Я не терзался в этом момент, не рвал не себе рубаху и не взывал к несправедливости небес. Нет, я спокойно, тихо и даже улыбаясь, прощался сейчас с близкими мне людьми, которых ценил, любил и уважал. Я вспоминал сейчас нашу первую забавную встречу с Волынцом на Вендене-4, когда тот служил полковником республиканского флота одной из планет Конфедерации. Смешно же он тогда выглядел, напялив на себя казацкий кафтан и опоясанный широким кушаком, в который были воткнуты два стилизованный под старину пистолета… Да, это было забавно наблюдать, то так мило… Его бахвальство и бесшабашность и в простом разговоре и в жестоком бою, все это я вспомнил и снова заулыбался…

А Янина Дибич – отважная и дерзкая до крайности еще со времен, когда она была простым курсантом. Уже тогда я оценил ее качества и уже тогда понимал, что лишь вопрос времени, когда будущий пилот истребительной авиации Дибич будет уничтожена в очередном боестолкновении. Такая она была злая до врагов и жадная до битв, что я был уверен, до капитана эта дамочка не дотянет. К счастью я ошибся, и Янина получила звание подполковника, но от судьбы летчика-истребителя не уйдешь…

Вечная память вам мои дорогие, я обещаю вспоминать вас, в том числе каждый раз, когда буду смотреть на ту, ради которой вы жили и ту, кого вы до последнего защищали. Может слёз у меня и не было, потому, как я знал, что не напрасно все произошедшее, если бегает сейчас по коридорам моего «Одинокого» маленькое рыженькое чудо восьми лет от роду. Жизнь продолжается, так должно быть…

Глава 2.

В свете почему-то работающих прожекторов, установленных в центре аудиенц-зала, в качестве дополнительного освещения, Таисия Романова была похожа сейчас на театральную диву, играющую роль в одной из трагедий Софокла. Её непослушные локоны опять выбились, а лицо выражало такой праведный гнев, что любой режиссер на «Новой Москве» был бы счастлив видеть такую актрису у себя в труппе. Однако девушка сейчас не играла, силы и энергию ей придавал драматизм сложившейся ситуации.

Таисия умела красиво и пылко говорить и использовала в нужный момент свои способности. Тем более теперь, когда судьба одного из самых близких ей людей вершилась именно здесь…

– Что происходит, господа?! – воскликнула она, вскочив со своего кресла уже в который раз за то время, что шло заседание комиссии. – Передо мной сейчас сидят боевые флотские офицеры или маленькие обидчивые мальчики, злорадствующие и готовые на подлости?! Где ваша совесть?!

– Таисия Константиновна, я бы попросил вас выбирать выражения, – осторожно, делая над собой усилие, чтобы не сорваться на крик, произнес Аркадий Эдуардович. – Прекратите нас оскорблять, иначе…

– Что иначе, и в отношении меня заведете разбирательство?! – тут же прицепилась к его словам, девушка. – О, поверьте, после всего того, что я здесь услышала, не удивлюсь, если стану следующим обвиняемым в нарушении устава и субординации старших по званию, оскорблении и что вы там еще придумаете…

– Не преувеличивайте, никто не собирается выдвигать в отношении вас никаких обвинений, – замахал руками Гуль, не на шутку испугавшись мстительного взгляда, подошедшей к нему вплотную великой княжны. – Просто помните, что вы прежде всего офицер флота, а перед вами находятся старшие чины.

– Что это вы сразу пошли на попятную, господин контр-адмирал? – усмехнулась Таисия. – Может всего лишь потому, что перед вами стоит дочь императора? Где же ваша хваленая принципиальность, которой вы гордитесь и выпячиваете перед нами вот уже два часа?! Нет уж, Аркадий Эдуардович, давайте правильными будем до конца… Я нарушила пункты Устава флотской службы, я оскорбила старших по званию? Тогда я должна быть наказана… Господин военный прокурор, вы что молчите?

Веригин опустил глаза в планшет, будто не замечая слов обращенных к нему.

– Вот именно, – кивнула девушка, вся раскрасневшаяся от праведного гнева, – когда перед вами высокая особа, связавшись с которой может пострадать ваша карьера, вы ведете себя сдержанно, но если перед вами простой флотский офицер, как Васильков, его можно унижать, обвинять во всех смертных грехах и наказывать, как душе будет угодно!

– Да я вообще не считаю, что в ваших словах были какие-либо оскорбления в мой адрес, – засмеялся Гуль, неумело пытаясь перевести все сказанное в шутку. – Какие могут быть разбирательства и дисциплинарные взыскания…

– О, не было оскорблений, так получайте, господин подлец! – великая княжна все больше и больше входила в раж.

У Аркадия Эдуардовича, вскочившего из-за стола, глаза полезли на лоб от неслыханной наглости. Он стал вертеть головой по сторонам, ища поддержки сидящих рядом. Остальные трое оживились, услышав подобное, и все как один стали упрекать капитана-командора в том, что она не имеет права подобным образом себя вести.

– И вот итог, как четыре наседки пожурили меня, и этим все закончилось, – усмехнулась Таисия, когда ропот возмущения стих. – Я говорю, о нашем с вами лицемерии… Я не желала унижать вас, контр-адмирал, тем более при людях, только лишь хотела, чтобы все мы были честны со своей совестью. А если мы будем честны и совестливы, то и обвинения в адрес Василькова не будут иметь никакой силы…

– Контр-адмирал Васильков всеми собравшимися, ну кроме вас, конечно, признан виновным, – уже в который раз повторил Веригин, с безразличным лицом усталого клерка. – Причем по всем пяти пунктам…

– Повторите мне их один за другим, господин прокурор, – кивнула княжна, готовая продолжать бой.

Таисия понимала, что только от нее сейчас зависит будущее ее друга, и была готова сражаться за него хоть несколько суток без остановок, пока не рухнет от усталости. Но она бы не рухнула, скорее выносить из зала пришлось бы этих четверых.

– Вам опять перечислить пункты обвинения? – Веригин из-под очков посмотрел на княжну. – Извольте… Первый пункт: «Оставление расположения своего подразделения на вверенном корабле…» Только лишь за одно это с Василькова могут быть сняты адмиральские погоны…

– Мы все прекрасно знаем, по какой причине он так поступил, – воскликнула Таисия, посмотрев на изумленные лица сидящих перед ней. – Хорошо, не все из вас знают эту причину, но нашему командующему Черноморским космическим флотом она известна…

Капитан-командор вперила взгляд в Самсонова, пытаясь прожечь в нем дыру. Ивану Федоровичу, припертому к стенке, ничего не оставалось, как согласиться с яростным адвокатом Василькова.

– Анализ сложившейся ситуации показывает, что командир «Одинокого» был единственным, кто разгадал замысел врага, – пробасил адмирал. – Поэтому первый пункт обвинения, об оставлении расположения своей дивизии, я считаю, не существенным в свете произошедших событий…

Самсонов искоса посмотрел на великую княжну, в надежде увидеть в ее глазах одобрение и благодарность. Однако адмирала ждало разочарование, ничего подобного и в помине не наблюдалось во взоре этой безжалостной фурии. Она лишь облегченно выдохнула и снова обратилась к военному прокурору:

– Следующий пункт обвинения…

– Второй пункт: «Угроза должностному лицу», – так же монотонно, как и раньше, произнес Веригин. – Причем угроза расправы была зафиксирована в отношении генерал-губернатора звездной системы «Бессарабия». Это чисто уголовное преступление!

– Губернатор первым сбежал с Тиры-7, оставив контроль за эвакуацией населения планеты на своих заместителей, которые не обладают, ни опытом, ни навыками подобной операции, – тут же парировала Таисия, не считавшая, что данный пункт вообще стоил рассмотрения. – Что сделал Васильков? Заставил губернатора вывозить свободными транспортами население, а не промышленные модули и всякое барахло. Вы это считаете преступлением?!

– Угрозы жизни, считаются преступлением…

– Так и пусть вопрос были угрозы или нет, рассматривает гражданский суд, а не военная дисциплинарная комиссия, – не дала договорить прокурору, Таисия. – Это не дело флотских, пункт абсолютно не в нашей компетенции… Что дальше?

– Третье: «Срыв планов эвакуации промышленных предприятий…», – Веригин вздохнул. – Но как мы поняли, вы и этот пункт уже заранее отвергли…

– Дальше, дальше…

– Четвертое: Адмирал Васильков, после удачного абордажа вражеского линкора, по неизвестным причинам, передал его некоей третьей стороне, – прокурор задумался. – Мы так и не установили, кем были эти люди, но факт остается фактом – трофейный корабль в данный момент находится не под нашим контролем и мы вообще не знаем где он…

– То есть вы расписались только что в своей беспомощности и отсутствии фактов, и смеете включать данный пункт в обвинительный список? – Таисия уткнула руки в бока. – Я вынуждена буду поставить нашего императора в известность о некомпетентности главного военного прокурора флота…

– Ах, оставьте Таисия Константиновна, – улыбнулся Веригин, понимая, что это блеф.

– Не улыбайтесь господин прокурор, – пригрозила княжна, – я сейчас не шучу… Все что мы знаем, это то, что «Абдул Кадир» захвачен и выведен из состава османского флота, а значит не опасен нам… Можете подсчитать, скольких бы мы лишились вымпелов, если бы данный линкор продолжал состоять во флоте Северных Сил Вторжения? Итак, своими действиями контр-адмирал Васильков вывел из строя самый опасный корабль султана и эти действия мы, его боевые соратники, ставим ему в вину?! Это называется подлость и несправедливость…

– Вы переворачиваете факты с ног на голову, – не согласился с ней прокурор. – По вашей логике Василькова вообще наградить надо…

– Это очевидно, – кивнула княжна, – если учесть, что он на своем «Одиноком» сделал для всего нашего флота.

– Что сделал, уничтожил боевую космическую крепость и убил две тысячи человек?! – повысил голос, все это время молчавший, Гуль.

– Если вы не замолчите, я даже не стану вызывать вас на поединок, – Таисия наклонилась вплотную к физиономии Аркадия Эдуардовича. – Я просто пристрелю вас, как бешеную собаку за подобные высказывания!

– Что?! – Гуль растерялся. – Да как вы смеете!

– Хватит, прекратить балаган! – Теперь уже Самсонову надоела вся эта перепалка, и он решил разом поставить точку в происходившем. – Капитан-лейтенант это мое последнее предупреждение. Если не желаете последствий, придержите свой язык за зубами. Здесь вам не таверна в космополисе… Выяснять отношения будете на гражданке и с другими… Вам понятно?!

Таисия в запале действительно не заметила, как перешла грань дозволенного на флоте в условиях войны. Она хотела было что-то колкое сказать и в отношении самого Самсонова, но видя решимость командующего, благоразумно промолчала. Все знали, что если уж Иван Федорович начинал злиться, то для него не существовало препятствий и авторитетов. Будь перед ним в эту минуту кто угодно, хоть сам император, и тот бы быстро оказался на гауптвахте. Последствия адмирала в этом состоянии уже не интересовали.

– Теперь с вами Гуль, – командующий грозно посмотрел на своего комдива. – Про убийство двух тысяч из нашего гарнизона, это действительно перебор, за который можно получить и по морде… Как и что делал Васильков во время сражения, насколько верными и разумными были его действия, будет разбираться Следственная Комиссия на нашей столичной планете. Безусловно, командир крейсера «Одинокий» натворил много дел и все его выкрутасы с неподчинением, передачей линкора непонятно кому и другими фактами, не могут остаться безнаказанными…

– Господин адмирал…, – начала было Таисия.

– Наше сегодняшнее заседание я объявляю закрытым, – перебил ее Самсонов, – Мне нет времени точить с вами лясы, когда в систему, которую нужно отстоять любой ценой, в течении суток могут войти несколько дополнительных американских дивизий. У меня голова занята тем, как спасти Черноморский флот, и времени заниматься одним человеком нет по определению… Поэтому голосуем. Кто за признание контр-адмирала Василькова виновным?

Трое из пяти присутствующих подняли руки. Таисия, хоть и видела, что сам Иван Федорович руку не поднял, все равно отвернулась от него с презрением.

– Большинством решено, Васильков Александр Иванович временно отстраняется от командования крейсером «Одинокий», – заключил Самсонов. – Он должен быть взят под стражу военной полицией и определен на гауптвахту моего флагмана, в ожидании дальнейших действий следственной Комиссии. Как только появится возможность, Васильков будет экстрадирован на «Новую Москву»…

– Прошу прощения, господин адмирал, – снова заговорил Гуль, – у нас в связи с арестом данного персонажа могут, вернее со сто процентной долей вероятности, будут проблемы…

– Что вы имеете в виду?

– Я не хотел этого говорить никому, кроме вас, – Аркадий Эдуардович встал и оправил китель, – ибо данный вопрос касается внутренних взаимоотношений во вверенном вам флоте, в частности в моей 27-й дивизии…

– Что уж, говорите, если начали, но побыстрей, – недовольно поморщился командующий, ожидая услышать от своего подчиненного очередную кляузу.

– Как и говорил ранее, я с уверенностью могу повторить, что арест и сопровождение контр-адмирала Василькова на гауптвахту, приведут к открытому мятежу на борту тяжелого крейсера «Одинокий»…

– Вы что-то принимаете из запрещенных препаратов, Гуль?! – Самсонова трудно было чем-то удивить, но тут командующий явно был шокирован, прочем не меньше, чем все остальные. – О каком мятеже вы нам рассказываете?! В подразделениях моего флота этого не может произойти по определению!

– А мне не кажутся слова господина Гуля такими уж неправдоподобными, – кивнул, поддерживая того, великий князь Михаил Александрович.

– Расскажите подробней, что вам известно, – не менее заинтересованно произнес главный военный прокурор.

– Дисциплина на крейсере, которым командует Васильков, на самом низком уровне, что только может быть на боевом корабле, – заявил Гуль. – Многие из членов данного экипажа имеют десятки взысканий и нарушений устава. Но постоянно прикрываемые своим командиром, эти моряки до сих пор служат в императорском флоте, хотя должны были быть изгнанными из него с позором. Не менее одиозные фигуры составляют костяк высшего офицерского состава «Одинокого». Я не знаю, откуда Васильков их всех понабрал, но это же шайка разбойников, а не боевой экипаж…

– Вы не преувеличиваете степень угрозы, господин контр-адмирал? – с сомнением в голосе отозвался командующий. – Я слышал, что с дисциплиной у Василькова было не все в порядке, но обвинять команду крейсера в том, что она может пойти на неподчинение и открытый мятеж, это мне кажется через чур…

– Я погоны ставлю на то, что как только морякам с «Одинокого» сообщат об аресте их обожаемого командира, они все как один ринутся на его защиту, – воскликнул Аркадий Эдуардович с такой уверенностью в голосе, что даже Самсонов осекся на полуслове.

Командующему было неизвестно, насколько окажется прав комдив, но перестраховаться было не лишним. Самсонов знал, да и в своей карьере помнил случаи на флоте, когда экипаж отдельного корабля или даже целые группы кораблей выходили из подчинения. Волнения на флотах не только Российской Империи, но и на флотах других держав были явлением не таким уж и редким…

– Люди из экипажа «Одинокого» пойдут за своим капитаном хоть в ад, так сильно они его уважают, – продолжал Гуль. – Я не знаю, пойдут ли они на штурм гауптвахты на вашем «Громобое», господин адмирал…

– Пусть только попробуют, – с угрозой в голосе, буркнул Самсонов.

– Но вот то, что моряки не будут подчиняться никому другому, кроме Василькова, это я вам гарантирую, – продолжал Аркадий Эдуардович. – А это значит, что команду «Одинокого» следует ротировать полностью, до последнего оператора и техника… И как вы прикажете это сделать? Силой проникнуть на крейсер и повязать этих разбойников? В таком случае недалеко и до перестрелки, потому как экипаж Василькова без боя сдавать корабль не станет. Ну, а если прольется кровь…

– Можете не продолжать, – перебил его, Самсонов, – даже не хочу об этом слышать… У меня сейчас каждый вымпел на счету. Против нас стоит несколько десятков боевых кораблей американцев и османов… Я против того, чтобы в преддверии решающего сражения, терять один из лучших крейсеров своего флота.

– Но вам придется его потерять, как только команда «Одинокого» узнает о решении, которое мы приняли в отношении их лидера, – согласился с Гулем, прокурор. – Аркадий Эдуардович расскажите поподробней о всех возможных зачинщиках на данном корабле, коих вы считаете наиболее опасными…

– На первом месте среди таковых, готовых на любую авантюру, стоит командир палубной эскадрильи «Одинокого» – майор Белло, – ответил Гуль, явно подготовившись к такого рода вопросам. – Это абсолютно неуправляемая личность, как в прочем и все её подопечные, которых вы знаете как «соколов»…

– Это одна из лучших эскадрилий в моем флоте, – отозвался Самсонов.

– Как боевое подразделение – да, они одни из первых, – кивнул Аркадий Эдуардович, – но субординации и дисциплины у этих пилотов нет в помине… Далее из самый опасных и непредсказуемых людей Василькова можно назвать командира его морских пехотинцев… Вы знаете, что этот человек комиссован по ранению головы еще во время последней войны с султаном? Комиссован без права на возвращение во флот… И тем не менее подполковник Дорохов до сих пор служит…

– Так, давайте вы с прокурором отдельно пообсуждаете всех ваших подозреваемых, – остановил Гуля, Самсонов. – Контр-адмирал вы уверены, что команда «Одинокого» поведет себя именно так, как вы сказали?

– Да, господин адмирал, уверен…

– Как же тогда быть? – многозначительно почесал затылок великий князь Михаил Александрович. – Не можем же мы отпустить Василькова, только лишь потому, что опасаемся неповиновения его шайки!

– Вы абсолютно правы, адмирал, – обратилась к Самсонову, Таисия Константиновна, – в том, что в преддверии битвы ни один корабль терять нельзя. Если это все правда, о чем нам говорит господин Гуль, то самым разумным решением будет возвращение контр-адмирала Василькова на свой корабль и закрытие против него дела…

– Как бы вы этого не желали, ваше императорское высочество, однако подобное просто невозможно, – тут же отреагировал главный военный прокурор. – Васильков уже признан виновным, что зафиксировано электронным секретарем, сразу после голосования…

– В итоге, как быть? – повторил вопрос великий князь.

– Мне кажется, что у меня есть ответ, – вкрадчиво произнес Аркадий Эдуардович.

– Я в этом не сомневалась, – пожала плечами Таисия.

– Если оставить контр-адмирала Василькова на флагмане за решеткой, это автоматически означает мятеж на «Одиноком», значит, ни объявлять о его аресте, ни держать его здесь не нужно, – продолжал Гуль. – Поэтому мы должны поступить следующим образом…

***

Я не заметил, как Тася подошла ко мне и села рядом на скамью перед иллюминатором. Она выглядела уставшей и измотанной, хотя старалась улыбаться и делала вид, что все у нее в полном порядке и под контролем. Такова уж была натура этой внешне хрупкой, но невероятно сильной и упорной девушки. Я хотел было щелкнуть ее по носику, чтобы держала выше, но вовремя заметил стоящих рядом двух офицеров из военной полиции.

Объяснять мне было не нужно, почему эти ребята сейчас здесь находятся.

– Устала? – спросил я девушку, которая в отличие от меня не постеснялась посторонних, положив мне на плечо голову. – Нелегко защищать своего непутевого друга, да?

– Да, нелегко, – отозвалась она эхом. – Прости, я пыталась…

– Ай, не будем об этом, – отмахнулся я. – Будто изначально не было понятно, чем этот театр абсурда закончится…

– Ты даже не представляешь, чем все-таки он окончился…

– Ладно, об этом позже, – я абсолютно сейчас не хотел думать, о собравшихся меня наказать, людях, – Ты, как здесь оказалась? Гвардия ведь, по тем данным, что мне известны, должна была лететь на соединение с Балтийским космическим флотом, к Юзефовичу…

– Информация о вторжении в «Бессарабию» изменила планы, – ответила Таисия. – Как только я увидела на карте, чей корабль движется к «Измаилу»… В общем, со мной здесь вся 2-я гвардейская, мы разделили Гвардейскую эскадру…

– Значит это тебя нужно благодарить за спасение, – усмехнулся я, – ведь когда я захватил «Абдул Кадир», на меня с четырех углов уже было навалились четыре тяжелых османских крейсера… Но появление Самсонова во главе «семеновцев» заставило османов прыгнуть обратно из «Тавриды» к своим…

– Да я уже и со счета сбилась, сколько раз тебя выручала…

– Что?! Это кто же такой счет ведет?

– Я и веду…

– Когда ты успела меня выручить? – засмеялся я такой наглости моей подружки. – Когда я тебя спас еще соплюхой, при первой нашей встрече?