Глава 4. Адаптация

Хутор Терновая балка, 1777 год.

Прошло несколько дней. Герой наш потихоньку обживался на новом месте, начал общаться с людьми, завёл новые знакомства, приноравливался к местным обычаям и нравам. Уже на следующее утро, к нему прибежал друг по несчастью Семён Патеха, и тут же, как ни в чём не бывало, подступил к нему с горячим предложением немедленно отправиться с ним на выгон, где два каких-то их общих приятеля собирались махаться из-за какой-то девки.

Давайте немного задержимся на этом новом персонаже, потому как он был самым близким другом настоящего Демида Котова, чьё тело так неожиданно занял наш герой, и возможно, Семён ещё не раз проявит себя в нашей повести, поскольку был сердечно привязан к своему товарищу и уже не представлял никаких своих дел без его участия.

Это был молодой парень лет двадцати, с неутомимым нравом и доброй душой. Размерами он походил на средней величины медведя, при этом был он не толст, а именно что здоров. Сходство с повелителем леса ещё сильней усугублялось тем, что по отчеству он был Михайлович, и даже цвет волос имел какой-то красновато-бурый. Своими огромными лапищами он мог легко повалить молодого бычка, ухватив его за рога и сворачивая голову набок.

Одевался Патеха не броско, ярких цветов на себе не любил. Сейчас он был в бледно-синих шароварах и в просторной льняной рубахе. На ногах же, у него ничего не было вовсе, так что прибежал он только на своей собственной подошве, что опять же, придавало общему виду медвежье начало.

Демид, в сравнении с ним, выглядел настоящим щёголем. Он вышел к старому новому другу в начищенных сапогах, тоже в синих, но только ярко-синих шароварах, и крахмально-белой, с цветными разговорами на воротнике рубахе, из какой-то тонкой, приятной к телу материи. К слову сказать, у нашего героя особо и не было выбора, такую одежду выдала ему заботливая мамочка, которая любила им любоваться и никогда не позволяла ходить в чём попало.

Не устояв перед мощным напором своего товарища, он неуверенно последовал за ним и уже по пути, почти на бегу, рассказал ему о полной потере памяти и о том, что он по сути видит его в первый раз. Семён же, на это лишь коротко хохотнул и даже не сбавил шаг, видимо, совсем не приняв всерьёз такую дикую небывальщину.

На выгоне, к всеобщему неудовольствию, всё быстро закончилось миром – виной тому был опять всё тот же Патеха. Когда они пришли на место, махаловка там уже началась, и оба соперника успели раскровянить друг другу носы. Но Семён тут же остановил петушиные бои, грозно заявив, что «негоже из-за бабы скубаться» и что «нихай сама выбирает». Видно было, что новый друг нашего героя привык чувствовать себя среди людей вполне уверенно, по-хозяйски, и бесцеремонно вмешивался во всё, что ему не нравилось, в чём опять же угадывалась медвежья ухватка.

Его совсем не смутило недовольство окружающих, которые собрались здесь ради зрелища. Один из зрителей было дёрнулся вмешаться, и со словами «да чё вы его слухаете» резво подскочил к нашей компании, на что Семён, уперев свою медвежью лапу ему в грудь, спокойно произнёс: «Измотаю как цуцыка».

Неизвестно, что больше подействовало, убедительные слова или грозный вид миротворца, но победила дружба. Оба ревнивца тут же согласились распить мировую, и потасовка плавно перешла в попойку. Кстати, Патеха был прав, впоследствии этой девицей успели воспользоваться и один, и другой, а окончательно остановилась она уже на каком-то там надцатом казаке, но это уже в строку не идёт и к нашему повествованию не относится.

Во время случившейся пьянки Дмитрий, изрядно захмелев, начал со всеми знакомиться, чем немало удивил молодых казаков, которые знали его с детства. Тогда он начал путанно объяснять, что потерял память, поминутно соскакивая с казачьей речи на современную и обратно, чем уже совершенно привлёк всеобщее внимание. Патеха, выслушав его, наконец-то вник в ситуацию и понял, что дело тут серьёзное. Однако же это его ни капли не смутило, а даже наоборот, сильней распотешило. Он со всей своей природной горячностью и добродушием принялся тискать и обнимать своего друга, приговаривая: «Братка мой заново на свет народился!», «Гуляем, у братки маво сёдня именины!»

Хотя, возможно, повёл себя Семён очень даже умно, ему совсем не выгодно было сгущать тучи, ведь если разобраться, то в этой ситуации был виноват именно он сам, ведь это он накормил себя и своего товарища дурманом. Но тут всё же, наверное, было обычное добродушие, это просто сам автор из-за своей мнительности умудрился увидеть хитрость и расчёт даже в таком простом и открытом человеке, как Семён Потеха, впрочем, оставим это на суд читателя.

Хутор был маленький, и люди жили в нём как одна большая, пусть и не всегда очень дружная, но семья, поэтому новость о Демидовом беспамятстве вмиг разлетелась по всей округе.

Потом, ещё в продолжение нескольких дней, к нему постоянно подходили казаки и казачки с неизменным вопросом: «А меня ты помнишь?» Причём, по всей видимости, далеко не все это делали из чисто праздного любопытства, потому как, получая на свой вопрос такой же неизменный ответ «Нет», некоторые казаки хмурились и начинали что-то бурчать про какие-то долговые обязательства, а молодые казачки иногда заметно обижались, одна даже убежала в слезах.

Впрочем, всё это не имело никаких серьёзных последствий, несмотря на всю суровость эпохи, сочувствовали православные Демидовой беде. Патеха же, от всего происходящего получал истинное удовольствие и даже немного гордился тем, что у него такой особенный дружбан, или «братка», как он любил его называть. Что ни говори, а пусть всего несколько дней, но зато весь хутор гутарил о наших приятелях.

Общаясь с местными, Демид Котов, или просто Кот, как оказывается уже давно прозвали его казаки, не столько из-за фамилии, сколько оттого, что одна бабка сказала когда-то про него при всех «блудлив как кот», постепенно начал понимать, как тут всё устроено.

Например, разрешилась загадка такой разной жизни казаков. Выяснилось, что на том берегу, где очутился наш герой, для удобства назовём его сразу «правый», жили потомки тех казаков, которые именно основали этот хутор. Как-то раз, возвращаясь с очередного набега на ордынцев, и имея на руках богатую добычу, они решили тут осесть, приглянулись им здешние места.

Общий хабар далёких предков заключался не только в драгметаллах, тканях, лошадях и прочих ценностях, но и в красивых молодых полонянках, на которых казаки сразу же переженились и уже были просто вынуждены наскоро построить тут маленькие хатки, чтобы начать ростить детей. Кстати, Игнат Лютый был как раз из первого поколения родившихся здесь, чем он очень гордился.

Основатели хутора были выходцами из донских казаков ещё старой закалки, они не признавали земледелия и жили только грабежом, считая ведение домашнего хозяйства уроном казачьей чести. В свободное от «работы» время, а его было много, они занимались только усовершенствованием своего воинского искусства, то есть сабельным боем, джигитовкой, стрельбой из всего возможного оружия того времени и прочим казачьим премудростям, ну или просто кутили. Такому способу бытия они учили и своих детей, а те, в свою очередь, своих. Их жизнь напоминала жизнь скандинавских викингов, только вместо морей тут была бескрайняя степь.

Впрочем, тут нет ничего удивительного – первые казаки пошли с Запорожья, а главный город тех земель, Киев, по одной из версий, основала шайка викингов. Ярлом этой шайки был человек по имени Кий, и потом, когда спрашивали «чей град?», отвечали «Киев», так и повелось. Наверняка Запорожскую сечь образовали потомки этих самых северных варваров, учитывая их любовь к свободе и боевую удаль.

Многое передалось южанам из далёкой Скандинавии, взять даже манеру выбривать виски и затылок, что было в основном присуще именно казакам, как запорожским, так и донским, в остальной же России такой моды не было, простые люди ходили косматыми, или носили волосы «в кружок».

Со временем, селенье разрасталось, и к нему прибивались всё новые и новые «горячие головы». Но потом, кроме отчаянных бандитов, стали появляться и беглые крестьяне, которым было уже невмоготу жить под гнётом помещиков, и они шли в казаки, иногда даже целыми семьями. Однако, вновь прибывшие не хотели расставаться с привычным укладом жизни, несмотря на новый статус и казачьи традиции. Поэтому, наряду с воинской обязанностью, заключавшейся в постоянных тренировках, защите поселения от набегов, а также, уже по желанию, походами за добычей, они упорно возделывали землю, при этом искренне удивляясь, как это можно не пользоваться таким благодатным чернозёмом, в который, как они говорили, палку воткни, и она зазеленеет.

Поначалу, коренные жители были мягко говоря недовольны таким поруганием казачьих традиций, но потом быстро смекнули, что тут есть немало выгоды, теперь не нужно было постоянно ездить на торг за провизией и прочими нужными в быту товарами за тридевять земель, а можно было все это купить или обменять у своих более мирных собратьев по оружию. Сошлись на том, что выходцы из крестьян селились на другом берегу, для общего морального благополучия. Таким образом, на левом берегу реки находилась хозяйственная часть поселения, на правом – военная.

Оказавшись в новом теле и новом мире, Дмитрий, конечно же, в первую очередь задумался о том, как тут можно использовать свои знания из будущего, но ничего дельного на ум так и не пришло.

Это только в современной литературе, человек, оказавшийся в далёком прошлом, уже через несколько глав добивается невероятных успехов, создавая новое для этой эпохи оружие и проявляя незаурядные организаторские способности. Такой сюжет стал очень модным, появился даже термин «попаданец», кстати сказать, отвратительное слово, которое, к сожалению очень прижилось, и даже на многих книжных сайтах появились разделы с таким названием.

В реальности же, что может сделать обычный человек из нашего времени, который привык жить на всём готовом, оказавшись в казачьем хуторе восемнадцатого века? Создать автомат Калашникова? Так на это, как сказали бы местные, у Демида «хисту не хватит», то есть умения. Да если бы даже наш герой был оружейным инженером и ему хватило бы хисту, так откуда тут взять нужные материалы и инструменты? А знания менеджмента, которыми обладал Дмитрий, тут и вовсе были ни к чему, казаки точно не поймут. Так что после долгих раздумий, наш герой решил не «лезть в чужой монастырь со своим уставом», а просто наслаждаться происходящим, как увлекательным аттракционом.

В тот день, Демид поздно проснулся после очередной пьянки и дал себе зарок завязывать с зелёным змием. Первые дни это было ещё позволительно, алкоголь был хорошим смазочным средством для более плавного и непринуждённого вхождения в новую реальность, но всему есть границы. Причём дело было даже не в здоровье, благо молодое тело легко переносило этот многодневный марафон, и пили казаки не палёную водку из супермаркета, а стопроцентно натуральный самогон, или не менее качественное вино, поэтому поутру у Демида даже голова не болела. Просто пьяный угар уже стал надоедать, ситуация становилась похожей на тот старый анекдот, когда курортный отдыхающий после недельной пьянки в номере отеля вышел на балкон и удивлённо воскликнул: «Да ладно! Тут ещё и море есть!»

Поправив не очень пошатнувшееся здоровье изрядной порцией узвара, прекраснейшего напитка из сухофруктов, который у казаков считался хорошим средством очищения организма, наш герой вышел во двор и сладко потянулся.

На улице было пасмурно, но без дождя, лёгкий прохладный ветерок приятно обдувал лицо, окончательно пробуждая от сна и похмелья. Надо сказать, что такую погоду Дмитрий любил больше всего, солнце не слепит глаза, можно не щуриться и открыто смотреть на мир, всё окружающее приобретает какой-то мистический оттенок, и сами люди выглядят красивей и интересней. Наш «блудливый кот» даже свидания с новыми девушками старался назначать в пасмурные дни, считая такое время самым благоприятным для произведения должного впечатления на дам. Под угрюмым, но заботливым покровом из сбитых в стаю мрачных туч, сам воздух, не иссушённый лучами ультрафиолета, вдруг наполняется какой-то освежающей силой, почти осязаемой, так, что некоторые особенно чувствительные люди иногда говорят: «Вот воздух, хоть пей!». В такую погоду Дмитрию всегда хотелось действовать, потому как чувствовал он себя на порядок сильней и умней. Вот и сейчас, он сразу задумался, чем бы этаким себя занять. Однако, реальность сама решила всё за него, причём самым наилучшим образом.

Невдалеке, послышался частый металлический звон, в котором легко угадывался сабельный бой. Демид встрепенулся и быстро посмотрел в ту сторону.

– Да не ссы, то наши ботаются, – раздался голос Игната, который, оказывается, сидел неподалёку на своём любимом бревне и наблюдал за сыном, покуривая трубку. – Сходи хоть разомнись, хорош балдеть, как саблю-то держать не забыл? – с нажимом продолжил он.

– Щас вспомню! – весело ответил Демид, уже направляясь к дому за «рабочим инструментом».

– Со стены не трожь, там за печкой возьми, – услышал он вдогонку строгий голос отца.

За печкой оказалась невзрачная сабелька с простой деревянной ручкой и туповатым лезвием, даже ножен к ней не прилагалось. «Пойдёт для тренировки», – пробурчал он уже на ходу, торопясь поскорей на мелодичный звон железа, такой приятный казачьему уху.

На том же выгоне, где недавно Потеха усмирял пыл влюблённых сердец, Демид увидел круг молодых казаков, в центре которого азартно рубились два молодца. Почти всех тут он уже знал, а с некоторыми пьянствовал этой ночью, после вчерашнего, лица у них были помятые, но при этом какие-то светящиеся, сказывалась зажигательная магия близкого сабельного боя.

Найдя глазами Семёна, что было нетрудно из-за его габаритов, Демид подошёл к нему и встал рядом. Тот коротко поздоровался, не отрываясь от зрелища, и наш герой тоже последовал его примеру. С живейшим интересом начал он наблюдать спарринг на саблях.

Два молодых парня, раздетые по пояс, отчаянно рубились друг с другом под разномастные возгласы казаков:

–Дюжей, хлопцы!

–Не бзди, Митька! Пыром его, как вошь на гребешке!