– Тогда ему уже все равно.

Мартина хотела возразить, уже открыла рот, но потом передумала. Молчала она и всю обратную дорогу.

– Выходим, – коротко сказал Олег, вернувшись на метеостанцию. – От утвержденного маршрута не отклоняемся.

– Думаете, с ним все в порядке? – с надеждой спросил профессор и тут же сам засомневался: – Ушел один, без нас? Но почему?

– Откуда я знаю, – проворчал Гончар. – В чужую голову не залезешь.

– Я готова, – коротко бросила Мартина, закидывая за плечи рюкзак.

– Нет, так нельзя… – забормотал Лазерсон. – А коли он ранен? Коли ему требуется помощь? Его могли похитить! Они ведь уже здесь! Его нужно найти… Помочь…

Ну вот что тут скажешь?

Выручила Мартина.

– Александр, – она подошла к Лазерсону, – если с Павлом что-то случилось, мы ему помочь не сможем. И мы не должны сорвать экспедицию, мы и так выбились из графика. Раз Симанский решил двигаться самостоятельно, стоит ли нам ему мешать?

– Но… – профессор переводил взгляд с Олега на Мартину.

– Вы можете остаться, – нашелся Гончар. – На случай, если ваш похищенный объявится. А мы с мадам Нойер пойдем намеченным маршрутом. Потом, через пару дней, я вернусь за вами.

Лазерсон поджал губы.

– Ой вей, я лучше с вами.

* * *

Лес поредел. Высокая трава под ногами сменилась прошлогодней хвоей, идти стало легче. Иногда по пути попадался густой черничник, усыпанный иссиня-черными ягодами. Остановиться бы, набрать полную горсть (Олег почувствовал, как рот наполнился слюной), вот только нужно двигаться вперед.

Лазерсон, как и накануне, начал отставать. Сопел, дышал с присвистом, но молчал, не ныл. Какого рожна в таком возрасте и с таким здоровьем он потащился в Зону? Что за глупая бравада? Надо бы устроить привал.

Пока Олег размышлял, его опередила Мартина. Бросив на профессора сочувственный взгляд, она предложила передохнуть.

Гончар замедлил шаг.

– Сейчас начнется небольшой уклон вверх, там, на вершине, «мыльные пузыри», рядом с ними и остановимся, – заметил он по-английски, замешкавшись на «мыльных пузырях» и с трудом собрав слова в предложение.

Мартина молча кивнула.

Вскоре действительно начался пологий подъем, а затем за стволами сосен показалось нагромождение вросших друг в друга сероватых, блестящих шаров с едва заметными радужными разводами, словно некий гигант выдул мыльные пузыри, а они вместо того, чтобы разлететься, слиплись.

– К ним можно подходить? Они не опасны? – спросил профессор.

Олег кивнул:

– Если не будете пытаться раздолбать их чем-нибудь тяжелым, то опасности нет.

Странности в Зоне на каждом шагу, одна радость, что о большинстве из них давно известно, и те, которые угрожают жизни, отмечены особо. К счастью, «пузыри» принадлежали к относительно безобидным образованиям.

– Неужели были прецеденты? – удивилась Мартина.

– А то! – усмехнулся Олег. – Особенно поначалу. Мерещилось внутри всякое, вот и пытались достать. Да вы и сами можете убедиться.

– Хм…

Подходить к артефакту она не спешила, только опасливо косилась.

Гончар скинул рюкзак на землю и первым направился к шарам. Приблизил лицо к блестящей, идеально ровной поверхности. Возникло чувство, будто он смотрит сквозь толстое мутное стекло. И, как и всегда, почудилось, что внутри шары полые. А еще появилось странное ощущение, будто пространство, заключенное внутри, гораздо больше внешних размеров.

Мартина встала рядом, осторожно дотронулась до блестящей поверхности и сразу же отошла. Профессор снял рюкзак и неловко, вприпрыжку подбежал к артефакту. Откуда только силы взялись? Ведь только что еле дышал! Приник к сероватому стеклу, отстранился, протер поверхность рукавом ветровки – и прилип уже надолго, сложив у глаз ладони домиком.

Ну-ну, пусть развлечется.

Гончар вернулся к брошенному рюкзаку и сел на траву, привалившись спиной к стволу дерева. Сорвал несколько крупных ягод черники, бросил в рот.

– Вкусная?

Мартина села рядом.

– Попробуйте, пока есть возможность.

– Потом возможности может не быть? Почему?

Потому что это Зона, хотел сказать Олег, но пробурчал совсем другое:

– У турбазы черника не растет.

Сквозь прикрытые веки он лениво наблюдал, как профессор кружит аки коршун вокруг «пузырей» – измеряет, прислушивается, приложив ухо к поверхности, опять трет рукавом и без того идеально отполированный шар. Забирается в яму, которая появилась два года назад: кто-то настырный решил докопаться до «корней» артефакта. Потом опустился на четвереньки, и в воздух полетели ошметки травы и хвоя. Гончар даже привстал. Окрикнуть его, что ли? Кто знает, какие действия Зона посчитает угрозой себе. Но пока Олег размышлял, опасливо поглядывая на профессора, тот, закончив изображать из себя крота, вылез из ямы. Отряхнул ладони и уселся на траву, гипнотизируя взглядом артефакт.

Олег облегченно прикрыл глаза. Можно расслабиться и подремать часа полтора – столько времени он отвел себе на отдых. Место спокойное, плохого ничего не должно случиться, если, конечно, не нарываться.

– А как же геологические изыскания? – прозвучало рядом.

– Так же, как и физические исследования, – проворчал он.

Мартина хмыкнула.

– Я видела тебя на могиле, – сказала она. – Кто там похоронен?

Вот и подремал.

– Друг, – ответил Гончар, не открывая глаза.

– Расскажи.

– Как-нибудь потом, не сейчас.

– Ты хорошо знаешь Зону, – сменила тему Мартина. – Сколько раз бывал? А на Фолклендах тоже был?

Гончар неопределенно мотнул головой – не потому что не хотел отвечать, просто сам не знал. Провалиться через телепорт на грунтовке Забайкалья и, не успев толком ничего понять, вернуться обратно – считается? Да, наверное, считается. Он был первым, кто угодил во временный телепорт, до этого момента не знали, что телепорты могут возникать в самых неожиданных местах и так же неожиданно пропадать. И вообще он был первым восемнадцать лет назад.

…Восемнадцать лет назад два аккуратных шестиугольника – один в Забайкалье, другой на Восточном Фолкленде – были замечены спутником Европейского космического агентства. Еще вчера фотографии спутника показывали привычный ландшафт, а сегодня – вот это. Фигуры ровные, как по линейке: белая в Восточном полушарии и темная в Западном. Сначала увиденному не поверили, списали на дефект изображения, но второй, третий, четвертый проходы дали то же самое. Казалось, нечто пронзило Землю насквозь, пройдя через центр планеты и оставив два одинаковых следа – напротив друг друга. Сравнивали и измеряли – точность поразительная, до десяти метров. Может, и больше, но еще точнее определить не удалось. Впрочем, об этом Гончар узнал лишь спустя несколько дней, когда получил приказ. Он тогда проходил срочную на границе с Китаем.

– Ты же местный? – спросили его.

– Из Ангарска.

– Ну, все равно, это почти рядом. Пойдешь с разведывательной группой.

Куда? Зачем? Оказалось, в какую-то глушь в Забайкалье.

Ему тогда очень хотелось спросить: что там можно разведывать? Там же ничего нет. Тайга. Просто координаты на карте. Вопросов было много. Кому и что могло понадобиться в этом медвежьем углу? Что показала разведка с воздуха? Почему пешком, когда есть авиация? Однако вопросы в армии задавать не принято, а обсуждать приказы – чревато.

Выдвигались ранним утром. На вертушке подлетели к ближайшей точке, оттуда на двух УАЗах тащились раздолбанной и вязкой по осени дорогой. Когда впереди показалась белая стена – то ли плотный туман, то ли еще какая дрянь, – остановились. Гончар помнил, что испытал тогда шок. Да и что с него взять – двадцатилетний пацан, а тут такое. Это же не в кино, не на экране компьютера, это на самом деле.

Смотреть на белоснежное марево, поднимающееся ввысь и закрывающее собой небо, было тревожно. Нет, страха не было, угрозы он не ощущал, просто чувствовал нечто инородное, нечеловеческое, чуждое и совершенно равнодушное к людям. Именно эти ощущения он испытал, подходя к белой завесе.

Пробы, сделанные военным химиком, ничего не дали. Легкий дрон с видеокамерой, едва пересек границу, отказал. Последнее, что они увидели на экране, – стремительно приближающиеся верхушки деревьев. Изображение транслировалось пару секунд, но и их с лихвой хватило, чтобы понять: растительность за стеной осталась нетронутой.

– Что будем делать? – спросил кто-то из команды.

– Что-что, – выдохнул командир. – Выдвигаться.

Прошло восемнадцать лет, но Олег до сих пор помнит свои чувства, когда пересекал границу миров. Да-да, именно такие тогда крутились в его голове мысли. Тогда он физически не мог заставить себя сделать шаг – организм сопротивлялся. Потел, дрожал, слабел до черноты в глазах. Лишь отчаянным волевым усилием ему удалось заставить себя приподнять ногу и послать туловище вперед.

Шаг сделан. И он все еще жив.

За стеной все выглядело привычным. Зеленела листва, в небе кружили птицы, только само небо было… вернее, неба попросту не было, вместо привычной бездонной синевы – белое ничто.

Потом случались и другие вылазки, но всегда Гончар относился к Зоне – так между собой называли образовавшуюся Аномалию сталкеры – как к противнику. Недооценивать которого не следовало.

Аномалию пытались изучать – именно что пытались, так как ей не всегда нравилось вмешательство людей. Исследования шли туго – электронные приборы и источники питания не работали, двигатель внутреннего сгорания тоже, химические реакции шли не так, как должны, но если хочешь развести костер – никаких проблем. Была организована специальная структура с двумя филиалами – Забайкальским и Фолклендским, однако она больше сил тратила не на изучение, а на дискуссию – охранять или уничтожить.

А потом Зона показала зубы.

До Олега доходили слухи, что командование планирует нанести по Зоне ракетный удар. Хоть он и считался авторитетом, побывавшим внутри Аномалии, хоть к его словам и прислушивались, и все же младший лейтенант на контракте – это всего лишь младший лейтенант. Однако перед тем как шарахнуть по Зоне боеголовками, его мнением все-таки поинтересовались. Конечно, он возражал. Во-первых, враждебность Зоны не носила активный характер. Да, люди погибали, но все смерти на первый взгляд выглядели естественно – виноваты были дикие животные, собственная неосторожность, а то и просто невезение. Что бы там ни думал Гончар о враждебности Зоны, доказательств у него не было. Во-вторых, он сомневался, что ракеты взорвутся, зато, наоборот, был уверен в том, что Зона ответит.

Его выслушали, вежливо поблагодарили и выставили за дверь. И только на следующий день он узнал, что решение принято.

Спасло его то, что в день Х он находился не в части – уехал к будущей жене в Иркутск. Он и предположить не мог, что именно в этот день командование предпримет атаку на Зону. Хотя… Даже если бы знал, что он мог сделать?

Как он и считал, ракеты не взорвались, они и сейчас ржавеют в Зоне. И, как он и думал, Аномалия ответила – простить подобную бесцеремонность она не смогла. Она не только уничтожила ракетную установку, но и ударила по военному городку, где размещалась часть.

Когда Олега вызвали в часть спустя сутки после трагедии, он застал оплавленную технику и трупы, которые не успели убрать. Смотреть без содрогания на раздавленные, расплющенные, смятые тела было больно и страшно.

Эксперты уже вовсю трудились на месте. Говорили о гравитационном ударе, излучении, сыпали терминами, а Олега больше занимало другое. Зона, которая не выносила убийств на своей территории, Зона, которая пресекала применение огнестрельного оружия, вдруг сама стала убийцей? Почему ответила так жестко? Можно же было просто уничтожить ракеты. И насколько она сильна? Протянуть гравитационное щупальце на сотню километров – не мыльный пузырь выдуть.

Разумеется, прямых доказательств, что в трагедии виновата Аномалия, не было, она ничем не выдала свою причастность к нанесенному удару, да только сомнений ни у кого не возникало. Просто сложно представить себе два независимых, никак не связанных друг с другом аномальных явления, случившихся фактически в одном месте. Муравейник попытались ткнуть палкой, и тут же последовала реакция разозленных муравьев – разве кого-то может удивить подобная причинно-следственная связь?

Конечно же, скрыть такую трагедию не удалось – информация разнеслась по интернету, журналисты и блогеры устроили настоящую истерику, хотя, надо отдать должное властям, и нашим, и зарубежным, панику они погасили быстро и умело. Журналисты осаждали властные структуры, международные организации, устраивали пикеты и всячески пугали население. Именно в это суматошное время Гончар познакомился со Стефаном – журналистом-фрилансером, работающем на «Обсервер», «Гардиан» и «Фигаро». В отличие от своих коллег, митинговавших на безопасном расстоянии от белой стены, Стефан был первым из пишущей братии, пробравшимся за периметр. Там Олег с ним и столкнулся – потомственный горожанин буквально заплутал в трех соснах.

После нападения Аномалию оставили в покое. Обнесли стеной, установили КПП, а тем, кто решил отправиться в Зону, говорили: «Там вы сами по себе».

С последним пунктом Гончар был решительно не согласен. В Зоне помощь и поддержка нужны не меньше, а даже больше, чем в обычном мире. Он отправлялся туда исключительно для того, чтобы кто-то не был «сам по себе». Чаще это происходило по приказу, иногда по просьбе. Стефан вот попросил…

* * *

– Там человек!

Гончар открыл глаза. Воспоминания настолько захватили его, что он не заметил, как задремал. Расслабился в спокойном месте. Мартины рядом не было, зато на него смотрело белое от испуга лицо профессора. Миндалевидные семитские глаза так вылезли из орбит, что казались почти круглыми.

– Там человек! – повторил Лазерсон, тыча рукой в сторону «мыльных пузырей». – Внутри! Они уже здесь! Они следят за нами!

– Где человек и кто они? – не понял Гончар.

В ответ профессор смог выдавить одно слово: «Пришельцы!», а дальше только непонятно бормотал на иврите, заполошно озираясь.

Свезло так свезло – параноик в команде. Надо как-то вывести его из этого состояния.

– Померещилось. – Олег старался говорить спокойно, убедительно.

Лазерсон энергично затряс головой.

– Я четко видел внутри гуманоида!

– Так это ваш силуэт отражался от поверхности! Или нашей мадам.

Профессор опять замотал головой.

– Хорошо, пойдемте вместе посмотрим, – терпеливо предложил Гончар. – А где, кстати, госпожа физик?

– Мартина? Разве она не с вами?.. – Профессор засуетился и вдруг завопил дурным голосом: – Ее похитили!

– Кого похитили? – прозвучало из-за ближайших кустов по-английски.

– Вас, – хмыкнул Гончар и добавил, снизив тон: – По-моему, наш академик слетел с катушек.

* * *

17 августа, 16:45

До турбазы добрались без происшествий, хотя Гончар с опаской поглядывал на профессора. Но тот шустро перебирал ногами, пыхтел, таща увесистый рюкзак, о пришельцах больше не заговаривал, лишь изредка что-то бормотал под нос на иврите. Все-таки физические нагрузки идут на пользу разгоряченным мозгам.

Шли хорошо, ловушки обходили аккуратно, ну да их в этом районе можно сказать, что и нет. Даже «гриву» – еще одну причуду Зоны – миновали без проблем, хотя Лазерсон почти умудрился вляпаться, Олег в последний момент схватил его за плечо. А ведь предупреждал, чтобы смотрели в оба!

«Грива» – висящие в воздухе без какой-либо поддержки золотистые нити – обычно встречается на открытых пространствах, никаких проблем, чтобы ее обойти, нет. Сложность в том, что «грива» различима только при определенном угле зрения, нужен опытный глаз, чтобы ее увидеть, но сталкеры давным-давно пометили на картах облюбованные ею участки – таежные проплешины с выходами кварца на поверхность. Терять бдительность в таких местах, даже если они не отмечены как опасные, никак нельзя. Другое дело новички – сколько ни говори им, чтобы поглядывали по сторонам, не помогает. Лезут напролом, и все дела.

«Грива» опасна тем, что вытаскивает наружу внутренних демонов – давно забытые и засунутые подальше в шкаф «скелеты». Сначала человек становился задумчивым, потом появлялись не свойственные ему мысли, начиналось копание в своем прошлом. Говорят, вспоминались даже прочно забытые и давно похороненные в памяти моменты. Негативные моменты. Человек начинал испытывать угрызения совести и заниматься самобичеванием. Самый плохой вариант, если он был виновен в чьей-либо смерти, в этом случае запускался механизм саморазрушения, человек сходил с ума. Конечно, вряд ли Лазерсон убивал кого-то серьезнее лабораторных мышей, но и мышки порой хватает, чтобы совесть замучила. Да и кто знает, что там за душой у профессора.

Гончар вновь посмотрел на ученого. Шагает. Бурчит под нос, спотыкается, но шагает. Авось обойдется, даже Мартина выглядит мрачнее. Олег еще раз, внимательнее, взглянул на женщину. А с этой что происходит? То со странными вопросами пристает, а сейчас выглядит статуей острова Пасхи – такая же хмурая и бессловесная.

Лес закончился, деревья расступились, и на берегу в излучине реки показался некогда солидный двухэтажный дом с подзором, резными наличниками и остатками охлупеня на покатой крыше. Сейчас былое великолепие пооблупилось и обветшало, да и кто станет обновлять здание в Зоне? Сталкеры? Им и так нормально. Вскоре за крупным зданием открылся вид еще на несколько домиков поменьше.

– Что здесь было? – спросила Мартина.

– Турбаза. Большая изба – гостевой дом и столовая, слева – домики для гостей, справа – баня и здание администрации.

Мартина вдруг ускорила шаг, она почти бежала. Рюкзак, чтобы не сковывал движения, швырнула на траву и уже открыто рванула к покосившемуся крыльцу с остатками балясин. Обламывая ногти, распахнула покосившуюся, изъеденную жучками дверь без ручки и скрылась внутри.

Черт! Ну что за женщина!

Гончар припустил следом.

Когда он одолел ступени и ворвался в дом, перед глазами предстала следующая картина: Мартина застыла метрах в трех от входа, а еще метрах в трех перед ней стоял весьма недовольный ее вторжением крепыш с затянувшейся царапиной на щеке. Правая рука отведена назад, к спрятанному на поясе ножу, и поза нехорошая, устойчивая, расслабленная – не поймешь, куда в следующую секунду двинется. Когда глаза привыкли к полутьме, то за мужиком, у самой стены, обнаружились еще три фигуры. Одеты в замурзанный камуфляж, на ногах удобные разношенные ботинки, на поясе ножи, на шее сталкерские амулеты – эта братия всегда отличалась суеверностью. К стене прислонен арбалет. Рассредоточились, позиции выбрали грамотно, случись что – мешать друг другу не будут, бросятся разом. А один мелкими, незаметными шажками уже подбирался к арбалету – единственному работающему в Зоне оружию дальнего боя.

Сталкеры? Да, скорее всего. Кто, кроме них, может быть? Лица напряженные, словно решают, что делать с внезапным визитом. Пора разрядить обстановку.