Глава 4. Воспитание строптивой дочурки

Я сидел на пеньке и смотрел в глаза одному из самых могущественных перцев Варгарона. Неужели он думает, что сможет меня чем-то удивить? Меня? Двухсотвосмидесятисемилетненего мудреца.

«Ты на год ошибся».

Я проигнорировал Шизу, посчитавшую себя умнее меня. Доган выдержал томительную паузу и заговорил:

– Так уж получилось, что я знаю о том, кем ты станешь больше тебя самого. И я знаю, что жить ты будешь ради одной цели – изменить все вокруг. Но ты отказываешься верить в то, что реальность существует в одном виде. Нарушив цикл, ты не изменишь, а создашь новую реальность. Ты просто перейдешь из одного состояния в другое, но то, что было сделано в одном пласту времени никогда не изменить. То, что погибло – погибло навсегда. То, что разрушено, разрушено навсегда. И вернувшись в прошлое, ты начнешь с чистого листа, не понимая, что вокруг не те друзья, которые уже погибли.

Я закусил губу. Не, я, конечно, умный, все дела, но сейчас я что-то не догоняю. Мне уже надо начинать плакать и рвать волосы на голове? Я посмотрел на Ашу, а надежде, что она мне подскажет.

Но нимфа в красном платье только улыбалась до ушей.

– Аша, ты это… ну… все поняла?

– Да.

– Переведешь на оркский?

– Путешествие во времени – это путешествие из одной вселенной в другую. Как спираль.

– Вагинальная?

– А?

– Да я о своем.

Доган вздохнул.

– Похоже я переоценил тебя. Ты еще не понимаешь.

Ну-ну. Продолжай считать меня окорочком. Разговоры на твоем языке мне ничего не дадут. На самом деле я действительно напрягся, вспоминая фильмы о попаданцах в прошлое. Вот пример: я Шварценеггер у которого погибла семья. Я решил попасть в прошлое и исправить ситуацию. Прохожу мимо своего дома в прошлом и в окне вижу самого себя со своей семьей. Вопрос: это моя семья или его? Могу я убить самого себя в прошлом и занять место рядом с этой семьей? Не будет ли у меня потом… сомнений, что произошло что-то неправильное и это семья вовсе не моя и я ее обманываю? И похоже об этом-то сейчас и речь. Как только я это сделаю, то перейду в другое состояние. Не мое, а его. Короче, хер с ним…

Я серьезно посмотрел на Догана и…

… сложив губы гармошкой, указательным пальцем сделал «бр-бр-бр».

Доган смотрел на меня без эмоций, молча развернулся и, не попрощавшись, вышел за дверь.

Мы с Ашей остались одни. Она тоже вытянула губы и пыталась повторить мой трюк.

– Аша, ты чего делаешь?

– Тренируюсь. Вдруг пригодится.

– Тебе сколько лет?

– Вот именно.

Что-то я начинаю теряться. Вокруг меня творится какая-то дичь или проблема во мне?

«Вокруг все дебилы, ты единственный адекватный» – троллила меня Шиза.

– Аша, время вопросиков.

– Не. То есть да.

– Я не знаю чего-то, что знаю все вокруг?

– Полно такого.

– Почему Доган в это влазит?

– Он хороший.

– Нет, Аша, он не хороший. Он преследует какие-то свои цели.

– Он преследователь.

– Именно, Аша! Зачем ему все это? Запечатывать всех, возвращать нас в прошлое?

– Я спрашивала. Не говорит.

– И тебе не кажется это подозрительным?

– Ну. Да. Кажется.

– Тогда может не будем плясать по его дудку?

– А как ты вернешься в прошлое?

– Хороший вопрос. И в смысле «ты»? А ты со мной не отправишься?

– Не.

– Почему?

Аша задумалась.

– Хочешь познакомиться с дочерью?

Я немного впал в прострацию.

– Красивая? – спросил я, не успев сообразить ничего другого.

– Да.

Тишина.

«Папаша, хе-хе… Так, стоп. Ты только что подумал об ЭТОМ?»

«Думаешь, это инцест?»

«Я уверена! Ты спятил?»

«Вообще-то, я черное ничто, вселяющееся в любые тела. Формально, я ей не отец»

«И что, ты ее трахнуть хочешь? Не зная имени и ни разу не видев?»

«Конечно, хочу. Чем пошлее, тем больше хочется. Запретный плод, все дела»

«От тебя все отвернутся. Это аморально, отвратительно, противоестественно»

«Интересно, она любит в попку…»

«Я тебя не знаю…»

«А еще лучше сделать это втроем. Вместе с Ашей»

*звуки погибающей в конвульсиях Шизы*

– Хочу, – кивнул я. – Давай познакомимся. Слушай, Аша, а если мы…

– А?

– Наверное, слишком рано…

– Что?

– Ну… это…

– А?

– Как ее зовут?

– Элизиума. Я ей много о тебе рассказывала. Она скоро придет. Подождешь? Потом сходим погуляем.

– Семейная прогулка по городу? – смутился я.

– Да.

– Слушай, я ведь так себе отец. Всю ее жизнь просидел в гробу.

– Ты же не виноват…

Ага, точно. Меня к вампирам лезть заставило чувство собственного величия. Дай человеку рыбу, он будет сыт, а дай силу, он станет самоуверенным оленем, лезущим на рожон.

– Слушай, а как я выгляжу? Совсем все плохо?

– Получше. Но Реордан был красивее.

– Да ладно тебе, этот тоже ничего.

– Не.

Пока я расспрашивал Ашу о том и сем прошло несколько часов. В процессе она выдавила из себя в бокал крови и протянула мне.

– Аша. Я не пью из всяких стаканов.

– А. Точно.

Входная дверь открылась, и я заерзал на месте. Никакая вековечная мудрость не спасет от переживаний при первом воссоединении с собственным ребенком. Или не собственным, если думать другой головой.

На пороге стояла ОНА.

Я еле сдержал расслабившуюся челюсть.

Нимфы по природе своей красивые. Королева Нимф выделялась красотой даже среди них. А вот дочь высшего вампира-эльфа и Королевы Нимф – это… нечто.

Передо мной стояла очень высокая, чуть выше меня, валькирия с золотой кожей. Огромные зеленые глаза пронизывали насквозь. Мраморную кожу будто сто лет протирали маслами и вытачивали наждачной бумагой до идеального золотистого цвета и формы. Уши не такие длинные, как у эльфов, и больше растопырены в стороны, чем вверх. Осанке позавидует богиня красоты, длине ног – цапля, а губам лучший пластический хирург. Голубые волосы растекались водопадом до самой попы, про которую годами можно слагать дифирамбы. Никто никогда меня не сможет убедить, что эти бедра созданы для чего-то, кроме как любования на них. Грудь дышала идеальным третьим размером. Все это обтягивало черное платье без единой складки. Каждое ее движение пело грацией и величественностью, что невозможно сломать мужской похотью. Она плыла, а не ходила. Последним штрихом идеальной красоты оказались крылья ангела за спиной богини. Не золотые, но белоснежные, отдающие легким магическим светом.

– Доброй ночи, гость, – гордо кивнула Элизиума. – Мама, ты нас познакомишь или мне зайти чуть позже?

– Не, Эл. Останься.

– Да, мама.

Походкой, от которой невозможно оторваться, девушка подошла к пенечку и села. Идеальная осанка. Она закинула ножку на ножку, и я лишь краем глаза заметил прекрасное содержание самого запретного. Кружевные трусики золотого цвета.

– Прости за прямоту, гость, но ты выглядишь… устало. Мама, может гостю нужна особая помощь?

– Эл, это папа, – улыбнулась Аша. – Возможно, последний вампир в Варгароне.

Ни один мускул не дернулся на лице валькирии. Она величественно посмотрела мне в глаза и молча сканировала мне душу.

– Ты – мой отец? Ты – Трайл?

Я не сломался под напором величественности.

– Так говорит твоя мать. Извини, у меня не было возможности познакомиться с тобой раньше.

Элизиума перекинула ножку на ножку. С большим трудом я сдержался, чтобы не опустить глаза. Отец, заглядывающий дочери между ног – это зашквар.

– Тебя никто не осуждает, отец. Я знаю твою историю и уже давно сделала выводы.

Аша зашевелилось. Я чувствовал, как она переживает. Наверное, это первый раз, когда я вообще чувствую что-то подобное от Аши. Она не из тех, кто часто эмоционирует.

– Эл, – осторожно сказала она.

– Не стоит, мама. Я больше двухсотлет ждала этого дня. Неужели ты откажешь дочерь выговориться?

Я напрягся:

– Хочешь мне высказать обиды? Правда?

– Нет, что ты, отец. Я не в том возрасте, чтобы обижаться на отцов и матерей. Мне двести пятьдесят семь зим, и я успела наобижаться на много жизней вперед. Но ты же не против, если я не буду подбирать слова?

– Отнюдь. Я за прямолинейность.

– Это просто замечательно, – сухо сказала Элизиума. – Рада, что мы понимаем друг друга. С твоего позволения, я начну. Отец, почему ты ушел от мамы, когда она была беременной и нуждалась в помощи? Нельзя было дождаться меня, а потом уже идти ввязываться в такие опасные авантюры? Не пойми меня неправильно, сейчас я многое понимаю, но не могу не задать этот вопрос. Очень давно, но очень долго он меня тревожил.

Так-с. Сопли. Справедливые, конечно, сопли. Но все же это они. Женские обиды и сценарий любовного романа. А с другой стороны…

– Твоя мама была очень сильной. А я был уверен, что справлюсь. Ошибся.

Эл молча на меня посмотрела, подцепила целый сноп голубых волос и стала заплетать себе косичку.

– Ошибся? Да… мы все делаем ошибки.

Я почувствовала от валькирии разочарование. И мне это не понравилось. Словно что-то вонючее пробралось в душу.

– Не такой ответ ты ожидала?

Она пристально посмотрела мне в глаза.

– Да, отец. Не такой. Не надо уточнять. Ты ответил. Скажи вот еще что. Считаешь ли ты родственные узы чем-то важным? Или для тебя – это мимолетная вспышка, не стоящая внимания?

Я посмотрел на Ашу в безмолвном «ну и девка…». Она только улыбнулась и слегка пожала плечами. Мол, сам заделал, теперь трахайся.

Я решил ответить серьезно для разнообразия:

– Хорошо. Хочешь откровенно? Я не хочу с этим связываться, потому что погряз в таком дерьме, дорогая моя дочка, что ты даже себе не представляешь. И наличие у меня настолько важного, может сильно меня подкосить. Если у меня гибнет орк, с которым я не успел познакомиться, то мне уже может быть хреново. Даже кошмары снятся. Как ты думаешь, если я себе заведу жену и детей, смогу ли идти вперед?

– Понимаю. Ты хочешь жить ради себя, отец. Жизнь ради близких – для обычных. Но ты всегда был необычным.

Блин…

Ну что за хрень…

Элизиума отбросила заплетенную косу в сторону, разгладила у себя на бедре маленькую складку.

– Что ты собираешься делать сейчас, отец? Останешься с нами? Мы жили без тебя сотни лет и еще столько же проживем. Не считаешь ли ты себя обузой для нас? Мы – обычные. Живем в обычном мире. Твое присутствие – угроза для нас.

– Элиза, – поморщилась Аша.

– Мама, ты слишком безразличная к таким вещам. Пожалуйста, хватит летать в звездах. Он – наша смерть.

– Просто живи.

– Нет, я не могу, как ты, мама. На самом деле, как ты – вообще никто не может. Я веками не встречала таких, мама. Ты – особенная. А я такой быть не хочу. У меня своя жизнь. И присутствие отца может все сломать. Ты хочешь такой судьбы своей дочери, мама?

Аша не ответила и отвернулась, разглядывая стену.

Только сейчас я понял, как многое пропустил и как мир изменился. И… мне это не нравится. Грусть резко сменилась злостью. Если она и правда моя дочь, то мне ее жаль. Сотни лет в этом мире сделали ее… слабой.

Я резко встал.

– Дочь, хватит!

Валькирия тоже встала. Да так быстро, что даже мой вампирский глаз еле уследил. Аша изменилась в лице, подошла ближе.

– Трайл, она… такая же, как ты.

– Мама, нет! – повысила голос Элизиума. – Не сравнивай меня с чужаком.

– Он твой отец. И он пролежал в гробу больше двух веков. Живым. Я чувствовала его каждый день.

Эмоциональность Аши поднялась на новый уровень. Элизиума пронзила меня зелеными глазами:

– Хочешь сказать свои знаменитые речи? Я знаю, что ты умеешь. Ты манипулируешь сознанием. Заставляешь чувствовать то, что хочешь. Со мной это не пройдет, отец. К сожалению, я твоя дочь. И я тоже что-то умею.

Я еле успел сообразить, что происходит. Ментальное щупальце черного цвета вырвалось из груди Элизиумы и устремилось ко мне. Лишь на миг, но я почувствовал боль, ненависть, утрату. Но выпустив свою энергию, вырвал паразита из своих мозгов. Хотел было ответить взаимность, но опомнился, запихивая свои щупальца обратно в себя.

Валькирия пошатнулась., поморщилась.

– Силен. Значит мама не преувеличивала. И что теперь сделаешь? Заставишь меня поверить в тебя? Так же, как ты делал это со всеми своими слугами? Приручишь меня, как рабыню?

И отшлепаю, как непослушную дочь! Слава Асмодею, я сдержался и вслух этого не сказал. Ее можно понять. Но я не последний алкаш, избивающий детей. Я даже никого не бросал, а просто попал в дерьмовую ситуацию. Оправдываться я не собираюсь.

– Я не собирался этого делать. Мне достаточно слов.

– Самоуверенно, отец. Как мама и говорила, ты о себе слишком большого мнения. Считаешь себя богом.

Злость.

– Точно. Я считаю себя богом. И плевать сколько раз я проиграю, тебе ясно, дочка? Плевать сколько лет меня продержат взаперти и сколько конечностей оторвут. Мне срать на то, что мне вырвали позвоночник и выкололи глаза. Мне до глубины души насрать на гоблинов-сутенеров и сколько лет ты прожила, проклиная засранца папочку. Но тебе не повезло, Элизиума, что мне не плевать на тебя и Ашу. И я буду решать, как вам прожить оставшуюся бесконечную жизнь. Аша! – я ткнул пальцем в ошарашенную нимфу. – Ты пошла за мной. Я не заставлял. Ты поменялась телами с нимфой, зная, что я кончил в нее. Это был твой выбор. А ты, – подошел ближе к надменной валькирии. – Не можешь выбирать родителей. Но можешь выбрать обижаться на них или брать с них пример. Я создал историю. Я создал твой мир, таким какой он есть сейчас. Ты живешь в мире, созданном по моим идеям, которые изуродовали и исковеркали. И теперь говоришь мне о правильном и неправильном? Не зазнавайся, девочка. Я старше тебя, и моя жизнь была куда страшнее. Я жил в аду с самим собой и очень многое успел понять. Мало кто может похвастаться таким проклятым жизненным опытом, как у меня. И я меньше, чем за полгода изменил целые эпохи. Сядь, девочка! Сядь и слушай, что говорит тебе отец, которого ты знаешь всего ничего! Да, я бог! И мне срать, кто что думает про самооценку! Потому что я выбираю реальность, и она вертится вокруг меня, а не я вокруг нее! Я – ТРАЙЛ, ПЕРВЫЙ ИМЕНИ СВОЕГО! Я – БОГ!

Последние слова эхом разнеслись по всей квартире. Монументы задрожали, бокал с кровью упал со стола и разбился. Багровая лужа растеклась по полу.

Ну вот, такое ее лицо мне нравится больше. Глаза стали еще больше, рот приоткрыт, кулачки сжаты.

Аша, подошла ближе и взяла меня за руку.

– Трайл, она к такому не готова. Никто не готов. Она боится.

– Я… – запнулась Элизиума, и с трудом вздохнув, продолжила: – Я не боюсь, мама. Хватит… Я… просто не думала, что он такой. Как ты и говорила.

Элизиума села, погрузилась в себя. Мы с Ашей стояли и смотрели на нее в каком-то непонятном ожидании. О чем она думает? Что папа псих? Или?..

Она так ничего и не сказала, поэтому я спокойно сел на пенек, спросил:

– Кем ты работаешь?

– Советницей младшего распределителя блогов ущемленных. В центре по борьбе с дискредитацией.

– Советницей гоблина?

– Да.

– Аша, ты же помнишь, что гоблины занесены в Книгу Мести? – хмыкнул я. – Эти твари – дикие, тупые, безжалостные. Я был ими. Я был в матке гоблина. Их инстинкты – воплощения зла.

– Знаю. Таков сейчас мир, Трайл.

В дверь стали ломиться.

– Кто шумети-и-и, жалки-и-и нимфи-и-и? Откройти-и-и! Штрафи-и-и! Будете платити-и-и! По всякому-у-у!

В глазах Аши тревога, Элизиума окаменела и даже не дышала.

Какой-то гоблин напряг мою апатичную Ашу, Королеву Нимф и могущественную валькирию – дочь высшего вампира.

Гоблин?!

Злость.

Я уверенно зашагал к двери.

– Ик… Трайл?

– Да-да. Ты все правильно поняла.

– Ох.

– Мама? Что он сделает? Мама, ответь!

Со злости я вырвал дверь с корнем. Чертыхнулся, поставил ее у стенки. На пороге стоял очумевший зеленый карапуз в шортиках и с золотой цепью на голое тельце и с татуировкой эльфийки в короне, отсасывающей по кругу сразу у пятерых гоблинов.

– Ти-и-и кто такой-и-и-и? Двери-и-и ломати-и-и? Ашка? Будешь со…

Я схватил гоблина за ухо и с силой дернул, зашвыривая в квартиру.

– Отец, нет!

– Да как ти смеи-и-и…

Я пнул между гоблинскими ножками.

– …и-и-и-и-и-и! – улетел мелкий ублюдок и впечатался в противоположную стену.

Гоблин схватился за свои бубенца и завыл, закатив глаза и пуская тягучие слюни себе на живот.

Я оскалился:

– Ты будешь первым, стручок, возомнивший себя властелином.

– …и-и-и-и-и!

– Я вырву тебе вонючие потроха, обмотаю вокруг шеи и подвешу на самом высоком шпиле центра по борьбе с дискредитацией. Ты… жалкая пипирка, посмел разговаривать так с гражданской женой и дочерью бога? Ты? Гоблин?! С королевой нимф?! С дочерью самого Алукарда?!

Злость разрывала мне жилы. Я не слышал, что мне кричат Аша и Элизиума.

Одним движением я оказался рядом с гоблином. Воздух засвистел. Моя ладонь распорола дряхлое пузо ничтожного существа. Во все стороны брызнула черная кровь и говно.

– Я покажу вам ваше место… высшая раса…

И засмеялся вместе с гоблинским визгом. Громко, безудержно, не сдерживая себя.

Как же хорошо…