Читать книгу «Вирус Зоны. Сеятель» онлайн полностью📖 — Дмитрия Лазарева — MyBook.

Глава 8
Дмитрий

Где-то по дороге из Иркутска в Красноярск

У всего есть своя оборотная сторона. Но у чего-то их больше одной. Дмитрий к своим «обороткам» уже привык и почти смирился, но вот именно сейчас они начинали его напрягать. И дело даже не в инъекциях – того, что он забрал в Лесногорске у напарницы, ему до Красноярска хватит точно, даже с запасом. Дело в другом – его сверхспособности были интеллектуального плана, а потому мозг практически никогда не отдыхал, то есть непрерывно что-то прикидывал, просчитывал, анализировал, причем без отрыва от производства, в данном случае – вождения машины.

Сейчас темы для раздумий были, скорее, неприятного толка. Первая касалась периодически накатывающих словно чужих мыслей и желаний, тех, которые про «потом», про питерский Источник и тому подобное. До сих пор «лояльному» удавалось контролировать все, что с ним происходит, подавлять все «нерегламентированные» мысли и эмоции. Дмитрий называл это «входить в режим робота». А вот с этими почему-то не получалось. Это беспокоило и сильно. То, что не поддавалось контролю и управлению с его стороны, воспринималось как угроза, и он пока не знал, как с ней справиться.

Второй темой для размышлений была его цель под Красноярском. Базу АПБР с налета не захватить, даже если удастся запустить туда чуму – там ведь не только люди. А «лояльных» вирус не возьмет. С ними придется справляться как-то иначе. Как? Ум – это, конечно, хорошо, но на силу нужна другая сила, которой у него нет. Где ее взять? Вариант был один, и там в процессе слишком многое могло пойти не так. Но за неимением лучшего могучий мозг «лояльного» взялся за проработку этого единственного способа.

«Лояльный»-сыщик, у которого было больше прав называться аналитиком, чем у всех аналитиков-людей красноярского отделения АПБР, в процессе работы пропускал через себя огромные объемы информации, а возможности его мозга были таковы, что ни одна деталь не пролетала, не задерживаясь. Все они оседали где-то в глубоких тайниках памяти, из которых Дмитрий умел их извлекать, когда в них возникала необходимость.

Пока Обломки Сеятелей вели себя спокойно, главными задачами региональных отделений АПБР являлись поиск и ликвидация террористов НМП. Поэтому в аналитический отдел поступала вся информация о случаях появления незарегистрированных Измененных, а в особенности – о нападениях на людей или различные объекты. И вот сейчас все эти сведения пригодились, хотя за прошедший год что-то, конечно, могло и поменяться. Сводить в голове воедино всю эту статистику и мысленно наносить точки на карту Красноярского края, Иркутской области и сопредельных регионов, пытаясь вычислить, где базируется местная ячейка НМП, продолжая при этом ехать по трассе, – задача из категории невозможных. Для кого угодно, кроме Дмитрия. Он справлялся.

Постепенно на его мысленной карте формировалась зона наиболее вероятного расположения убежища террористов. Радовало то, что она сравнительно недалеко от их маршрута, и почти не придется делать крюк. Зато встретят их вряд ли радушно, и это основательно тревожило. Классические, свободные Измененные, или Новые, как их называли в АПБР, не очень-то хорошо относились к «лояльным» и, само собой, не жаловали отживших. Так что дуэт Дмитрия и Кейт рисковал быть пущенным в расход без долгих разговоров. Именно в этом состояла главная задача – подкатить к Новым с выгодным предложением, прямо как в сказке: «Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь». И успеть сделать это до того, как Новые превратят их в трупы. И вот такое выгодное предложение пока никак не вырисовывалось в голове Дмитрия.

Это нервировало не меньше, чем ощущение утекающего, словно песок сквозь пальцы, времени. С каждым часом вероятность того, что в АПБР просчитают его визит и подготовят теплый прием, возрастала, а следовательно, шансы на успех уменьшались. В раскладах следовало учитывать и еще два момента – его склонную к истерикам спутницу, которой наверняка не понравится идея сунуться в логово террористов, и, как ни странно, ту «лояльную», с которой они расстались под Лесногорском: Дмитрий чувствовал, что потенциально она еще способна доставить проблемы. Многозадачность его мозга аукалась сейчас «лояльному» очередным стрессом: мощный аналитический ум вываливал на него все проблемы разом – и действительные, и потенциальные, а психологически это было не айс. Даже для него.

И этот вал негатива вместе с большим количеством одновременно решаемых задач высшей категории сложности грозил перегрузкой мозга, а значит…

Он таки переоценил свои возможности и почувствовал надвигающийся приступ лишь за несколько секунд до него, но все же успел съехать на обочину и затормозить. А потом его мир превратился в ад.

* * *

Здесь боли нет. Только багровый сумрак мрачного заката. И странные изломанные фигуры, двигающиеся в полуприседе, словно обезьяны. А еще оранжевые огоньки глаз. Их много, этих фигур, и Дмитрий знает, кто они. Правда, только теоретически – вживую встречаться не доводилось. Истребители.

И опять впереди строения. Это уже точно промзона. Похоже на… электростанцию? Да, наверное. Что он здесь делает? Откуда тут истребители? Это что, Зона? Какая? Где? Дмитрий чувствует смятение. Он к такому не привык. Привык все контролировать, привык сам вести игру. Он всегда знал свою цель и шел к ней с невероятным упорством, и тогда его ничто не могло остановить. А здесь он ничего не знает. Не может понять. То, что впереди, – не цель. Точнее, цель, но не его. А чья?

Безумие какое-то! С тех пор как с ним поработали научники АПБР, он только и делает, что борется за независимость. За то, чтобы не рвать жилы, исполняя чужие приказы, не рисковать жизнью, преследуя чужие цели. Только за свои, только за то, к чему стремишься сам, что сам считаешь важным. И при этом все время оказывается в зависимости от кого-то еще. А в данном случае вообще неизвестно от кого. Какая вопиющая несправедливость! В нем пробуждается дикая злоба, направленная одновременно и на всех вокруг, и ни на кого конкретно. Долбаные люди! Долбаный мир! Долбаное все! Как же его это за…

Впереди начинают рваться гранаты, трещать автоматные очереди. Уродливые фигуры истребителей валятся как подкошенные, но их много. Слишком много. Некоторые, чей оттенок светящихся глаз ближе к пламенному, присаживаются и плюют ядом вперед, в сумрак, откуда гремят выстрелы, и оттуда доносятся крики боли.

Все происходящее одновременно и радует Дмитрия, и бесит, и пугает. Льющаяся впереди кровь хотя бы отчасти гасит пылающий в груди пожар ненависти. Но непонимание, ради чего все это, раздражает, а мысль, что кто-то управляет им, словно куклой, окатывает ледяными волнами страха.

«Ты хочешь этого, – звучит внезапно в голове. – Именно этого. Только сам пока не понимаешь. Они нам мешают. Очень мешают. Все должно быть правильно. Как заложено…»

«Кому это «нам»?» – внезапно перебивает Дмитрий.

«Нам. Новой, высшей ступени эволюции. Тем, кто придет на смену отжившим. Ты сам такой. Ты знаешь, что нам нужно. Можешь править».

«Я не знаю».

«Знаешь. Только не помнишь. Я помогу тебе вспомнить».

«Но я не хочу править!»

«Хочешь. И будешь. Твоя армия раздавит отживших, и тогда придет наше время. Слушай меня!»

И на сознание Дмитрия бурным потоком обрушивается информация.

* * *

Боль вернулась резко, словно взрыв, и картинка реальности мгновенно изменилась: никаких истребителей, электростанции, автоматных очередей. Лес, машина и встревоженная Кейт над ним со шприцем в руке. Дмитрий мысленно похвалил себя за то, что показал спутнице, где взять вакцину на случай приступа.

Теперь его медленно отпускало. Боль, тошнота, двоящиеся образы в глазах, хаос в голове… И жутковатый осадок от той, другой реальности. Если б только можно было считать ее просто сном, так ведь нет! Чутье говорило ему, что все не так. Этот «сон» и реальность тесно переплетались, взаимно проникая друг в друга. И проникающее оттуда очень пугало «лояльного»…

И тут его настигло то, что произошло с ним на грани возвращения в обычную реальность. «Слушай меня!» – сказал неведомо кто, и потом… Воспоминание ударило внезапно и мощно, словно молотом по черепной коробке изнутри. «Лояльный» застонал и схватился руками за виски́.

– Да что с тобой?! – всполошилась Кейт.

Если б Дмитрию не было так плохо, он бы, пожалуй, усмехнулся своей фирменной изломанной шрамом усмешкой, которая обычно так «неотразимо» действовала на всех его собеседников. Зачумленная хоть и ненавидит его всей душой, или что у нее там вместо, но куда больше боится остаться одна. Этот страх у нее буквально на лбу написан. Да и не только на лбу – она вся сейчас воплощенный страх. Но в данный момент для него важнее всего было знание, которое пришло оттуда.

– Почти прошло, – проскрипел наконец «лояльный», справившись с новым приступом боли. – Надо ехать.

– С ума сошел?! Ты еле живой!

– Живее, чем ты думаешь. И времени у нас уже почти нет.

– Что это значит? – Ее страх стремительно перерастал в панику.

– Скорость развития той дряни, что сидит в тебе, растет. Вакцину нужно получить как можно скорее. А до этого нам нужно еще кое-куда заехать.

– Куда?

– Доверься мне. – «Лояльный» с трудом выпрямился в водительском кресле и полез в карман. – И рукав закатай – пора колоться.

Глава 9
Выживший

Где-то по дороге из Иркутска в Красноярск

Честно говоря, уже очень хочется сдохнуть – так мне плохо. Единственное, что удерживает, – она. Вернее, мысли о ней. Ни имени, ни лица, просто туманный силуэт перед глазами. Понятия не имею, почему она для меня так важна, но это ни на что не влияет. Я знаю, что вначале должен вспомнить, а потом спасти.

Реальность пока, к счастью, не мерцает, и я более-менее нормально веду машину, периодически вздрагивая, представив, что будет, если «свет» мигнет, когда я за рулем. Подозреваю, что смятка из металла и человеческой плоти, обильно политая кровью. Еду по дороге на Красноярск, потому что вроде бы туда едет она, но прежде мне нужно разделиться с «попутчиком». «Найди мне новое тело». Ха! Чтоб я еще знал, как это сделать… А ведь времени у меня уже совсем немного. Голова просто разламывается, дрожат руки, ноют суставы, в горле комок… Если так пойдет и дальше, то скоро я не смогу ни соображать внятно, ни действовать, ни даже машину вести.

На фоне всего этого даже идея заехать на окраину Иркутска, где отловить первого встречного, поначалу с негодованием отвергнутая, уже не вызывала такого отторжения. Еще чуть-чуть – и я, пожалуй, решусь. Вот только пустовато здесь: я свернул с трассы, чтобы объехать Иркутск и срезать по небольшой дороге – не грунтовке, конечно, асфальтовой, но весьма посредственного качества и, похоже, малопопулярной. Где тут взять того несчастного, чье тело вместит моего «попутчика»?

Но решать моральную дилемму мне не пришлось. Ее решили за меня. Мимолетное затруднение дыхания могло бы показаться случайным, но не мне: я-то знаю, что это атака. Измененного-пневматика. Не будь я тем, кто я есть, ошметки моих легких кровавой кашей залили бы сейчас лобовое стекло.

Я мгновенно почувствовал вектор угрозы и то, что противников аж трое. Трое Измененных на меня одного. Засада? Неожиданно опасность влияет на меня благотворно. Мобилизует, что ли. Только что почти развалина, я вдруг возвращаю себе концентрацию и четкость зрения. Отступает тошнота, перестают дрожать руки… Адреналин помог? Не знаю, но какая разница – неизвестно, надолго ли, так что надо пользоваться. Давлю на педаль газа, стремительно сближаюсь и рву из кармана пистолет. Отклоняюсь в сторону пассажирского сиденья, и это спасает мне жизнь – еще один Измененный, кинетик, швыряет в лобовое стекло обломок ствола упавшей сосны. На водительском месте меня бы просто пригвоздило, а так – ободранная рука, ссадины на лице от осколков и неслабый адреналиновый коктейль, опрокинутый залпом.

Палю в направлении вектора угрозы, но по сути – в белый свет, как в копеечку, поскольку врагов не вижу, одновременно пытаясь вырулить левой рукой… Фиг там – ствол, пробивший лобовуху, почти заблокировал руль. Каким-то чудом мне удается разминуться с сосной и выпрыгнуть из машины через пассажирскую дверь за мгновение до того, как она наскакивает на здоровенный пень и переворачивается. Перекатываюсь в сторону по траве, не обращая внимания, что сучки, кочки и выступающие корни деревьев тщательно пересчитывают мои ребра. Это пережить можно, а вот еще один комель в лоб – очень вряд ли. Кстати, неизвестно, кто третий. Чувствовал-то я троих Измененных. Стало быть, надо ждать сюрприза. Я оказываюсь за пнем, машина лежит на крыше в нескольких метрах, пока только паром исходит. Надеюсь, не рванет.

Высовываюсь и снова стреляю туда, откуда прилетел обломок ствола. Давлю на спуск, пока сухой щелчок не оповещает меня о пустом магазине. Пока перезаряжаю, способности пьющего жизнь во мне улавливают где-то там, впереди, эманации боли и агонии. Похоже, попал в кого-то, и основательно так попал – не в руку навылет.

Но пока я соображаю, как же мне добраться до остальных, остальные добираются до меня сами. Я успеваю заметить только стремительную размазанную тень, метнувшуюся ко мне из-за дальних елей, и мысленно в отчаянии выругаться: сверхбыстрый Измененный не оставляет мне шансов. Пол-оборота в направлении атаки – и пистолет на уровне груди, но в моем животе сидит уже добрых двадцать сантиметров стали. Жуткая, раздирающая внутренности боль, слабеющие колени и с глухим стуком падающий на землю пистолет… Измененный выдергивает нож для повторного удара, но не успевает его нанести: я ощущаю волну чудовищного мороза, исходящую от меня, вижу мгновенно покрывающуюся инеем траву, в которую падаю, и застывшего в замахе Измененного с ножом. Застывшего в буквальном смысле слова, почти превратившегося в ледяную статую. Успеваю еще удивиться перед падением: я такого не умею, это только фризеры… «Напарник» сработал? Сосед по телу? Видимо, да, больше некому.

А потом остаюсь только я, неровная земля под моими лопатками, синее небо, ярящееся в животе пламя боли и постепенно начинающие холодеть конечности. Умираю. Понимаю и констатирую это мысленно с какой-то философской отстраненностью, как если бы думал о том, что начинается дождь.

И тут же ощущаю что-то еще. Внутри меня становится как-то свободнее – чужая личность покидает меня, кидается туда, к последнему оставшемуся Измененному. «Найди мне тело». Ну да, вот оно. Само нашлось. Несмотря на агонию, вдруг чувствую внезапное облегчение – только тут мне становится ясно, насколько меня напрягало присутствие во мне этого чужого. Хорошо, что мы расстаемся, жаль, что таким образом. Мне бы хотелось еще пожить. Хотя бы для того, чтобы догнать и спасти ее.