, уходящая вдаль улица. Ровные ряды невысоких, аккуратных, одноэтажных домов, скрытых за ухоженными палисадниками. Крики детишек и нечастое чириканье каких-то местных пичуг.

Легкий ветерок доносил запах пыли, незнакомых цветов, пару раз повеяло горячими пряностями – видимо, где-то неподалеку готовили ужин.

В неярком свете заходящего солнца выделялись плоские крыши – по окаймлявшему их бортику шел неширокий каменный орнамент из человеческих лиц, с равнодушием смотрящих вперед, перемежающихся стилизованными, нарочито упрощенными и избыточно завитыми, листьями и цветами. А над каждой крышей, закрывая ее ровно наполовину, размещался легкий покатый навес с натянутой поверх тканью кирпичного цвета, приятно гармонировавший с розоватыми каменными блоками, из которых были построены дома.

Группа воинов с пленниками двигалась по правому краю дороги, вдоль неглубокой, выложенной каменным же бордюром канавки с ручейком на дне, через равные промежутки пересекаемой широкими и чуть горбатыми деревянными мостиками, ведущими к воротам в палисадники.

Все ворота выглядели практически одинаково и не очень внушительно – легкие, желтоватые циновки с изображением все тех же листьев и цветов по углам, висящие внахлест на ажурном деревянном каркасе. Рядом с каждым мостиком возвышался двухметровый шест, увенчанный сосудом из белой глины с прозрачными окошками – по всей видимости, фонарем. Ограду же заменял вьющийся на воткнутых в землю кольях кустарник со здоровенными кривыми колючками, порой весьма редкий и дающий возможность заглянуть во двор.

И Петр, и Лео с Даном с любопытством поглядывали через эти редкие заборы, пытаясь запечатлеть в памяти мимолетные картинки жизни жителей города – старик, сидящий на земле и щурящийся на солнце… двое подростков, сосредоточенно склонившихся над пучком перепутанных разноцветных веревочек… мускулистый мужчина, судя по всему кузнец, натирающий чем-то вроде комка водорослей ручку здоровенного молота…

За одним из заборов молодая, обнаженная по пояс женщина в короткой цветастой юбке, едва прикрывающей стройные ноги, протирала белой тряпицей прозрачный, увесистый по виду стеклянный шар, держа его на весу чуть выше головы. Голый мальчонка лет четырех периодически подбегал к ней сзади, прижимался к ноге и, получив шутливый шлепок тряпицей по носу, с радостным визгом отскакивал.

– Ух ты! – Дан чуть сбился с шага, но тут же выкатил грудь и мужественным жестом провел пятерней по волосам, зачесывая их назад. – Какая красавица!

Услышав его, женщина опустила шар к животу, с доброжелательным любопытством посмотрела на процессию, открыто и весело улыбнулась. Потом жизнерадостно рассмеялась. Затем, поглядев кокетливо на Дана, на секунду сжала локтями грудь, соблазнительно выставив ее вперед, и чуть изогнула стан. И заразительно засмеялась снова. Воины тоже добродушно загоготали вполголоса, а один из них хлопнул Дана по плечу, выражая одобрение.

«Сержант» что-то коротко произнес, и воины послушно замолчали, продолжив движение вперед, но не переставая улыбаться.

– Вот это да! – Дан аж сбился с дыхания и засеменил, заглядывая в лицо то Петру, то Лео. – Вы видели? Нет, вы видели, а? Как она, а?

– Да, лихо! – Петр хмыкнул, чуть искоса поглядев на Дана. – Но ты перья-то не распускай раньше времени, петух гамбургский. Подожди покуда.

– Распускай – не распускай… Как бы там дальше не вышло, но мои мысли насчет здорового сна с прекрасной наложницей под боком вполне могут сбыться! Нравы у них тут, судя по всему, правильные! – Произнеся это, Дан расправил складки скафандра на груди и бодро зашагал рядом с Петром.

Продолжая двигаться к центру города, прошли перекресток с кольцевой улицей – более узкой и плавно загибающейся ровным полукругом, незаметно теряясь за поворотом вдали.

Начало темнеть, и белесое небо постепенно становилось серо-фиолетовым, на фоне которого громадина приблизившейся пирамиды превратилась в плоский черный силуэт, закрывающий горы и равнодушно нависающий над городом.

Дома пошли чуть выше, незаметно появились двухэтажные, но разглядеть их подробнее уже не получалось – включившиеся непонятным образом фонарики на шестах у ворот засветились неярким, оранжевым светом, погружая в плотные сумерки все, что находилось за заборами.

Наконец процессия свернула на один из мостиков, и после короткого диалога «сержанта» с кем-то, находящимся за воротами, одна из створок, шелестя циновками, открылась. Войдя в темный двор, прошли с десяток шагов и двинулись налево вдоль стены. Резко завернули за угол и почти сразу уперлись в широкую двухстворчатую дверь, которая незамедлительно открылась, обдав путников легким ветерком, несущим ароматы жилища.

Открывший дверь пожилой худощавый мужчина в такой же одежде, что и воины, с любопытством посмотрел на пленников, отступил вглубь равномерно и неярко освещенного узкого коридора, сделал приглашающий жест рукой и пошел впереди.

Воины пропустили пленников вперед, затем двое из них втянулись в коридор замыкающими, а остальные во главе с «сержантом» остались снаружи.

Ровные стены из светлых каменных блоков. С двух сторон, через равные промежутки – темно-коричневые деревянные двери с коническим верхом, под самым потолком все те же светильники, что и на столбах у ворот, только меньше размером.

Пройдя коридор почти до конца, провожатый толкнул предпоследнюю дверь и шагнул внутрь небольшого, квадратного помещения с широким окном, закрытым изнутри плетеными ставнями.

Войдя следом, Петр осмотрелся – спартанская обстановка комнаты состояла из четырех просторных деревянных топчанов, стоящих вдоль противоположной стены, покрытых серыми покрывалами из грубой ткани, и большого, круглого, тоже серого ковра с коротким ворсом на полу.

Почувствовав какую-то, едва уловимую, неуютность, Петр огляделся еще раз, поднял голову вверх и мысленно вздрогнул от неожиданности – высокий потолок представлял собой массивный каменный барельеф сурового мужского лица, грозно и слегка отстраненно взиравшего вниз.

 
                                   * * *
 

– Может пройдешь дальше и нам войти позволишь? Что ты там такое интересное углядел? – Дан слегка подтолкнул Петра в спину. Петр чуть отстранился и сделал шаг вперед, пропуская оставшихся в коридоре.

А Дан, войдя, тоже сразу уставился на потолок и присвистнул.

– Серьезные ребята! Это, значит, смотрящий у них такой. Дабы бдил за нами. Неусыпно, неустанно… А на голову нам это личико, случаем, не свалится – эдак невзначай?

– Типун тебе… – Петр даже слегка напрягся.

– «Ти» что мне? – Дан вопросительно глянул на Петра, притворно нахмурив брови.

– Типун-то бишь прыщ на язык. Старорусское название.

– Хм… Благодарствуйте, польщен, весьма польщен! Только почему сурово-то так? Вот так вот сразу – и прыщ?

– Угомонись! Давай лучше посмотрим, что дальше будет. – Петр обернулся назад и увидел Лео, с любопытством оглядывавшего комнату и периодически кидавшего взгляд на потолок, а также обоих охранников, равнодушно стоящих снаружи.

Тем временем провожатый не спеша подошел к топчанам, приподнял и тут же отпустил на одном из них покрывало, повернулся лицом к пленникам и что-то коротко приказал охране. Те неторопливо повернулись и утопали назад по коридору, а провожатый указал широким жестом на топчаны, предлагая располагаться. Затем коротко и громко поорал, видимо вызывая или поторапливая кого-то.

– А есть-пить нам дадут, или голодом заморить намереваются? – Дан обеспокоено повернулся к провожатому и показал жестами, что хочет есть и пить.

Пожилой мужчина неожиданно усмехнулся, бросил короткий и веселый взгляд на Тима и Петра, потом успокоительно помахал рукой, слегка сморщившись и смежив веки – видимо, для убедительности. Замер на секунду, после чего неторопливо вышел, снова проорав что-то в коридоре. Дверь осталась открытой.

– Интересно. Ушел себе спокойненько, дверь нараспашку оставил… – Дан, притворно кряхтя, присел на краешек топчана, замер на мгновенье и нахмурился. – Как будто уверен, что бояться нас не стоит, вряд ли что-нибудь учудим. Определил нас, стало быть, в категорию безобидных кроликов. Послушных и неопасных. Петр, что думаешь?

Петр помолчал пару секунд.

– А ведь правильно определил. Ничего такого «учуждать» мы и впрямь не собираемся. По крайней мере, пока. А самоуверенность его еще и подкреплена чем-то вполне определенным – не стоит забывать про бойцов во дворе, да и в комнатенках остальных неизвестно еще кто живет. Плюс наглядный урок наказания за непослушание мы уже получили.

Петр замолк ненадолго, потом продолжил.

– Меня другое напрягает. Статус у нас какой-то неопределенный – вроде пленники, но в тоже время относятся к нам совсем не враждебно… Если не сказать – дружелюбно… Что настораживает. Жертвенную козочку тоже холят и лелеют… И тут у меня уж больно много ассоциаций с нашими индейцами возникает – одежда, прически, пирамида эта – а у них человеческие жертвоприношения были очень даже в ходу!

– Серьезно? – Дан аж привстал. – По-твоему, мы не кролики, а… а… жертвенные козлы?!

Но готовая сорваться с уст Дана негодующая речь была прервана на корню – в коридоре послышались легкие шаги, и в проеме двери показалась одетая, по местному обычаю, в одну короткую юбчонку, невысокая и стройная девушка, держащая в руках глубокую миску из светлой глины, по размерам приближающейся к небольшому тазику, с горой какой-то разноцветной снеди, украшенной сверху большим розовым цветком.

Замерев на мгновенье на пороге и оглядев с веселым любопытством троих мужчин, она вдруг покраснела и в смущении опустила глаза. Но уже через мгновенье лучезарно улыбнулась, слегка наклонив голову и еле заметно поддернув к ней обнаженное плечико, быстро прошла на середину комнаты и поставила миску точно на середину ковра. Тут же выпрямилась и протянутыми в стороны ладонями показала, что это еще не все, надо подождать. Потом снова окинула взглядом всех троих, опять улыбнулась, резко развернулась на пятке и грациозно выбежала. Из коридора послышались ее удаляющиеся, легкие и торопливые шаги.