Наконец, совсем отсутствует какой-либо интерес к национальной проблематике в целом ряде неоспиритуалистских, оккультных и пр. организаций, сосредоточенных преимущественно на воспроизведении «древних магических практик», например, в «российском языческом движении нерелигиозного направления» (как они сами себя позиционируют) «Дом Ясеня» (г. Москва), возглавляемом семейной парой А. Платовым (Сосковым) (Иггволод) и М. Грашиной (Велегра). «Дом Ясеня» активно пропагандирует идею консолидации язычников северного полушария – России, Европы и Канады (на основе «Северной Традиции»), в противовес полушарию южному – семитским, африканским и азиатским традициям. Концепция, или «формула Веры», которую они исповедуют (будучи нерелигиозным объединением!), излагается следующим образом: «кто-то говорит: „мы верим в богов“; мы говорим: „мы верим своим богам“».

Одновременно с понятийно-институциональной дифференциацией двух основных смыслов языческой веры в рамках двух конкурирующих направлений современного язычества (условно – «экологического» и «этно-культурного», являющихся своего рода современным воспроизведением традиционной интеллигентской оппозиции западничества и славянофильства, но уже применительно к язычеству) усилилась критика христианства не только с содержательной точки зрения, но и с позиции того, «что есть языческая вера» по существу – чем последняя отличается от христианства. Все эти изменения нашли отражение, к примеру, в примечательной статье Кристаля («Путь Велеса», ССО СРВ) «Отношение к христианству» (2003), в которой автор приводит следующие формальные определения собственной веры: «1) В основе нашего объединения в общину стоит наша Вера, которую мы не можем размывать приходом в общину тех, кто не является Язычником или Родновером. 2) Если человек является противником христианства, это не означает, что он является Язычником или Родновером. …6) Наша Вера не является дополнением и неотъемлемой частью христианства, как его противоположная сторона. Наша Вера отдельна и самодостаточна»³³.

Поскольку синкретический (заключающий в себе двойственный смысл) термин «родноверие» сразу же вызвал споры вокруг оправданности сохранения «а-гносиса» для язычества, рядом с ним возник другой, гораздо более адекватный, хотя и менее благозвучный термин – «родолюбие» (характерное самоназвание московской родноверческой общины Велеслава, бывшей полуиндуистской «Сатьяведы»), который стал неизменно употребляться в паре и в дополнение к первому. С появлением различных уточняющих кодификаций веры можно связать начало третьего, последнего этапа в эволюции данного понятия в современном язычестве. Помимо термина «родолюбие», появился еще один схожий термин «родоверие», особенно популярный среди тех, кто вслед за академиком Б. А. Рыбаковым («Язычество Древней Руси», 1987³⁴) принимает в качестве главного божества славянского пантеона ошибочную персонификацию Бога Рода (своеобразную замену христианского единоличного бога Савоафа), который, согласно, к примеру, Макоши (2009), есть «Сущий, Единый, прародитель богов и творец мира. … Он – Отец и Мать богов»³⁵, а, в действительности, «не был богом и, видимо, даже не существовал вовсе как персонаж в славянском языческом пантеоне»³⁶. См., к примеру, книгу «Навий шлях» (2001), авторы которой В. Е. Монахов (Варг) и Д. Н. Шемякин (Велеслав Темный), община «Бор», отдав дань уважения андрогинному Роду-Вседержителю, который однажды «устав сидеть в Яйце, разбил скорлупу и выбрался наружу»³⁷, утверждают далее: «Мы с гордостью пронесли свою родовую веру через века засилья чуждой нам религиозной догмы. И сегодня Мы громогласно заявляем, что являемся Язычниками – Родоверами»³⁸. Здесь же выражено общее (почти христианское, «спасительное», совершенно «религиозное») отношение к «принципу веры»: «Вера – священное слово. Вера создает человека, безверие губит его»³⁹. В итоге, понятие «родоверие», будучи последовательно приведенным к его собственному смыслу, оказывается почти столь же бессмысленно-тавтологичным, каким, к примеру, было бы понятие «боговерия». Несколько иначе (с акцентом на родоплеменную общность), тот же термин звучит в подписанном 16 представителями различных объединений Царицинском обращении (2005), согласно которому «Мы – современные язычники, то есть родяне, родоверы XXI века»⁴⁰.

Из самых последних модификаций – «родославие», разрабатываемое новосибирским духовно-политическим движением «Собор Руси Родов Славных», руководитель – А. В. Будников (Святозар). Весьма примечательно, что представители этого движения более не считают себя язычниками. Еще большим синкретизмом в понимании «веры» отличается действующая с 1992 г. омская «Древнерусская Инглиистическая Церковь Православных Староверов-Инглингов», основатель А. Ю. Хиневич (Патер Дий Александр), он же глава «Славянской общины Капища Веды Перуна», оказавший заметное влияние на А. В. Будникова (Святозара), первоначально руководившего новосибирским отделением «церкви». Согласно А. Ю. Хиневичу, «Инглиизм – это Вероисповедание, а не религия, т.к. слово религия означает – искусственное восстановление Духовной связи между людьми и Богами. Нам нет необходимости в восстановлении Духовной связи, т.к. эта связь никогда не прерывалась, ибо Боги наши – суть Предки наши, а мы дети их»⁴¹. Отец Александр не любит, когда его учение называют язычеством: «Мы именуем себя Староверами-Инглингами или Православными Славянами». Оба движения – «Инглиистическая Церковь» и «Собор Руси Родов Славных» – представляют собой часть современного язычества, находящуюся под очень сильным влиянием оккультно-теософических идей «славяно-ариев», совершенно в духе «духовно-эзотерических» компиляций New Age. Для этого направления характерно резкое размежевание с язычниками как «язычниками», а иногда и как «родноверами». Возможно, с этим связана также одна из причин наметившейся в последнее время в среде традиционалистов тенденции более не рассматривать понятия язычества и родноверия в качестве синонимичных.

Так или иначе, но термин «вера» в значении «природной веры», «родоверия» или «родноверия» («Роднянство», «Рiдна Вiра» и др.) постепенно прижился в какой-то части современных язычников (не только в странах бывшего Советского союза, но еще раньше в Польше, Чехии и др.) – коль скоро все равно ничего лучше пока не придумали, хотя многие по-прежнему предпочитают отождествлять себя не с «родной верой», как и любой иной «верой», а с «язычеством», «нативизмом», «традиционализмом» и т.д., иными локальными самоназваниями, типа «ведизма» или «инглиизма». В настоящее время наиболее последовательно, а в некоторых случаях и безоговорочно, относят понятие «вера» применительно к собственным воззрениям как общины родноверов, входящих в состав ССО СРВ, так и язычники из более интернационалистского КЯТ (состоящего их славянских, германо-скандинавских и эллинских общин). Но даже среди тех, кто принял термин «родноверие» в качестве объединяющего названия для самых разных движений «славянского язычества» (еще точнее – языческих общин, ставящих своей целью возрождение «исконной русской веры»), все же критика отвлеченного «принципа веры» остается важной составляющей выработки их собственной «веры». См., к примеру, очень симптоматическую статью Я. Б. Добролюбова (ЯДа, московский «Круг Бера», КЯТ) «Языческая и Ведическая культура», которую автор, в целом ратующий за возрождение «искренней духовной веры, основанной на жизнерадостном миросозерцании и жизнелюбии, вере (!) в собственные силы и помощь древних богов…»⁴², неожиданно заканчивает следующими словами: «…как говорили наши Предки: блажен, кто верует, а силен, кто ведует (!) (курсив автора. – Д.Г.)»⁴³, таким образом резко противопоставляя «принципу веры» (которому только что был предпослан возвышенный панегирик) необходимость опираться на «знание» («ведическое» или «ведовское»).

Не случайно одним из самых распространенных на сегодняшний день является представление о «язычестве» как о «ведизме», который, к примеру, по мнению В. Истархова, вообще «не нуждается в «святой», «слепой», «истинной» или «абсолютной» вере… Ведизм не вера – это религия. В нее не надо верить, её надо знать и понимать… (курсив мой – Д.Г.)»⁴⁴. Поскольку само слово «Веда» и «означает не вера, а знание, от слова ведать, то есть знать, понимать»⁴⁵. В то же время даже в ведизме «есть определенное место вере, так как не всё человек может проверить, но эта вера не слепая и не абсолютная. Она базируется и на разуме, и на сердце»⁴⁶. Т.е. даже с привлечением второго «начала» – «сердца», вера оказывается не в состоянии преодолеть фундаментальную (для иудео-христианства) антиномию «веры и разума», тем самым оставаясь важной составной частью указанной выше традиции.

Значительное усиление рационального момента в понимании веры, по сравнению с исходным иудео-христианским «принципом веры» (агносиса в противоположность гносису), характерно, конечно, для всех без исключения направлений современного язычества. Даже у тех, кто постоянно отсылает к необходимости «верить», как например, в уже цитированном выше «вероучении» Содружества Природной Веры «Славия», вера по существу отождествляется с правильным («верным») мышлением. Общим местом является постоянное определение веры через замещение ее разумом (каким-либо знанием), очень характерное для иудео-христианской традиции в целом (это ведь то, с чего начиналась выработка самого понятия «пистис» в античной культуре), но уже, так сказать, с обратным знаком – в отрицание устоявшегося значения веры в направлении ее полного отождествления со «знанием» (рационально и одновременно «мистически» ориентированной деятельностью мышления). При этом, правда, не всегда сознается и четко артикулируется отличие такого познания от классического мистического визионерства, характерного для большинства христианских ересей и различных направлений магической, оккультной религии.

Наконец, встречается и тотальный отказ от «веры» в пользу «знания», т.е. полное переворачивание «принципа веры», когда на место агносиса, отрицающего гносис, ставится сам гносис, в свою очередь, резко противопоставленный агносису, напрочь сведенному к «слепой» вере, «суеверию». Поскольку «вера» объявляется «суеверием», понижается и сам гнозис до элементарного уровня так называемого здравого смысла (рассудочного познания). Особенно это заметно у старейших язычников, начинавших с чистого листа советского атеизма и еще не имевших под собой той чрезвычайно усложненной родноверческой мифологии, которая вынуждена как-то соотносить себя с универсальным «принципом веры», частично даже беря его на вооружение против господствующей иудео-христианской традиции. Так, Я. О. Волохов в своей «Исповеди ортодоксального язычника» (2006) прямо утверждает, что «вера в бессмертие души абсолютно не обязательна для гармоничной жизни и здорового мировоззрения», что «в бога верить не надо»⁴⁷ и что вообще лучше всего следовать старому девизу уголовников «не верь, не бойся, не проси», который будто бы соответствует древнему «покону»: «Не верь кому-либо, а знай, Не зная – не верь, пока не узнаешь. Не верь во что-либо, а знай, Не зная – старайся узнать. В бога Не верить! А знать, что бог – это не святые изображения, не абсурдные выдумки и писания, а то, по чьим законам вершится бытие»⁴⁸